Я ответил, - должен признаться, что я покраснел, - но воздействие бордо привело к тому, что лицо стало скорее бордовым. Так вот, я ответил:
- Вы мне льстите.
- Ничуть. Я всегда говорю то, что думаю. Вы много знаете, поэтому у вас когда-нибудь появятся крылья, окрашенные во все цвета радуги.
- Не понимаю, что вы имеете в виду? - спросил я.
- А разве вы не знаете, - сказал он, - что каждый из нас когда-нибудь получит крылья? Мы превратимся в ангелов! Как вы думаете, откуда они появляются? Они не появляются из ничего. Ex nihilo nihil fit. Надеюсь, вы не думаете, что они являются продуктом потребления курицы и ветчины?
- Ни тем более виски, - добавил я.
- Ни в коем случае, - заверил он. - Они появляются в некотором смысле из личинок.
- Личинки бывают разные, - отозвался я.
- Я имею в виду гусениц. Это существо всю свою короткую жизнь только и делает, что ест, ест, ест. Взгляните на капустные листья, - они все в дырках, оставленных этими существами; и я вам сейчас скажу, какую цель преследуют гусеницы. Они окукливаются, в течение зимы происходит трансформация, и вот - весной кокон разрушается и из него появляется прекрасная бабочка. Ее разноцветные крылья на втором этапе существования есть переработанные листья капусты, которую она поглотила, будучи личинкой.
- Совершенно с вами согласен. Но какое отношение это имеет ко мне?
- Мы тоже в некотором роде личинки. Предположим на минуту, что те прекрасные разноцветные крылья, которым суждено у нас появиться, являются продуктом переработки того, что мы едим - ветчины и курицы, почек, говядины и тому подобное. Так ли это, сэр? Конечно же, нет. Они состоят из знаний, которые мы получаем на протяжении всей своей жизни, точнее, ее первого этапа, и чем больше этих знаний, тем прекраснее крылья.
- Но откуда вам это известно?
- Если хотите, я вам расскажу, - ответил он. - Однажды со мной произошел удивительный случай. Это довольно длинная история, но поскольку у нас есть порядка пяти с половиной часов до начала прилива, который, я надеюсь, высвободит нас из плена, я могу вам о нем рассказать, тем более что это добавит большего разнообразия в цветовую гамму ваших крыльев, когда они у вас появятся. Угодно ли вам выслушать мою историю?
- Больше всего на свете.
- Но перед тем, как рассказать ее, нужно небольшое вступление, - продолжал он. - Если его опустить, боюсь, вы не сможете понять ее.
- В таком случае, я жажду его услышать, особенно если оно будет поучительно.
- В высшей степени поучительно, - заверил он. - Но прежде чем начать, передайте мне бутылку виски, если в ней еще хоть что-нибудь осталось.
- Увы, она пуста, - ответил я.
- Ну, пустая бутылка мне вряд ли поможет. Так вот. Когда я служил в Индии, мне случилось переезжать из одного места в другое, и по дороге разбить палатку. Есть у меня один слуга, который мне дорог. Я позабыл его настоящее имя, но это и не имеет никакого значения. Я всегда звал его Алек. Прелюбопытный человек, которого побаивались все остальные слуги. Они полагали, что он видит призраков и находится с ними в приятельских отношениях. Он был честен, насколько могут быть честны аборигены. То есть, он никому не позволил бы украсть у меня малейшей вещицы, но при случае делал это со спокойной совестью сам. Я привык к тому, что у меня иногда исчезали ничего не значащие безделушки. Зато никто больше не покушался на мою собственность. Так вот, однажды ночью, когда я поставил палатку в месте, которое считал весьма подходящим для ночлега, мне не спалось. У меня было ощущение, будто по моей спине постоянно ползают многоножки. Утром я рассказал об этом Алеку и попросил его хорошенько осмотреть мой матрас и пол моей палатки. Лицо индуса осталось бесстрастным, но мне показалось, что в глазах у него светилось какое-то странное понимание. Тем не менее, я не дал ему много времени на раздумья. На следующую ночь ощущения были еще неприятнее, а утром я обнаружил свою пижаму разорванной от шеи до пят. Я позвал Алека, показал ему пижаму и рассказал, как плохо мне было. "Ах, сахиб! - воскликнул он. - Это наверняка сделал Абдулхамид, кровожадный мерзавец!"
- Прошу прощения, - прервал я. - Он что, имел в виду нынешнего турецкого султана?
- Вовсе нет; просто их одинаково зовут.
- Еще раз извините, - сказал я. - Просто когда вы добавили "кровожадный мерзавец", я подумал, что речь идет именно о нем.
- Нет-нет. Это другой. Если хотите, я буду звать его просто Абдулом. Однако разрешите мне продолжить.
- Еще один вопрос, - попросил я. - Но ведь Абдулхамид - это не индийское имя?
- А я этого и не утверждаю, - несколько нервно ответил майор. - Но, вне всякого сомнения, он был мусульманином.
- Однако это имя скорее турецкое или арабское.
- Ничего не могу сказать, я не был при его крещении и уж тем более его восприемником от купели. Я просто повторяю то, что сказал мне Алек. Но если вы будете придираться к словам, мне ничего не останется, как замолчать.
- Не обижайтесь, - сказал я. - Но мне все-таки хотелось бы убедиться в качестве информации, тем более что она повлияет на цвет моих крыльев, когда они появятся. Продолжайте; я буду нем, как рыба.
- Прекрасно; будем считать, что между нами заключено соглашение. Вы сохнете?
- Потихоньку, - ответил я. - Солнце припекает, так что одна половина моего тела уже почти высохла.
- Думаю, нам следует поменяться местами, - предложил майор. - Поскольку со мной произошло то же самое.
Двигаясь чрезвычайно осторожно, мы поменялись местами.
- А сколько сейчас времени? - поинтересовался Донелли. - В мои часы попала грязь, и они остановились.
- А мои, - ответил я, - находятся в кармане жилета, и я не смогу добраться до них, не испачкавшись. А поскольку бордо кончилось, и мне нечем будет отмыться, а все виски находится внутри нас...
- Ну, - сказал майор, - это не важно, у нас предостаточно времени, чтобы я закончил свою историю. Так на чем я остановился? Ах, да! На том месте, где Алек упомянул о кровожадном мерзавце Абдулхамиде, который не турецкий султан. Он также сказал, что обладает удивительным чутьем на пролитую кровь, даже если она была пролита столетия назад, и что моя палатка и моя кровать стояли там, где было совершено страшное, жестокое преступление. Этот Абдул, о котором он говорил, был ужасным преступником. Конечно, он не достиг тех высот нечестия, которых достиг его тезка, но это только потому, что у них были разные возможности. На том самом месте, где стояли палатка и кровать, этот злодей совершил страшный поступок - он убил своего отца, мать, тетю и детей. После этого он был схвачен и повешен. После того, как душа его отделилась от тела, она вошла в скорпиона или какое-нибудь другое вредоносное существо, и так следовала от одного перевоплощения к другому, пока вновь не оказалась в теле человека.
- Простите, что прерываю, - сказал я, - но мне помнится, вы намекали, будто Абдулхамид был мусульманином, а последователи Пророка не верят в переселение душ.
- То же самое я сказал Алеку, - отозвался Донелли. - На что он ответил: души, по его словам, после смерти тела, следуют дальнейшим путем не в соответствии с вероисповеданием, а в соответствии с предначертанием; что бы человек ни думал, в течение земной жизни, о своем посмертном состоянии, истина известна только индусам, а именно: душа переселяется из существа в существо, от низшего к высшему, то есть человеку, чтобы затем вновь пройти очередной цикл превращений. И так, до бесконечности. "Ты хочешь сказать, - спросил я его, - что это Абдул в образе скорпиона кусает по ночам мое бренное тело?" "Нет, сахиб, - отвечал мне слуга очень серьезно. - Его преступление слишком ужасно, чтобы он воплотился в низшее существо. Судьба вынесла иной приговор: он должен скитаться возле мест совершения своих преступлений, пока не найдет человека, спящего возле одного из них; на теле у спящего должна быть родинка, а из родинки расти три волоска. Эти волоски он должен вырвать и закопать на могиле последних своих жертв, после чего окропить их своими слезами. Только эти слезы, свидетельство его глубокого раскаяния, позволят ему начать круг превращений". "Так вот почему, - воскликнул я, - этот кровожадный мерзавец ползает по моему телу последние две ночи! А почему моя пижама оказалась разорванной?" "Сахиб, - отвечал Алек, - он сделал это своими ногтями. Думаю, он повернул тебя и разорвал одежду, чтобы добраться до спины и найти там желанную родинку". "В таком случае, - сказал я, - я передвину палатку в другое место. Ничто не заставит меня провести еще одну ночь на этом проклятом месте".
