- Конечно, Паша, — искренне выдохнула Юля в трубку, делая ещё одну пометку в тетради с компроматом. — Я тебя прикрою, не волнуйся.
* * *
- Оформите мне, пожалуйста, автокредит, — попросил я тётеньку в банке, шлёпнув о стойку паспортом, с которого поглядывал круглолицый хиппи с неопрятными мелированными волосами (Америка — страна свободы, чо уж там).
Тётка мельком взглянула на мой внушительный Эндэфээл-2 (…или Возвращение Живых Эндэфээлов) и шлёпнула печатью.
* * *
- Вон ту, чёрненькую, — указательный палец с криво сточенным ногтем гитариста вытянулся в угол автосалона, и я тут же стал обладателем нового автомобиля марки Ниссан Альмера, по комплектации подозрительно смахивающего на школьный пенал.
* * *
«…мы все знали Пашу, как раздолбая!… (это мой приятель рок-вокалист Юра. Через четыре года он станет долларовым миллионером и с удовольствием не подаст мне руки при встрече, но сейчас он нищ, безработен и альфонствует на квартире у некрасивой москвички)…и вот он покупает себе этот великолепный иностранный автомобиль! Хочу пожелать ему…»
«…ну, Пашка… Дал ты… Всех удивил…ну… (это мой брат Дима. Всю свою жизнь он является адептом превосходства духовных ценностей над материальными, но такая неприкрытая демонстрация финансового успеха бьёт его в самое «моджо». Где-то в глубине его сердца сейчас вылупилась маленькая черная змейка зависти)…ну что сказать, прям… ну, красавчик!…»
«…козлина ты! Я тебе завидую, сволочь!… (это мой бессменный друг Ваня. На самом деле он рад за меня, но амплуа циника и завистника заставляет его произносить такие слова)…Давай!…чтоб у тебя, мудака, колесо спустило!…»
«…спасибо, ребят…я действительно тронут… (Это я. Ну меня вы уже знаете, потому что читали эту книгу. Вы догадываетесь, что новой покупкой я смущен и не очень представляю, что с ней делать, учитывая алкогольный образ жизни и московский траффик)…просто хочу сказать, что я и сам не знаю, зачем… нет ну, конечно, знаю…просто в моем возрасте уже как-то стыдно…»
* * *
Тяжеловооруженный стокилограммовой тёщей, восьмидесятикилограммовой женой и…
Хотя нет, пока рано…
— Короче мы поворот на Тамбов пропустили, заехали в Тульскую область, — объяснял Дима по сотовому телефону родителям, снедаемым нетерпением увидеть первый существенный актив, приобретенный их младшеньким. — Счас, развернемся и обратно на М-4 будем выезжать!
«Разворачивайся!» — означал нетерпеливый жест рукой в мою сторону.
Сказано-сделано. Вывернув с обочины, на которой мы остановились для навигации, я резко крутанул руль влево…
Вот сейчас…
…тяжеловооруженный стокилограммовой тёщей, восьмидесятикилограммовой женой и мужем-алкоголиком «Жигуль» с рязанскими номерами на скорости сто десять км/ч протаранил мою заднюю дверь и, смяв кресло водителя, вошёл в спину. С этого момента я отвлекся от мирских мыслей и, отпустив руль, сконцентрировался на чудовищной боли в груди.
Сверкая свежесодранной краской, чёрный Альмера кувыркался по «встречке» в лучах заходящего июльского солнца, а мимо медленно, как в сказке, скользили многотонные фуры, в кабинах которых остервенело крутили рулями дальнобойщики с выпученными глазами. Всё это созерцалось Димой, который за неимением более подходящего занятия и пристегнутого ремня безопасности, летал по утлому внутреннему пространству японского автомобиля, не обращая, впрочем, на себя никакого моего внимания. Все тело горело, но ни шевельнуться, ни двинуться я не мог.
«Машина в огне, — мелькнула в голове мысль. — Нужно выбираться, иначе смерть!»
Ни вздохнуть, ни открыть глаза у меня не выходило. Враскоряку наш болид остановился посредине шоссе, и печальный ободранный Дима, отстегнув мой ремень безопасности, тащил меня прочь из искореженного кредит-кара.
Где-то далеко на том конце провода, горько рыдала мама. Отчаянное Димино «Сзади!» в её трубке сменил звук удара и скрежет металла, а теперь она слышала в тишине только сдавленный хрип — это я пытался протолкнуть в деформированную грудь хоть глоток кислорода и не мог.
Кровь густыми чёрными каплями стекала по моим волосам и капала на асфальт, автомобили с визгом и скрежетом проносились мимо, отчаянно пытаясь объехать неожиданную преграду, а побитый оглушённый Дима всё тащил и тащил меня через дорогу к спасительной обочине.
Помните, в пятой главе я говорил вам про неизменность временной ткани? Так вот, где-то там он и сейчас, шатаясь, тащит меня по асфальту, и никто из нас не знает, чем это закончится…
* * *
- Да врёте вы всё, — задиристо хмыкнула Инна. — Подрались на дискотеке где-нить…
В её маленьких чёрных глазах плясали насмешливые искорки. Тёмные от дешёвого вина губы плотно обхватили тонкую сигарету и через мгновение окутались клубами молочно-белого дыма.
- Много бы я дал, чтобы это было враньём, — дернул я плечом, покривившись от боли.
Мой взгляд прикован к маленькой капле пота, которая скользнула по бронзовому виску восемнадцатилетней девушки, стремительно переместилась в ложбинку над ключицей, после чего скатилась по склону между двух упругих на вид холмиков, едва прикрытых узенькой полоской белого топика. Крупные коричневые соски, как два непослушных щенка, упрямо топорщились сквозь ткань, полностью парализовав мои рассказывательные способности.
Ох, уж эта «природная обезьяна» из предыдущей главы!
В тамбуре было действительно душно.
- А не выпить ли нам ещё по одной за знакомство, девушки? — приосанился Дима, обращаясь в основном к подруге Инны, голубоглазой блондинке Пелагее. — Я думаю, Паша будет не прочь сыграть вам что-нибудь ещё на гитаре, а я пока в вагон-ресторан возьмём виски, а то от вашего вина только изжога!
Конечно, я был не прочь. Выехав из Москвы победителем, я возвращался побитым мудаком-неудачником, и оставаться в трезвом сознании сейчас было невыносимо.
- Пелагея, может, составишь мне компанию? — Дима церемонно оттопырил локоть, увлекая девушку за собой по узкому проходу купейного вагона.
Как я и думал, целовалась Инна великолепно. Наши тела бились в тесном вагонном пространстве, сокрушив натюрморт из пустых бутылок и нехитрой закуски на столе.
Дима с Пелагеей, заговорщически улыбаясь, вернулись через полчаса с бутылкой Джемисона и литрушкой Колы.
- У нас с Пелагеей, по-моему, как бы все нормально продвигается, — хитро подмигнул мне брат, когда мы вышли в тамбур. — В вагоне ресторане замутил с ней «брудершафт» с поцелуями. А у вас как?
- Да как, — смущенно улыбнулся я в ответ. — Она в Москву к жениху едет…
* * *
- Превед, медвед! Ну как вы доехали? Надеюсь без приключений — раздался в трубке знакомый писклявый голос. — Представляешь, мама приехала с дачи и не привезла мой сарафан! А я в нем хотела поехать на озеро на твой день рожденья. Я ей десять раз говорила, что ты купил машину, и мы теперь будем ездить по выходным на озера, а она не слушает…
- Мы разбились, — оборвал я поток слов девушки. — Машина не подлежит восстановлению.
- Как? Что, вообще? А как же мы будем ездить купаться? Бли-и-и-ин… Что нельзя было повнимательнее ехать? Я, вообще-то, уже спланировала…
- Оль, — оборвал я поток капризных упреков из трубки. — Я думаю, нам не надо больше встречаться…
* * *
Что такое Любовь? Безумная неразделенная жертвенная страсть, когда отринув самоё себя, мы растворяемся без остатка в мощном потоке света и высокого, такого, что аж дыхание захватывает, как будто падаешь с двенадцатиэтажки, чувства.
Этот сумасшедший восторг, обретение абсолютного бесстрашия, а, значит, на какое-то бесконечное мгновение обретение бессмертия. Если с радостью идёшь на смерть, ты равен Богу! Ничто не сравнится с этим наркотиком. Никакие мухоморные напитки скандинавских берсерков.
И лишь одно плохо, что как долго не длилось бы это мгновение, оно неминуемо должно закончиться и принести самое страшное похмелье в жизни. Такое, от которого не спасут наркотики. В душе образуется чёрная дыра наполненная сворой страхов-демонов. Захочется нажать курок, влезть в петлю и сделать шаг с настоящей, бетонной обшарпанной многоэтажки.
Но только не будет с тобой уже этого пьянящего чувства неуязвимости.
Не ангелом с крыльями за спиной ты шагнешь в вечность, а скулящим ненавидящим свое жалкое существование сильнее, чем свой страх окончить его, комком бренной плоти. Клянущим ту, которая ввергла тебя в этот ужас. Обожающим ту, которая хоть на секунду позволила забыть о нём.
Мне кажется, что все обстоит именно так с любовью.
Но разве все согласятся со мной? Многие люди называют любовью преданность, уважение, порядочность… да мало ли что кому нужно. Многие люди не хотят иметь с бездной ничего общего. Ни парить над ней, ни тем более падать в неё не входит в их планы.
