– Иди сюда и попробуй мне что-нибудь продать. Или хотя бы презентуй мне футболку. У тебя там найдется экстра-экстра-экстра-большой размер? – Это он обращается ко мне. Я спустился на завтрак в футболке с логотипом компании Нельсона.
Так я и познакомился с Реабом.
Мне было не очень уютно сидеть рядом с ним, потому что я ненавижу шоколад. Не перевариваю органически, даже на запах и вид. Но я давно понял: если ты отличаешься от других пусть даже в каких-то совсем незначительных мелочах, людей это сразу же напрягает. Вот почему я присел рядом с Реабом, хотя меня натурально тошнило от такого обилия шоколада прямо перед моим носом. Я еще даже толком не начал изображать из себя продавца наручников, а меня уже приняли “за своего”. В первый же день, на второй минуте.
Реаб был тайным агентом полиции из Лос-Анджелеса, хотя в чем именно заключалась его работа, и как он вообще с ней справлялся, для меня так и осталось загадкой, потому что, как поспешил объяснить сам Реаб, его прозвали таким странным именем не просто так: он действительно долго лечился в самых разных реабилитационных центрах. Сначала – от пагубного пристрастия к кокаину, потом – к героину, алкоголю и травке, причем от каннабисовой зависимости ему удалось излечиться, только благодаря крэку. Потом он увлекся азартными играми, а потом плотно подсел на тирамису.
Три отеля были определены в качестве “официальных” гостиниц для участников конференции. Я уверен, что среди полицейских, приехавших на конференцию, было немало приличных людей – правильных и безупречных настолько, что за последнюю сотню лет у них в семье не было ни единого случая, чтобы кто-то припарковался в неположенном месте. Но, видимо, эти достойные люди поселились в других двух отелях. А мне достался Реаб.
В каждом бизнесе есть свои прохиндеи. У нас они были. Например, Сингер. Однажды они с сослуживцем поехали в командировку и поселились в одном гостиничном номере. Сингер так упоил своего коллегу, что тот два дня пролежал трупом. А все потому, что Сингеру не хотелось писать бумажки и вести нудные телефонные переговоры. (”Не мог же я бросить друга в тяжком похмелье. Я был рядом и всячески ему сочувствовал”, – заявил он в свое оправдание.)
Я так думаю, что хороших, толковых полицейских вряд ли послали бы на конференцию в Майами. Никто из начальства не отпустил бы своего ведущего криминалиста резвиться и пьянствовать в течение нескольких дней. Что касается закадычных друзей Реаба, у них были свои плюсы. Они были веселы, дружелюбны и открыты для культурного обмена (особенно с представительницами прекрасного пола). Но были и минусы.
Они все обращались друг к другу не по именам, а по прозвищам: Бабник, Сковородка, Уховерт, Неандерталец, Пластик, Стрелок. Наверное, по той же причине, по которой преступники тоже берут себе клички: чтобы никто не узнал их настоящего имени. Впрочем, многие из этих прозвищ были вполне объяснимы: например, Сковородка ходил в куртке со сковородкой, прицепленной на спине, а Бабник не проявлял интереса вообще ни к чему, кроме баб.
Ларри был единственным в этой компании, у кого было нормальное человеческое имя. На столе рядом с подносом стояла большая высокая банка из прозрачного пластика. В такие банки обычно кладут картофельный салат, когда собираются на пикник.
В банке сидел паук. Огромный, больше моей ладони, если считать вместе с пальцами. Я в жизни не видел такого громадного паука, хотя пару раз был в зоопарке и видел там очень даже немаленьких пауков, тарантулов. Но они были вялыми и неподвижными, и смотреть на них было не более увлекательно, чем наблюдать за уставшим от жизни булыжником. А этот паук колотил лапами по стенкам банки в приступах безудержной паучьей ярости.
– Да, все правильно, – сказал Реаб. – Знаешь, вот говорят, что животные в дикой природе просто так не нападают. Что они атакуют, только когда им угрожает опасность. Ну, или если их разозлить специально. Или сильно напугать. А вообще-то им хочется, чтобы их просто оставили в покое. Чтобы они себе жили спокойно, резвились на травке, и все дела. Но Ларри, он не такой. Он нападает – просто потому… что ты рядом. А если ты где-то не рядом… он пойдет тебя искать. И, что характерно, разыщет.
Следующие два дня я практически не спал. Гвоздем программы, безусловно, был Ларри, бойцовский паук. Он провел серию схваток, а мои новые знакомые – стражи закона – вовсю делали ставки, причем ставки были немалые. Ларри против белой мышки. Ларри против крысы. Ларри против особо свирепого и мощного крысюка, которого мы с Пластиком разыскали в дренажной канаве, причем убили на поиски не один час. Ларри против удава (на самом деле, все было гораздо скучнее, чем можно представить: удав был огромный, но “мертвый”, несмотря на все поощрительные пинки, которыми награждал его взбешенный хозяин). Ларри против оскорбительно мелкого паучка, которого Неандерталец нашел на каком-то растении и притащил на ринг исключительно для того, чтобы досадить Реабу (было объявлено, что бой закончился в ничью, хотя боя не было вовсе, а Реаб громко кричал, “что Ларри просто не разглядел эту мелочь”). И наконец Ларри против питбультерьера по кличке Локо. Ларри свалил питбуля одним укусом и сбежал с ринга, причем несколько зрителей так спешили очистить путь Ларри, что даже вскарабкались на ближайшие пальмы на высоту человеческого роста.
Трижды в день к нам в отель приезжали курьеры из службы доставки и привозили Реабу поднос с тирамису. За все эти дни я не видел, чтобы мой новый приятель ел что-то, кроме тирамису, и пил что-то, кроме коньяка. Я честно изображал из себя Нельсона: тратил наличность, которую он выдал мне в качестве командировочных. Я раздал все его каталоги, хотя мы с Реабом забежали на конференцию всего лишь на полчаса, да и то, потому что Реабу надо было перехватить денег взаймы. Две проститутки из Коста-Рики, которых я обнаружил у себя в номере в ванной, прочитали мне краткую лекцию по истории своей страны, ибо я проявил вопиющее невежество в данном вопросе (вроде как это одна из немногих стран, у которой нет собственной армии), а потом я потихонечку сплавил их Бабнику.
Мы замечательно развлеклись в тире. Там был длинный список правил, подлежащих неукоснительному соблюдению, причем копии этого списка, отпечатанные огромными толстыми буквами, были вывешены повсюду. Мы не нарушили только одно из всех многочисленных правил, но кто там смотрит на правила, когда хозяин тира – твой друг?! Я никогда не забуду, как Стрелок со ста шагов, практически не целясь, отстрелил пепел с кончика сигары Сковородки (правда, это была очень длинная сигара…).
Однако самые незабываемые моменты, которые мне довелось пережить в этой теплой компании, на первый взгляд представлялись событиями мало чем примечательными и ничуть не захватывающими. Например, я помог Уховерту и Неандертальцу вынести диван из холла отеля – строго говоря, мы его вовсе не крали, просто Уховерт поспорил со Сковородкой, что он запросто стибрит из холла диван, и никто ему слова ни скажет. Краткая предыстория спора: Уховерт выразился в том смысле, что в нашем отеле паршивая охрана, потому что в ней служат дебилы и всякая шушера. “Спорим, что мы сейчас вынесем из холла диван, и нас никто не остановит?” Уховерт оказался прав. В результате он срубил пятьдесят долларов со Сковородки и еще сотню – с водителя микроавтобуса, которому очень понравился диван.
И хотя, когда мы выносили диван, сотрудников охраны поблизости не наблюдалось, там был этот мужик… И он смотрел на меня в упор.
Его лицо показалось мне смутно знакомым. Чуть за сорок, невысокий и коренастый. С бритой налысо головой. Актер? Политик? Одет в стиле Майами: гуайавера бирюзового цвета и куча каких-то висюлек на шее, хотя я толком не разглядел, то ли это аутентичные изделия местных кустарей, то ли просто яркие безвкусные побрякушки. Как бы там ни было, он смотрел на меня. И знал, что мы делаем.
Пока Уховерт собирал деньги, я все думал про этого мужика. Когда живешь в большом городе, со временем учишься вьщелять из толпы вот таких выразительных персонажей. Полицейский? Возможно. Хотя, если по правде, для полицейского у него был слишком умный вид. Я ничего не хочу сказать. Мы замечательно проводили время с Реабом и остальными ребятами, но с интеллектом у них было туго. Впрочем, оно и понятно. Лучшие умы не идут в полицию, потому что там платят гроши, и каждый никчемный подонок норовит плюнуть тебе в лицо или пытается тебя укокошить, а полиция – это не армия, если ты укокошишь кого-то “в ответ”, у тебя будут крупные неприятности.
