— Дуги Хорсфилд приедет за нами только в половине третьего, — втолковывал я отцу. — Скомандуй Грейси отправляться в постель.
— Ты же знаешь, я ее боюсь.
— Грейси — всего лишь маленькая девочка. Соберись с духом!
— Вена на шее пульсирует, — ныл отец. — Кажется, со мной вот-вот случится второй удар.
Я прервал разговор и немедленно перезвонил Дуги Хорсфилду.
— Алё, — отозвался он и тут же заорал на пассажира: — Только попробуй облевать мои чехлы, и я сдеру с тебя штраф в двадцать фунтов! — Затем, после короткой паузы: — Фу, какой же ты придурок!
Я выключил телефон, сказал Георгине, что ухожу, и ушел.
Когда я тащился по гравийной дорожке, вздрагивая под пронизывающим ветром, меня догнала Пандора.
— Ты куда? — крикнула она.
Дома возникли проблемы, объяснил я. Тогда она неожиданно заявила, что пойдет со мной, потому что ей надоело отбиваться от электората.
— Общаться с ними в депутатской приемной — уже тяжкий труд, но когда они поддатые, это просто невыносимо.
— Ты околеешь в этом платье, — сказал я.
— А мы побежим, чтобы не замерзнуть, правда?
Она схватила меня за руку, и мы, внезапно развеселившись, бросились бегом. Как нам это удалось — ей на высоченных каблуках и мне с моим здоровьем, — ума не приложу. Пандора умеет воодушевлять людей.
До цели мы добрались довольно быстро, и слава богу, потому что на последнем этапе гонки начал накрапывать дождь. У самых свинарников наткнулись на Бретта. Он упорно искал вход в своей «офис», явно воображая, будто находится в Сити. Мы затащили его в дом и уложили в постель. К счастью, Грейси заснула. Я перенес девочку в ее «кроватку принцессы», а потом помог улечься отцу. Вынув зубы, он попросил их почистить, но я отказался — всему есть предел.
Затем Пандора велела мне переодеться в сухую одежду. Пока я натягивал пижаму и халат, она приготовила яичницу с беконом и сварила кофе.
За этим то ли поздним ужином, то ли ранним завтраком Пандора сказала:
— Тебе нужно получше заботиться о себе, Ади. Учись быть эгоистом, как я.
Мы сидели на кухне, болтая и дожидаясь возвращения Георгины, пока не запела первая одинокая птица. В конце концов я постелил Пандоре в комнате Грейси. Проведал Бернарда — он крепко спал, накрыв лицо «Китайским рестораном Казановы» Энтони Пауэлла. Перед сном я постоял над унитазом, пытаясь помочиться. За две томительные минуты мне удалось выдавить из себя две капли, но очень скоро я вернулся в уборную. Не помню, во сколько я заснул, но за окном уже свиристел птичий хор, а Георгины все еще не было.
2008 год
Январь
Вторник, 1 января 2008 года
Проснувшись, обнаружил на мобильном текстовое сообщение:
Такси не приехало.
Пришлось ночевать здесь.
Скоро буду. Не скучай, Георгина.
Только я переварил эту новость, как в спальню вошла Пандора в халате Георгины. Она принесла мне чаю.
Я показал ей сообщение от жены.
— Что ж, звучит вполне правдоподобно, — прокомментировала Пандора. Сходив за своей чашкой чая, она уселась у меня в ногах. — Ади, у вас в семье нелады?
У Георгины, возразил я, настроение стало намного позитивнее, с тех пор как она устроилась на работу.
Пандора вздернула бровь:
— Она определенно похорошела. Похудела, обновила гардероб. Она часто работает сверхурочно?
— Бывает, ей приходится засиживаться в офисе допоздна, — ответил я.
Пандора вздохнула:
— Ты, похоже, не замечаешь носорогов в комнате, да?
— Слона, — поправил я. — Не замечают слона.
— Терпеть не могу, когда коверкают цитаты, — вспылила Пандора. — Это, черт подери, взято из пьесы Ионеско «Носороги», абсурдистской аллегории победы нацизма в Германии!
Что за женщина, дневник!
— И последний вопрос, — продолжила Пандора. — Она покупает лифчики и трусы одного цвета?
— Да. А что?
— Ха! Я так и думала! — Пандора поднялась и вышла из спальни.
Когда я спустился вниз, Пандора уже натянула свое вечернее платье и Грейси, с позволения гостьи, расчесывала ее длинные тяжелые волосы.
— У тебя волосы, как у принцессы, — восхищалась Грейси.
— Надеюсь, не как у принцессы Анны, — обронила Пандора.
Бернард Хопкинс засмеялся:
— Я встречался с ее королевским высочеством на книжном междусобойчике в 2002 году. Она удивительно похожа на породистую кобылу. Меня так и подмывало угостить ее кусочком сахара.
Я занялся завтраком, но Пандора приказала мне сесть и не шевелиться.
— Выглядишь хреново, Ади. Ложился бы ты обратно в постель.
Я сел, но в постель не лег. Мне хотелось оставаться рядом с ней как можно дольше и любоваться ею.
Среда, 2 января
Георгина вернулась вчера к обеду. Ее привез Хьюго Фэрфакс-Лисетт. В дом он не зашел. Георгина сказала, что ему нужно руководить уборкой дома.
— Ты не представляешь, — возмущалась она, — на что способны некоторые гости. Какой-то вонючий урод (это мог быть только мужчина) пописал в заблокированную раковину в спальне!
Желая сменить тему, я поинтересовался у жены, что мы будем делать со скелетом индейки.
— Выбросим? — предложил я.
— Отнеси кости в рощу, пусть лисицы полакомятся.
— Разве Фэрфакс-Лисетт не охотится на лисиц? А ты их подкармливаешь. У тебя идейные разногласия с работодателем?
— Страсть к охоте — единственное, что мне в нем не нравится, — ответила Георгина.
Единственное, дневник.
Утром к нам явились Бретт с отцом.
— Ты отращиваешь бороду? — спросил я братца.
— Нет, мне просто лень бриться. А это не одно и то же.
Он сел за кухонный стол рядом с Бернардом, который как раз информировал нас, цитируя «Индепендент», о том, что Британия входит в кризис, сравнимый с Великой депрессией 1930-х.
— А цена на нефть поднялась до ста долларов за баррель, — подхватил Бретт. — Беспрецедентный факт.
— Тебе-то какая разница? У тебя ведь больше нет машины, — заметил я.
— Да, но я снова разбогатею. В этом и заключается принципиальное отличие между нами, Адриан. У тебя никогда не было денег и не будет, ты — провинциальный лузер!
— Ладно вам, ребята, — сказал отец. — Пожмите друг другу руку и помиритесь.
Я бы пожал Бретту руку ради спокойствия отца, но мой полубрат вскочил и, хлопнув дверью, выбежал на улицу.
— Смотри, как он бежит, — растроганно произнес отец, глядя в окно. — Как молодой олень!
— В тот великий кризис мой отец прошел пешком от Джарроу до Лондона, — предался воспоминаниям Бернард, — чтобы достучаться до правительства. Мы на севере голодали. Помню, по воскресеньям на обед мать варила мослы с морковкой и луком-пореем.
— Бернард, а я думал, ты из среднего класса, — удивился я. — Ты же учился в Кембридже, верно?
— Мне дали стипендию. Отец был безутешен. Он хотел, чтобы я по семейной традиции спустился в шахту.
Четверг, 3 января
Для Георгины праздники закончились. Сегодня, когда она собиралась на работу, я спросил, когда ей заплатят, и почасовая ли у нее оплата, и какова продолжительность ее рабочего дня, а также надбавят ли ей за сверхурочные.
Я настоятельно рекомендовал ей заключить с работодателем договор о найме.
— Адриан, ну почему ты всегда норовишь превратить удовольствие в скуку смертную?
— Я не допущу, чтобы Фэрфакс-Лисетт тебя эксплуатировал.
— Если кто кого и эксплуатирует, то скорее я его, — загадочно ответила Георгина.
До следующего визита в больницу делать мне было решительно нечего. Рано или поздно придется наведаться на склад, где в запечатанном контейнере хранится содержимое книжного магазина. Но пока я к этому не готов и не хочу, чтобы Бернард занимался «останками» в одиночку.
