Я уже собираюсь войти, как вдруг дверь открывается, и наружу выходят четверо похоронщиков. Хотя для обеденного перерыва еще рановато, они направляются в кафетерий через дорогу. Я иду следом за ними. По наитию.
Они садятся за столик и ждут, когда подойдет официантка. Вид у них скорбный и мрачный. И вовсе не потому, что того требует их профессия. Когда я ходил на работу, у меня тоже частенько бывало такое лицо: сейчас только двенадцать, рабочий день до пяти, а до пенсии еще тридцать лет.
За ближайшим к ребятам из похоронной конторы столиком сидит симпатичная девушка с маленькой крепкой грудью, выгодно подчеркнутой синей майкой. Один из мрачной четверки (пожалуй, чуть менее мрачный, чем все остальные; кстати, я бы сделал ставку именно на него) наклоняется к девушке и вежливо интересуется:
– Прошу прощения, а вы в курсе, что цены растут?
– Что?
– Цены на похоронные услуги растут с каждым годом. Значительно опережая инфляцию. Закажите пакет услуг прямо сейчас. Оплатите сейчас, умирайте потом. – Он вручает девушке визитку. – С нами похороны веселее.
Девушка встает и уходит.
Двое приятелей предприимчивого похоронщика сидят со скучными лицами и никак не реагируют на его выступление, но третий, который явно постарше и посерьезнее, укоризненно восклицает:
– Дидсбери!
Похоже, он у них главный.
– Ну, мы же должны рекламировать наши услуги.
– Ага, у тебя хорошо получается.
– Она вернется, – уверенно заявляет Дидсбери.
Хотя лично я сомневаюсь. Женщины – существа непреклонные. Если, допустим, женщина решила, что ты никчемный придурок, ты можешь разбиться в лепешку, доказывая обратное, но ее мнение останется неизменным. Ты совершишь невозможное, ты спасешь мир, и все равно ты останешься никчемным придурком, который спас мир.
За другим столиком сидит раздраженная молодая мамаша и пытается игнорировать проблему с гамбургером. Ее сыну лет шесть или семь. Это психованная мать-одиночка, которая встречается с подругой в кафе за обедом. Ей тяжело, она страшно устала. И не только от родительских забот, отнимающих все силы. Она устала вообще, по жизни. От того, что никак не научится делать правильный выбор.
У ребенка спросили, точно ли он хочет есть. Потому что в этом кафе не подают детские порции. После долгого обсуждения меню мальчик выбирает “особый” гамбургер. Это поистине монументальное сооружение, которое подается с гарниром в виде овощного салата.
Ребенок не ест заказанный гамбургер. А гамбургеры, когда остывают, вкуснее не становятся. Ребенок играет с вилкой. Играет с соломинкой для питья. С какой-то электронной игрушкой. Мамаша болтает с подругой и старательно делает вид, что не замечает проблем с гамбургером. Ей хочется отдохнуть, посмеяться с подружкой. Она – хорошая мама. Она заботится о ребенке. Сын попросил гамбургер и получил что хотел. И если сейчас она спросит у сына, почему тот не ест, у них выйдет конфликт, и обед будет испорчен. Она могла бы заставить сына съесть гамбургер. В приказном порядке. Потому что этот несчастный гамбургер – самое дорогое, что есть в меню. И потому что часа через два сын начнет ныть, что ему хочется кушать. Так всегда и бывает: ты все делаешь правильно, но этого мало – от тебя требуют еще и еще.
Я так думаю, она не будет настаивать, чтобы сын съел гамбургер. Потому что лень всегда побеждает.
– Дидсбери, сходи проверь катафалк, – говорит тот похоронщик, который постарше.
– Я ходил в прошлый раз, Джерри. Сходи сам и проверь этот гроб на колесах.
– Я тебе, кажется, говорил: еще раз так обзовешь кадиллак, и ты больше у нас не работаешь.
– Хорошо, хорошо. Стив, сходи посмотри, как там наши похоронные дроги.
Стив внимательно изучает миску с соусом чили, совершенно потерянный и убитый, погруженный в мрачные размышления о безысходности своего безнадежного существования.
– Дидсбери! Я тебя предупреждаю в последний раз…
– Хорошо, хорошо. Ладно, уговорили. Схожу посмотрю, на месте ли наш фургон скорби.
Дидсбери встает и выходит на улицу. Да, это именно тот, кто мне нужен. Белая ворона, паршивая овца. Выждав пару секунд, иду следом за ним. Заворачиваю за угол. Там, в теньке, стоит черный кадиллак. Подступиться к Дидсбери несложно. Но как начать разговор? Тут такой деликатный вопрос…
Я старательно изображаю человека-невидимку, но Дидсбери сразу меня замечает. Он достает сигарету, закуривает и машет мне рукой, мол, иди сюда.
– Классная тачка, скажи! – он по-хозяйски похлопывает по багажнику катафалка.
Я соглашаюсь, что да. Очень классная.
– За ней надо присматривать. Ты, кстати, знаешь, что катафалки – самые угоняемые машины?
– Правда?
– Ага. Молодежь от них тащится. Готы вообще западают, как мухи на плюшку дерьма. Мы ставим самые лучшие противоугонные устройства, но все равно каждый год происходит по два-три угона. Но если хочешь прокатиться, для этого вовсе необязательно умирать или угонять машину. Раз в две недели я приглядываю за небесным такси. Всю субботу и все воскресенье. И если кто-то захочет нанять машину с водителем… ну, для
эффектного появления в гостях или для частной экскурсии интимного свойства… это вообще без проблем.
Похоже, он принимает меня за кладбищенского угонщика.
– Это мой телефон, – он дает мне визитку.
Я улыбаюсь и прячу визитку в карман:
– Спасибо, Дидсбери. Я тебе обязательно позвоню.
Никогда не помогай людям. И я могу объяснить почему. Во-первых, те десять минут, которые ты тратишь на то, чтобы перевести бабушку через дорогу или помочь соседу затащить в дом рояль, можно употребить с большей пользой. Например, для развития своей карьеры. Десять минут там, десять минут здесь – и эти минуты складываются в часы. Преданность – это порок. Если друг попадает в беду, бросай друга в беде. Не трать понапрасну свое драгоценное время. Не давай ценных советов. Не пытайся никого утешать. Не давай денег в долг. Выбирай в друзья тех, кто к чему-то стремится и чего-то достиг. Друзья, которые вечно нуждаются в помощи, будут только помехой.
Если они разберутся со своими проблемами, может быть, ты когда-нибудь возобновишь ваше тесное дружеское общение. Если нет… Что может быть хуже, чем пытаться развеселить человека, у которого умерла жена или который решился покончить с собой? Это нудно и скучно. И к тому же отнимает время. Телевизор – гораздо полезнее, чем вечно плачущиеся друзья. То время, которое ты тратишь на то, чтобы выслушивать их жалобы и нытье, можно потратить и для своей выгоды. Например, подлизаться к кому-нибудь из начальства.
Честность? Порядочность? Это большая афера. Миф, придуманный и раскрученный непорядочными людьми. Всякий, кто пробовал жить честно и правильно, знает, как это тягостно и нерентабельно. Мошенники всячески превозносят и культивируют честность. И это естественно. Если все станут бесчестными, конкуренция будет жесткой. Дурачки и простофили – необходимая составляющая экономического цикла. Они нужны для того, чтобы было кого обманывать.
Что касается заботы об общественных интересах – дело, конечно, хорошее. Пока тебе за него платят. Точно так же и благотворительность. Если ты – штатный сотрудник какой-нибудь благотворительной организации (где тебе положены продолжительные отпуска, солидная пенсия, возмещение расходов), благотворительность можно рассматривать как замеча-тельное и полезное начинание. В противном случае – нет.
И вот доказательство. Попробуйте вспомнить, сколько вы знаете по-настоящему приятных людей, которые занимают высокие посты? Да, я не спорю: и среди больших боссов иногда попадаются не совсем уж законченные мерзавцы, но таких единицы. Это настолько редкое явление, что их можно рассматривать как статистическое отклонение. А действительно славные, милые люди, как правило, не выбиваются в начальники. У них нет ни престижа, ни денег, ни власти.
Я ненавижу богатых. Те, кто родился в богатой семье и всегда был богатым – у них совершенно другие понятия. Если заговорить с ним о том, как тяжело тебе все достается, они вообще не поймут, о чем речь. Как будто ты говоришь на китайском или на древнеарамейском.
