В.Крупский, К.Константинов < [email protected], [email protected]>
Пятница, 30 апреля 1999
Выпуск 48
КОШКА Кошка гуляет по синагоге: Портик обогнут, вышла за угол. Голубь сидит у нее на дороге, Вывертом шеи сигналит: ?Испуган. Видовой нету здесь места борьбе, Кошка гуляет сама по себе. Кошка гуляет по синагоге, Словно вначале был кот, а не слово. Мягко ступает, в мыслях о Боге: ?Может ли дичью служить Иегова?? Вдруг за углом переходит на бег, Кошка гуляет сама по себе. Здание скрыто плющом, будто тогой. Падает вечер. Краски померкли. Вдоль запестревшей в свечах синагоги Кошка выходит к украинской церкви. Много сомнений в кошачьей судьбе, Кошка гуляет сама по себе.
Саша С. Осташко < [email protected]>
* * * На пpодавленном кpесле застыв, как медуза в скольженье, Я тянул сквозь себя это липкое жидкое вpемя, Я пытался поймать хоть одно из текущих мгновений, Чтоб pазличье найти между этим мгновеньем и теми. А очнувшись, вскочил и бежал, задыхаясь, далеко. Мне казалось, что я ощущаю пpоцессы стаpенья. Я хотел очутиться в чужой стоpоне одиноким, Отказавшись от стаpых друзей, испытать обновленье. Я бежал чеpез ночь под следящими взглядами окон. В их глазницах мелькали зpачки в темно-сеpых костюмах. Над моим содpоганьем они усмехались жестоко, И кивали мне вслед, и на стекла дышали угpюмо. Хирург< [email protected]>
СУДЬБА Полюбуйтесь-ка: вот, неприкаянна, Кривобока, горбата, слепа Все бредет по дорогам окраинным Моя рыжая, злая судьба. Что ж со мною ты сделала, подлая?! Нет ни денег, ни славы, негодная. Жизнь моя - то полосочка белая, Только чаще - пронзительно черная. Не сули мне напрасно везение Мы ведь оба с тобой бесталанные. Надоели прилунные бдения, Да надежды мои окаянные. Не меняйся, Судьба моя пьяная! Я не зол. Жизнь с тобою мне нравится. Мы ведь оба бродяги, буяны мы. Что ж, веди меня, ты, некрасавица. Не меняйся, прошу тебя, рыжая! Мы не пара - единое целое. Не гляди на меня так обиженно. Будет снова полосочка белая!
PiligRIM <br>< [email protected]>
* * * Тоска невыносимая... Какой-то чертов бес На серый сумрак выменял Всю синеву небес. Кругом все мерзнет, хмурится И ежится в пальто, И не весна на улице, А неизвестно что. Природа тихо молится На солнечные дни. В деревне за околицей Лишь леса чернь да пни, Унылая прелюдия Зеленому огню. Но в этой серой жути я Мечты свои храню Мечты о летнем вечере С сиреневой каймой, О том, как странник встреченный Возьмет меня с собой Туда, где в душу просится Простор лесов и рек, Где ветер песнью носится, Что я люблю навек.
* * * С неба крыши Капли-слезы. Птицы - тише, Мрак - серьезней. Дождик просит В лужу-шляпу Душу бросить, Не заляпав, И с гитарой Нервов хочет Погутарить Этой ночью. Дождь-бродяга, Плачь, но помни: Сила мрака В блеске молний.
Margaux
Так говорил Замминистра. Роман (продолжение) Глава 5. Тристан-Изо-Льда. Вместе с часами, замеревшими на четверти седьмого, остановилось и течение жизни. Вечно спешившие куда-то бюргеры застыли в нелепых позах кадра кинохроники. В небе дневными звездами зияли тушки птиц. Лишь провода продолжали тихо вызванивать загадочную и слезливую сонатину. Он отвернулся и шагнул с карниза. Приземление оказалось как нельзя более удачным. "Ну ты и везунчик", - произнес он, выплевывая останки зубов, - "но тебя это не портит". Вздохнув, он поднялся с коричневато-серого асфальта городского дворика и зашагал вдаль. Она решительно не понимала, зачем ей нужны эти уроки музыки. Правда, клавиши ей нравились, они были такими приятно-прохладными на ощупь... Но все остальное - фу, мерзость! Она решительно встала и метнула инструмент в застекленную дверь. Старенький аккордеон тонко всхлипнул и развалился надвое. Дверь, немного подумав, рухнула. Во внезапно открывшемся проеме стоял он. Заметно покачиваясь в такт едва слышной музыке сфер, он заметил: "Это я. Ты хотела меня..." "Да", - резко оборвала она его, "ты должен это видеть". Он молча вперивался взглядом в морозную даль. Там, за стенами холодильника, скрывалась от его взора целая вселенная, и он начинал понимать, почему она так поступает. Ветра нет, это хорошо. Мысли текли патокой по ледяным иглам. Его движения были замедленными, словно он перемещался по морскому дну. Ленивым жестом она протянула к нему ногу. "Иди же, иди... " - поманил его указательный палец. Но не успел он сделать шаг, как сверху что-то упало. Нет, не упало. Это скорее походило на погружение камня в Марианскую впадину на пятый час спуска. К его ногам опустился меч. Клинок словно бы рассек то немногое, что связывало их, и они ошеломленно отпрянули в стороны. Меч воткнулся в инеистый пол и замер. "Ну иди же" - настойчиво дернулся палец. Потеряв голову, он выдернул меч и швырнул его обратно. Король уж в который раз мрачно помянул чью-то родительницу и, широко размахнувшись, услышал треск рвущейся в подмышке ткани. "Тысяча чертей!" заорал Артур и разжал руку. Меч сперва вяло, а затем все быстрее и быстрее полетел к центру озера. Когда над последним самоцветом в рукояти сомкнулась бурая гладь, король облегченно вздохнул и уставился в дурно пахнущую воду. Ничего не происходило. "Ну вот и все", - радостно произнес Артур, поворачиваясь к выходу. И вдруг что-то увесисто ткнуло его в спину. "Ну что еще?!" - недовольно выкрикнул король всей Британии и, побледнев, рухнул на прибрежный песок. Из широкой и плоской, словно каменная плита, спины короля торчал меч. (Продолжение следует) В.Крупский, К.Константинов < [email protected], [email protected]>
Пятница, 7 мая 1999
Выпуск 49
СОН ? 0 Луна молчала в четверть оборота И в треть накала плавились лучи. Луна и горы, снег и повороты И пробуждение на выдохе почтиї
* * * Следы покинула колея, Как небо покинуло сушу. И я покидаю того, кто не я, Как Бог покидает душуї
* * * Пусть поет другой я послушаю Небо далеко небо дальнее Мне бы далеко где хрустальнее Где поет другой все печальнее
СНЕГА Это, похоже, мертвые дети, Неосторожно позвавшие ветер Стыль подорожная скроет печальное, Ночь обручальная воем ответит...
* * * И пуст и бледен этот дом И никого не будет в нем И только окна подо льдом И только трубы в никуда И бесконечная луна На доме бледном и пустом Артем Жилин < [email protected]>
Ночь в Крыму Ночь южная, как стельная корова, Бредет устало и волочит вымя В пыли прохладных звезд... И Млечный путь Как влажный след За нею тянется по небу. А сопки - будто мышц бугры под шкурой, Атласной нежной шкурой южной ночи... Она вздыхает шумно в такт прибою И я всей кожей чувствую ее Соленое и влажное дыханье. А Млечный путь разлился на полнеба... И на берег стекает пряный запах Парного молока, что пахнет полднем, Палящим солнцем и сухой травой, Сухой травой с окрестных желтых склонов. Boris < [email protected]>
Остынь, почувствуй, что вокруг Тепло и мягко, как с тобой. Сквозь твои пряди виден луг, В твоих глазах блестит покой. Сквозь влажных кружево ресниц Я слышу пение цветов, И все упреки летних птиц, И отговорки их птенцов. И дождь, на миг колье твоим Позабавлявшись, облетел Кругом, как мальчик-херувим, Переплетенья наших тел. Коснись, коснись моей щеки Атласной тенью волшебства И на цветах, что у реки, От нас останутся слова... Быть может, только через год, На них луч солнца налетит... Остановившись, подберет И, улыбнувшись, сохранит... Саша С. Осташко < [email protected]>
* * * Ты хочешь стихов ? Пожалуйста! Они здесь всегда поблизости, Как запах земли, как пыльца цветов Их так же легко вдохнуть. Стихи наполняют глаза и слух, Как солнечный мягкий и теплый луч, Своей прямотою открывший секрет: Стихи нельзя обмануть. И рвутся они - не чинятся, Спугнешь их - не сочиняются, А вздрагивая, улетают прочь, Удержишь - тотчас умрут. И лягут скелетом узорчатым На то, что могло стать их пастбищем. И ты никогда не узнаешь их: Живые стихи не врут...
* * * Поляpные кооpдинаты Пpи низких темпеpатуpах Пpямой и несложный pасчет. Там pыжая жидкость по свежести буpой, Как вязкие мысли, течет. Бpосаемый взгляд отpазится И выгоpит поpох глаз. Как оспа, на лицах пустые глазницы Любивших смотpеть на нас. Солома в зубах буpгомистpа Пpедмет ностальгических снов, Любимых так долго, забытых так быстpо... Все свято - и все pавно. И снова - холодный воздух, Меpцающий сеpебpом, И меpтвые щеки под коpочкой слезной, И айсбеpг стучит за pебpом. Поляpные кооpдинаты. Свеpнувшаяся спиpаль. И - стpашно нелепая зелень салата... Оставь ее, не стиpай!
Хирург< [email protected]>
Не вогнать в обычные мерки Не получится просто и мерно Эта жизнь не бриллиант - подделка Беспредельно смешно и скверно Не грусти - уж опали листья Прилечу - только громче свистни Нарисуй своей тонкой кистью Наши звуки, краски и мысли В нереальном реальном мире Все до боли безбольно-мирно Только каждый в своей квартире Под кнутом и по стойке смирно И упасть бы - но мы не падки Умереть бы - но мы не падаль Значит нужно играть в загадки И смеяться над тем что рядом
Miriam Kudlov< [email protected]>
Так говорил Замминистра. Роман (окончание) Глава 6. Ислам и Кадило 1. Вокруг не было ничего. Лишь темнота, если долго всматриваться, начинала принимать некие определенные очертания, которые зависели главным образом от того, что перед этим принимал всматривающийся, и, уж во всяком случае, лучше бы она этих очертаний не принимала. Где-то тихо скрипел маятник, хотя часов, разумеется, тоже не было. Только слабые проблески воспаленного сознания иногда озаряли сочащиеся креозотом стены домика, сложенные из старых железнодорожных шпал. Они были всего лишь иллюзией, однако обитавшие в щелях и трещинах стен древесные гномы считали свое существование незыблемым и сугубо материальным. Время шло, оно давно уже прошло мимо, задержавшись лишь для того, чтобы выбить в домике окна, провалить крышу и поджечь неподалеку пустой сарай. Не дождавшись иных результатов, оно плюнуло и двинулось дальше, и с тех пор ничего не происходило, поскольку ничего и не могло произойти. Он сидел на табурете, слушал скрип маятника и размышлял о том, чего натворил бы тот, если бы вдруг порвал удерживающие его цепи. Но маятник был слишком стар и давно уже оставил мысли о свободе, изредка вспоминая только свое воспоминание о ней, и тогда к размеренному скрипу добавлялся еще и тихий скрежет. "Ку-ку," - сказала кукушка, и еще "Бом," - и умерла. Он знал, что нужно подойти к часам и запихнуть кукушку обратно, и тогда она снова когда-нибудь скажет ему "ку-ку". Наверное, он все-таки сделал это, потому что вдруг обнаружил себя одиноко стоящим посреди комнаты. Наступало время клеить флажки. Чтобы стало светло, взошло солнце и утвердило в правах возникшую в его сознании иллюзию. В этот раз ему захотелось сделать флажок покрасивее, и к вечеру он склеил такой из обувной коробки, шоколадных оберток и елочной мишуры, добавив несколько облигаций госзайма. Флажок ему не понравился, и неожиданно для себя он назвал его Флагом Свободной Лапландии. В этом качестве флаг был хорош; он открыл дверь и отправился освобождать Лапландию. 2. Она проснулась уже за полночь; весь предыдущий день она продремала, изящно положив ноги на столик тесного купе, и ей не могли помешать ни стук колес, ни протесты пассажиров, ни стоны кондуктора, требующего билет. Прежде чем окончательно пробудиться, она сквозь пластиковые ресницы оценила грациозность собственной позы, и, как обычно, придя в восхищение, провозгласила: "Здесь хоть кто-нибудь что-нибудь соображает?" Мир вокруг нее испуганно сжался до размеров черной дыры, но рискнул не отвечать на приветствие. В конце концов, за двенадцать лет, проведенных ею в купе всевозможных поездов, он мог бы уже и привыкнуть. Она встала, чтобы оправить свадебное платье, которое на всякий случай не снимала все эти годы. Как знать, ведь в любой момент мог встретиться тот... Впрочем, мало кто остался в живых, сумев проникнуть в тайники женской души. Вот она достала оттуда и любовно разглядывает восьмискоростную бензопилу, баночку с цианидом, клещи, хлыст и великое множество прочих вещей, необходимых потенциальной образцовой супруге. Вдоволь насладившись, она затолкала все обратно, и, захватив небольшой автоматический пистолет, отправилась объяснять проводнику, что он должен для нее сделать. Вернувшись, она вставила новую обойму и, прикрыв париком выцветшие глаза, принялась привычно мечтать: "Он будет ласков, красив и силен, как бог, и подарит мне цветы, и отведет в ресторан, и мы поженимся, и медовый месяц будет сказкой, о которой я буду вспоминать всю жизнь, но он обманет мои ожидания, он окажется груб, глуп и скушен, и у него кончатся деньги, и носки его будут плохо пахнуть, но я рожу сына - не от него, он, сволочь, не заслужил, а он будет обижать моего мальчика, но он вырастет, кровиночка, и отплатит этому исчадию ада за все зло, что он нам причинил. И он издохнет, как собака"... Но тут ее сладостные мечты грубо прервал робкий стук в дверь, и после ее вежливого "Какого черта!" в купе вполз израненный проводник, толкая перед собой тележку с горячим обедом. "Приятного аппетита!" - успел прошептать он, вылетая от мощного пинка в коридор, и остался лежать там, безнадежно испачкав казенную ковровую дорожку. 3. Он шагал по заросшему марихуаной промежутку между ржавых рельсов, обходя товарный состав, который освобождала от товара группа миловидных троллей. В его вытянутой руке гордо реял Флаг Свободной Лапландии. Там, где кончался товарняк, все еще продолжались рельсы, и их загадочная ненужность всегда заставляла его задумываться о непрерывности бытия. Где-то невдалеке, где туман съедал изрядную часть этого бытия, у него была назначена стрелка. Он смело шагнул в клубящуюся тьму, ибо чего может бояться знаменосец Свободной Лапландии, ведомый путеводной звездой лобового прожектора приближающегося локомотива? Он встал на обочине, облокотившись на какой-то рычаг, и флаг в его руке отражал свет звезд, а, может быть, свет его глаз. Озадаченное выражение на лице машиниста изрядно веселило впоследствии работников морга. 4. Она увидела его из приоткрытого окна вагонного сортира, в тот момент, когда проводники выламывали дверь. Это был ОН! Тот, кто являлся к ней во сне, на спиритических сеансах и после дозы героина! Тот идиот, что всегда вопил, пачкая ее платье текущей изо рта слюной: "Хочу!", а она в экстазе шептала: "И флаг тебе в руки"... Через долю секунды она была уже у стоп-крана. В кране воды не было, но это уже не имело значения. Двум железнодорожным составам было явно тесно на одних рельсах, и выяснение отношений между ними вряд ли грозило затянуться. 5. Он успел заметить ее окровавленное тело, летящее прямо на него в ореоле серебряных осколков стекла, но успел броситься в сторону, и его благополучно задавило соседним вагоном. 6.Они так и не встретились, ибо милосерден Господь... Аминь.
