– Нет.
– А я поеду.
– Это твой выбор.
Зэк хотел, чтобы я сидела в номере и горевала вместе с ним.
Мне на глаза попался очередной проспект: «Если вы скучаете по песику, оставшемуся дома, мы сдадим вам в аренду собачку на любой вкус. Наши дружелюбные и ласковые питомцы с удовольствием составят вам компанию во время путешествия на Хану».
Я подумала, что кто-нибудь дружелюбный и ласковый мне сейчас точно не помешает.
Чтобы не травмировать Зэка еще больше, я вышла на балкон и прикрыла за собой стеклянную дверь.
– Алло! Это вы собак в прокат сдаете? Я завтра собираюсь на Хану, и мне нужен какой-нибудь малогавкающий уродец.
– А я не подойду? – спросил знакомый голос сверху.
Я подняла голову. На балконе этажом выше стоял Пол.
– Ты чего сюда приперся?!
– Захотел.
Я обернулась на Зэка. Он все так же сидел в кресле и смотрел телевизор. Вернувшись в номер, я схватила полотенце.
– Пойду в джакузи посижу.
– Как ты узнал, где я остановлюсь? – накинулась я на Пола.
– Мне Мелисса сказала.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.
– Слушай, ты выбрал самое плохое время, – первой не выдержала я. – У Зэка проблемы: он потерял работу, на которую очень рассчитывал. Ты понимаешь, что у него крыша поедет, если он подумает, что и я его предаю…
Пол испустил вздох сочувствия.
– Да-а, хреново ему.
– Ну тогда не трепи ему нервы!
– Как скажете. Я отправлюсь с тобой в Хану, и он даже не узнает о моем приезде.
Есть мне прощение? Наверное, нет.
С Зэком ТРУДНО. Его так легко было любить, когда он светился изнутри, когда строил грандиозные планы, кормил меня пиццей и говорил, что ему нравятся упитанные кокотки… В последнее время он начал пахнуть больничной палатой. Почему-то так получается, что с ним и говорить-то положено только о «болячках». Иначе неуважение к горю получается.
Удирая с Полом на Хану, я думала о женщинах, которые бросают мужчин в беде: во время болезни или финансового краха… Конечно, кто-то бежит от проблем, но многие уходят по другой причине. Бывает, неудача ломает людям становой хребет. На месте теплокровного родного существа появляется привидение, а жить в доме с привидениями – на это не у всех нервов хватит.
Запомнить, зарубить себе на носу! Что бы ни случилось: переедь меня трамваем, разбей паралич – всегда держать хвост пистолетом! Уныние – это хуже ядерных отходов. Потому-то с ним в рай и не пускают – чтобы не портить экологию.
– Ты едешь сам по себе, а я поеду со своей временной собакой, – сказала я Полу.
– Ага. Ты меня не знаешь, я тебя тоже. Познакомимся в автобусе.
Пункт собачьего проката располагался в каких-то лопухах – забор, рыжая вывеска, менеджер-филиппинец в галстуке.
– Осень хоросий собачка, – раскланивался он. – Послусный, веселый. Осень смесной.
– А зовут как? – спросила я, глядя на мелкое лопоухое создание с мокрыми глазами.
– Слуга Императора.
Когда я подрулила к отелю, у крыльца уже стоял автобус с надписью «Дорога на Хану». Водитель открыл дверь.
– Утро доброе, э?
На груди у него гремела дюжина всевозможных амулетов, а на руке красовалась татуировка мертвой головы.
– Давай, собачка, запрыгивай в автобус.
Но Слуга Императора тупо смотрел перед собой и не собирался двигаться с места.
– Эй! Нам ехать надо!
Я потянула Слугу Императора за ошейник. Чувствуя, что его отдирают от земли, он отчаянно забил лапами и заплакал во весь голос.
На нас стали смотреть швейцары и прохожие. Туристы заполонили проход автобуса.
– За что собаку мучаем?!
– Никто ее не мучает! – оправдывалась я. – Я не могу ее здесь бросить – за нее деньги уплачены.
– Давайте его сюда, мэм! – Пол растолкал плечом граждан и взял на руки трясущегося пса. – Здрасте. Меня, между прочим, Пол зовут. А вас?
Совместными усилиями мы запихали Слугу Императора под переднее сиденье.
– У вас очень знакомое лицо, – продолжал измываться Пол. – Такое ощущение, что я где-то вас видел.
Я прислушивалась к стенаниям под креслом.
– Чего это с ним стряслось? Он что, водителя испугался?
– Наверное, он просто не любит дорогу на Хану, – отозвался тот. – Там шестьсот поворотов на пятьдесят миль, э?
Водитель Дэнис говорил много, жарко и, по обычаю местных жителей, пересыпал свою речь вопросительным «э?».
– Ну что же ты так едешь, дядя? Может быть, ты тетя, э?
Дорога змеилась по склону горы, временами ныряя в тропические заросли как в туннель. Маленькие домики на сваях. Все железное – ржавое.
– У нас второе по влажности место на Земле, – похвалялся Дэнис. – В горах каждый день – по полтора дюйма осадков, э? Все ржавеет в единый момент.
Мы заметили на обочине несколько брошенных автомобилей – все цвета густой охры.
– Дорога очень узкая, ни один автоэвакуатор не пройдет. Поэтому если авария – то все, э?
– Ой-ой-ой! – переживал под сиденьем Слуга Императора.
…Наш автобус забрался на дикую высоту. Через каждые 200 метров – шаткий мостик, построенный в позапрошлом веке. Справа, в футе от окна, глухая каменная стена; слева, тоже в футе, пропасть. Кажется, я поняла, зачем Дэнису амулеты.
Автобус вихлялся из стороны в сторону. Скорость – 15 миль в час.
– Здесь должны водиться динозавры, – сказал Пол.
Дэнис рассмеялся:
– Между прочим, тут «Парк юрского периода» снимали.
Остановка. Из воды торчали черные кости лавы; волны бились о берег. Смотришь – и чувство, как во время салюта на 4 июля: еще залп! Еще!
Закруженные головы, потрясенные глаза. Мы щелкали фотоаппаратами, а Дэнис хвастался островом, как родитель сыном-отличником:
– А вы спуститесь вниз! Видите – пещера в скале, э? Давным-давно в ней жила прекрасная принцесса, сбежавшая от злого мужа. Он нашел ее и убил, и в память о том вода здесь становится красной от крови.
«Кровь» – это микроскопические рачки, но все равно трепетно.
Слуга Императора выходить из-под сиденья отказался. Пол заглянул к нему в укрытие.
– Ты бы хоть пописать сбегал.
Тот посмотрел на него, как на гестаповца.
– Мардж, ты где взяла это уебище?
– Мне сказали, что он веселый.
– Ага, обхохочешься.
Город Хана – это зажравшиеся коровы и плантации ананасов вдоль «улиц»… Но мэрия и почта все же имеются – как и во всех городах.
Обедать нам надлежало на ферме орхидей. Хозяйка – о, чтоб я так выглядела в шестьдесят! – повела нас смотреть плантацию. Семь тысяч орхидей – пахучие, лечебные, просто красивые – доставка в течение двух дней в любую точку планеты.
Муж ее – безумный художник – развлекал себя тем, что делал «искусство». Перед домом все было заставлено гениальными произведениями: «Пальма» – из удочек и стоек от палатки, «Космический корабль» – из обожженных бензиновых бочек…
Он страстно советовал всем купить его «Пальму». «Космический корабль» на продажу не шел – видать, самому был нужен. Впрочем, дядька так готовил мясо, что ему все прощалось.
Я принесла Слуге Императора еды.
– Вылезай, есть будешь на улице. А то ты весь автобус загадишь.
Он некоторое время размышлял, а потом по стеночке выбрался наружу.
– О, мистер Сайто опять Слугу Императора в аренду сдал! – воскликнула хозяйка орхидей.
Оказалось, что на прошлой неделе Слуга Императора приехал на ферму с очередной партией туристов и, пока все обедали на веранде, решил поспать в тени «Космического корабля». Уперся задом в стенку, бочки повалились и, улепетывая от них, Слуга Императора угодил в компостную яму.
Вылавливали его подсаком, снятым с ветвей «Пальмы», и мыли с помощью садового шланга.
– Он теперь даже языка собственного боится, – сказала хозяйка. – Высунет от жары, глаза скосит: «Ой, мама, что это?!» – и драпает со всех ног.
– Надо сказать мистеру Сайто, чтобы сдал его в аренду в психушку, э? – проговорил Дэнис. – Его пациенты полюбят за общность интересов.
