-- Идиоты! Что за идиотизм! - бормотал он. - Фу! Как все... Фу! Идиотизм абсолютный! - он подошел к зеркалу и напряженно глянул в него. Зеркало мудро и матово светилось вокруг искаженного отчаянием лица. Илья, не в силах чем-либо заняться, долго стоял у зеркала, то так, то сяк выворачивая голову и скаля зубы. Это бессмысленное занятие давало ка кой-то выход напряженности, невесть за что свалившейся.
Сухо и зловеще тикал будильник.
Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Пужатый, уже в форме и в сапогах. Не спрашивая разрешения, он сел за стол, вынул папиросу и, разминая ее, стал оглядывать скром ную, но благообразную комнатку. Илья Давидович, как пойман ный за руку вор, понурившись, стоял у зеркала.
-- Кобот, что вы, собственно, скрываете? - медленно произнес Пужатый.
-- Я, Степ... Александр Степанович, совершенно не могу понять, что... За что вы меня... Вот так спрашиваете...
-- Ах, так значит, я виноват, да? Я вас преследую? Это я, выходит, виноват? Ведь так у вас получается?
-- Нет... Но вы там Федору говорили... Ну, там...
-- Ну, ну, я вас слушаю.
Илья Давидович молчал.
-- Ну, я слушаю вас.
-- Вы говорили, что я воротником прикрывался...
-- Хватит ерунду пороть! Кстати, если уж вы хотите об судить именно тот случай: после нашей встречи я был в мага зине. Вы и сейчас будете утверждать, что направились именно туда?
Илья молчал.
-- Вы, Кобот, видимо, обеспокоены моим вселением в квартиру, да? Да или нет?
В буфете тонко пискнули фужеры. Страшно тикали часы.
-- Может, хватит в мочанку играть?! - закричал Пужатый, с силой всаживая папиросу в стол.
Илья Давидович дернулся, как от электрического удара, и отбежал к окну. Пужатый, откинув стул, поднялся и вышел из комнаты.
Кобот, широко открыв глаза, смотрел в пространство. Оч нувшись, он опрометью кинулся в коридор, надел пальто и вы бежал на улицу.
На улице все казалось кошмаром, дул долгий ветер из всех переулков, прохожие, как солдаты, ходили от одной оста новки автобуса к другой, фонари, машины... Спрятаться было негде.
Домой Илья решил вернуться только вечером.
Не раздеваясь, на цыпочках он прошел в свою комнату, разделся там и, совершив несколько кругов по комнате, высу нул голову в коридор. На кухне ожесточенно стукались стаканы и гремел голос Пужатого:
-- Да ведь враг он! Враг! Вражина натуральный! Что ты будешь делать? Я вижу, что враг, а прищучить не могу... Но погоди - увидишь ты Александра Пужатого! Он у меня не уйдет, не уйдет, сам себя выдаст!...
На следующий день Илья Давидович смалодушничал, не по шел домой совсем. Впервые за долгое время он ночевал не до ма. Попросился к приятелю, то есть к сослуживцу. Там было вроде и хорошо, поиграли в карты, поговорили о работе, а все равно тяжело на непривычном месте, да и неудобно. Потом вместе поехали на работу, там как-то забываешься, очищаешь ся, все нерабочее время кажется коротким и малозначительным. После работы для окончательной разрядки Илья еще сходил в кино на "Версию полковника Зорина" и совсем спокойный отпра вился домой. Сколько можно, в конце-то концов, пугаться это го идиота милиционера! Нужно спокойно и насмешливо дать ему понять, какого дурака он валяет, еще лучше осадить бы его как следует, поставить на место... Нет, ну его к черту, не стоит.
Кобот вошел в квартиру, разделся (даже почистил пальто щеткой), не таясь, прошел к себе в комнату, где хладнокровно сел за стол с книгой "Заметки по истории современности". Почти тотчас же в комнату вошел Пужатый и расположился нап ротив Ильи. Илья Давидович оторвал глаза от книги, холодно посмотрел на Пужатого и снова погрузился в чтение. Милицио нер забарабанил пальцами по столу, едко глядя на читающего Кобота.
-- Книжечку читаем?
Илья продолжал смотреть в книгу.
-- А ну положить книгу! Смотреть на меня! - как никогда страшно закричал Пужатый, с силой хлопнув ладонью по столу. Все затрещало, книга упала на пол.
Коботу уже некуда было смотреть, и он со страданием взглянул на Пужатого. Тот сидел весь красный и тяжело дышал.
-- Александр Степанович, я думаю, пора, наконец... начал Илья.
-- Кобот, что вы делали сегодня ночью? - перебил его Пужатый.
-- Я... Что?... Спал... Ночевал...
-- Где? Адрес?
-- Да причем тут... На работе... То есть у сослужив ца...
-- Интересная у вас работа, я замечаю... Адрес, я спра шиваю!
Илья Давидович понял, что лучше не выламываться, а спо койно отвечать на вопросы, чтобы Пужатый перебесился, понял, что неправ и отстал. Однако адреса сослуживца действительно невозможно было вспомнить теперь, в таком лихорадочном сос тоянии.
-- Не помню точно сейчас. Я завтра могу показать, я завтра спросить могу.
-- Значит, где были ночью, не помним? Или, может быть, не хотим вспомнить?
Жилы на шее Пужатого надулись и мерцали. Он встал, оки нул комнату внимательным взглядом и, хлопнув дверью, вышел. Илья застонал, вскочил, стал метаться, подбежал к двери однако не совсем, чтобы не было вида, что он подслушивает, замер. Через некоторое время раздался звонок - пришел Васи лий, принес вермуту, плясал, напевал что-то восточное. Федор внушительно выговаривал ему, что портвейн пантейшнее верму та. Неожиданно раздался властный голос Пужатого:
-- Ну шуметь! Передвигаться осторожно! В квартире - Ко бот!
Поздно вечером, когда все уже утихли, Илья на цыпочках пошел по коридору в туалет, с опаской прислушиваясь на каж дом шагу. Нащупав дверь, он медленно, чтобы не скрипела, от крыл ее, вошел и стал тихо-тихо закрывать. Раздался грохот, в коридоре вспыхнул свет. Пужатый схватил уже почти закрытую дверь и рванул на себя с пронзительным криком:
-- Стой, гад! Теперь не уйдешь!
Илья до крови вцепился в ручку, однако дверь неотврати мо распахивалась. Кобот затравленно вскрикнул и закрыл голо ву руками.
Пужатый с полминуты постоял в дверях, грозный, как па мятник, и, ничего не сказав, быстро прошел в свою комнату, оставив после себя тяжелый запах винного перегара.
Часа через три, когда Кобот уже стал задремывать на ди ване, куда он прилег, не раздеваясь, в коридоре послышался резкий не приглушенный стук сапог. Прямо в ушах заскрипело страшное шуршание и потом голос из громкоговорителя:
-- Внимание, Кобот! Вы окружены! Всякое сопротивление бесполезно! Выходите и сдавайтесь!
Илья до боли вытаращил глаза и вцепился зубами в руку, больно укусив ее.
-- Повторяю, Кобот! Всякое сопротивление бесполезно! Выходите и сдавайтесь!
Снова напряженное, выжидающее шуршание. Хлопнула дверь, и потом голос Максима:
-- А вот ты поори у меня, говно! Хватит, один засранец по ночам орет, еще второй нашелся!
-- Всем оставаться в помещениях! - ответил Пужатый в громкоговоритель.
-- Я тебе, жопа, покажу помещение!
В коридоре некоторое время ходили, зажигали и тушили свет - Кобот был почти в беспамятстве. Он рванул на груди рубаху и откинулся на спинку, тяжело дыша.
Под утро Илья Давидович забылся тяжелым неспокойным сном. Часто просыпаясь, он тут же забывал кошмарные сновиде ния, так как действительность казалась еще хуже, гаже и не понятнее. От малейшего шороха он просыпался, и, вытягивая шею, сонно таращился во все стороны.
Когда в комнате стало светать, когда невнятные кубы ме бели стали оформляться, хотя непонятно во что, дверь резко разпахнулась, и из проема послышался голос Пужатого:
-- Ни с места! При малейшем движении стреляю! Руки вверх!
Черная фигура вынырнула из темноты и метнулась к выклю чателю. Кобот пружиной распрямился, одним движением снял предохранитель и нажал курок.
Бахнул выстрел, и черная фигура шлепнулась на пол.
Забегали в коридоре. Максим включил свет. Перевернули на спину Пужатого. Прямо против сердца на синей форме расп лывалось страшное пятно крови. Кобот забился в угол дивана, поминутно разглядывая руки и шаря под собой.
Все, как обалделые, смотрели на грузный нелепый труп.
ЭПИЛОГ
Непостижимая гибель Пужатого поразила всех обитателей квартиры. Кобот целыми днями приставал к Максиму и Федору, верят ли они, что это не он убил Пужатого. Хотелось верить, хотя вроде больше некому. Но не мог же убить Кобот, сроду не державший в руках никакого оружия, да и вообще...
Илью не забрали. Почему - неизвестно. Не забрали - и все... Замяли.
Петр, ученик Максими, совсем, кажется, решил, что его разыгрывают. Он назвал Илью Давидовича "наш Ринальдо Риналь дини" и сочинил про него стишки: Кобот бренчит кандалами Ведут по этапу его. Он утром, не мывшись, в пижаме Соседа убил своего. Про вольную жизнь вспоминая, Идет он, судьбину кляня. Идет он в слезах и хромает. Идет, кандалами звеня.
Недолго Петр так веселился - прослушав стишок, Максим всадил ему затрещину и сказал:
-- И ты доиграться хочешь, жопа?
Г О С Т И
(разговор)
(Комната Петра, ученика Максима. Большой стол, шкаф, наполненный книгами - ничего книги, но отвратительно затре паны, а многие с библиотечными штампами. Полуразобранный магнитофон. Всякие вещи. Под кроватью вместо одной из ножек лежит стопка журналов и книг, а ножка валяется тут же, ря дом. В комнате отностительно чисто, на столе стоят три бу тылки портвейна, хлеб - видно, что Петр ждет гостей.
