О себе я могу сказать твердо.
Я никогда не буду высоким.
И красивым. И стройным.
Меня никогда не полюбит Мишель Мерсье.
И в молодые годы я не буду жить в Париже.
Я не буду говорить через переводчиков, сидеть за штурвалом и дышать кислородом.
К моему мнению не будет прислушиваться больше одного человека.
Да и эта одна начинает иметь свое.
Я наверняка не буду руководить большим симфоническим оркестром радио и телевидения.
И фильм не поставлю.
И не получу ничего в Каннах.
Ничего не получу – в смокинге, в прожекторах – в Каннах.
Времени уже не хватит... Не успею.
Никогда не буду женщиной.
А интересно, что они чувствуют?
При моем появлении все не встанут.
Шоколад в постель могу себе подать.
Но придется встать, одеться, приготовить.
А потом раздеться, лечь и выпить.
Не каждый на это пойдет...
Я не возьму семь метров в длину...
Просто не возьму.
Ну, просто не разбегусь...
Ну, даже если разбегусь.
Это ничего не значит, потому что я не оторвусь...
Дела... Заботы...
И в том особняке на набережной я уже никогда не появлюсь.
Я еще могу появиться возле него.
Напротив него.
Но в нем?!
Так же и другое...
Даже простой крейсер под моим командованием не войдет в нейтральные воды...
И из наших не выйдет.
И за мои полотна не будут платить бешеные деньги.
Уже нет времени!
И от моих реплик не грохнет цирк и не прослезится зал.
И не заржет лошадь подо мной...
Только впереди меня.
И не расцветет что-то.
И не запахнет чем-то.
И не скажет девочка: «Я люблю тебя».
И не спросит мама: «Что ты ел сегодня, мой мальчик?»
Но зато...
Зато я скажу теперь сыну: «Парень, я прошел через все.
Я не стал этим и не стал тем.
И я передам тебе свой опыт».
– Бебеля, двадцать один, квартира три, – нет звука?.. А изображение?.. Нормальное... Хорошо... Я буду у вас с пяти до семи... Пожалуйста...
– Да, да... Слушаю... Плохо шьет?.. Строчку не дает?.. Немецкая... Свердлова, восемь, квартира сорок семь... Буду до пяти... Пожалуйста...
– Алло... да, я... Почему болит?.. А вы согревающий компресс на ночь... Нет, мой дорогой. Кто кого лечит?.. Я же вам оставил рецепт... Как – потеряли?! И что, температура поднялась?.. Тридцать восемь и три... Ничего без меня не принимайте. Только горчичники к ногам. Я буду у вас между шестью и восемью... Лежите спокойно.
– Да... Снова замолчал... А вы ему телеграмму давали?.. Я же вам продиктовал текст... Ну, пишите: «Надоедать не буду. Но хочу оградить тебя от неприятностей. Жду на вокзале у газетного киоска в двадцать часов. Наташа». Прибежит. Мужчины трусливы. Если позвонит, не разговаривайте. Все при встрече. Потом мне расскажете... Не за что...
– Алло... Это вы... Я вам неправильно предсказал. Вместо большой дороги в казенный дом следует читать: «Задуманное вами исполнится вскоре. Вас ожидает большая радость и спокойная жизнь, что вам будет в награду за пережитое. Насчет личных интересов можете не сомневаться. Они окончатся удачно, и в жизни вашей удачи будут продолжаться вплоть до преклонных лет...» Записали?.. Если что-нибудь будет неправильно, позвоните, уточним... Я думаю, все будет хорошо.
– Да... Алло... С этим?.. Попробуйте сметану с пивом за четыре часа до. Полное отключение радио и телевидения. За три часа – чай с малиной и коньяком. Мюзик-холл с коньяком в антракте. Минут за двадцать – крепкий кофе с лимоном. Проветрите комнату и позвоните мне. Если не поможет, будем действовать током... Шестьсот вольт. Решающее средство... Всего доброго... В любое время...
– Замдиректора камвольного комбината?.. Минуточку!.. 298-18-23, с восьми до семнадцати... Пожалуйста.
– Да, да... В «Смене» сегодня «Люди и розы», сеансы в восемь, десять, двенадцать и так далее через каждые два часа... Пожалуйста...
– А-а! Арнольд Степанович!.. Откладывается у вас ревизия... Она нагрянет внезапно, восемнадцатого января, в десять утра... Будьте здоровы. Звоните...
– Да... Слушаю вас, товарищ... Нет, мой дорогой. Так перед людьми не выступают... А мы вот взгреем вас на коллегии. Тогда вы возьметесь за дело... Что значит – записочки посылают? А вы отвечайте... Ну, мой милый, вы за это зарплату получаете. Все!
– Шестнадцатый. Я – Таганрог. Посадку разрешаю... Ветер тринадцать боковой...
– Алло... Да... Пылесос «Ракета»? Бьет током?.. Провод не отсырел?.. Попробуйте просушить... Канатная, четырнадцать, квартира три... Буду у вас до трех...
– Натирку полов сейчас некому... Звоните в пятницу.
– Да-да... Не подошла?.. Ей тридцать пять... Вам пятьдесят пять, слава богу... Не читает газет... Что вы от нее хотите?.. Она не знает, где Лаос?.. Так объясните ей. Постойте... Вы просили... Вот у меня записано... Не старше тридцати пяти. Блондинку. Не больше одного, не старше десяти. С высшим. С удобствами. Не выше третьего этажа. Район Парка культуры... Ничего насчет газет... Ах вы решили добавить... Надо заранее... Записывайте. Лесной проспект, восемнадцать, корпус три, квартира четырнадцать... Библиотекарша. Вся периодика – через нее.
– Что у вас?.. Ого!.. Завтра вводите новую камеру Вильсона... В Серпухове?.. Посчитайте заново эффект Броуди – Гладкова. Подставьте лямбда 2,8 вместо 3,1... Да. Должно сойтись... Держите меня в курсе...
– Нет, мальчик, амнистии в этом году не будет.
– У вас что?.. Пьеса... А вы попробуйте поменять концовку. Не грустно лег, а радостно вскочил... И не на кладбище, а в санатории... И позвоните мне... А сейчас, извините, у меня обед...
Он развернул бумажку. Прижал пальцем котлетку к кусочку черного хлеба и начал есть, глядя в пространство.
Учреждение. Много столов. За столами сидят люди и думают. Посредине два стола, за которыми сидят мужчина и женщина. Пишут.
Мужчина (пишет). Екатерина Николаевна, у меня ваш чертеж. Мне непонятно, как вы соединяете корпус с крышкой.
Женщина. Ну как же, Михаил Григорьевич?
Мужчина. Я написал свои соображения, чтобы вам было яснее... Вот, мне кажется, что... (Передает записку женщине.)
Женщина (читает, бледнеет, рвет записку и незаметно бросает ее в корзину; тихо). Я не смогу сегодня. (Громко.) Вот ручки. Почему их две?.. Да, их две, и крышка хорошо ложится... Я сейчас напишу, почему нельзя этого делать. (Пишет, передает записку мужчине.)
Мужчина (читает, тихо). Да... Я все понимаю. (Громко.) Две ручки, а их должно быть пять или даже... Может быть... (Пишет.) Читайте соображения. Я прошу вас. Я впервые высказываю вам свои соображения. Будьте внимательней... Ну пожалуйста... Мы с вами понимаем друг друга с одного... чертежа... Я ваш руководитель, и ваше слово для меня закон... (Передает записку женщине.)
Женщина (читает). Да... Я тоже... Но не сегодня... Вы знаете наше положение... Эти шарики... Я сама, когда вижу вашу идею... Я все вижу... и шарики, и ролики... Можно пять ручек, но не сегодня... Нет, нет...
Мужчина. Екатерина Николаевна, подойдите сюда.
(Женщина качает головой.)
Мужчина. Я контролирую.
Женщина. Вы потеряли контроль.
Мужчина. Вы тут такое начертили. Идите сюда.
(Женщина подходит, стоит возле стола.)
Мужчина. (Встает.) Эти шарики надо переставить. У меня такое же положение с роликами. Я прошу...
Женщина (тихо). Потапов вошел. (Громко.) Хорошо. Я сделаю.
Мужчина (как по телефону). Да, да, обязательно... Хорошо...
Женщина. У вас все, Михаил Григорьевич?
Мужчина. Да... уже...
Женщина. Я тогда... еще пока...
Мужчина. Да. Уже... Я тоже, но не всегда... Здравствуйте, Анатолий Иваныч. Мы тут с Масловой ручки располагаем... Хотите с нами?.. До свиданья... Екатерина Николаевна, сегодня единственный шанс переставить ручки... Вечером. Я уже не могу... Я не могу. Эта работа, эти болты... Я вижу вас. Вы ходите, вы рядом. У меня стынет внутри. Я не могу... Я прошу вас. Эту крышечку, эти шарики... ну, один раз по корпусу... Я этот чертеж раздеру на куски.
Женщина. Ну, ну, ну... ну, хорошо... я что-нибудь придумаю... но я не могу на улице...
Мужчина (вынимает из кармана ключ). Ключ!
Женщина (бледнеет, трясет головой). Нет, нет, нет. Рвите чертеж.
Мужчина. Да... да... Если замкнуть крышку на корпус... Это однокомнатный редуктор моего товарища. Он на один день оставил мне крышку... Завтра... уже ничего...
Женщина. Нет, нет, не... нет, нет. Переставить все ручки... Чужой редуктор...
Мужчина. Ну, я прошу вас. Мы вместе работаем над этой идеей. Нам нельзя на улице... Я буду там с семи... Я махну лампой.
Женщина. Но здесь, на работе, мы уже не сможем... вы понимаете... просто так сидеть, просто так работать...
Мужчина. Мы уже давно не просто работаем, нам надо... Я жду вас. Берите крышку.
