вопрос — во всяком случае для зрителя, поскольку всё определяется художественной ценностью того, что тебе предложат. Но это больше относится к давно прошедшим временам, когда с ночи занимали очередь, чтобы купить билеты на «Таганку», или всеми правдами и неправдами прорывались в ЦДРИ на премьеру фильма Витторио де Сика или Бернардо Бертолуччи. Впрочем, и теперь находятся те, кто не представляет себе жизнь без того, чтобы хоть раз в месяц не полюбоваться на любимого танцора, сидя где-то на галёрке, ну а прочим достаточно посмотреть на обновлённый интерьер, чтобы, покинув Большой театр в перерыве между актами, позже заявить подруге: «Восхитительно! Полный отпад!»
С кинозрителем свои проблемы — об это говорил Станислав Говорухин в одном из интервью:
«Меня уже ничто не способно удивить. Сегодня публика кинотеатров, да и читающая публика, резко изменилась. Шестьдесят процентов кинозрителей — это тинейджеры. Двадцать пять — офисная дурь, тридцатилетние яппи, чей уровень развития ещё ниже, чем у подростков. Читают теперь только то, что входит в джентльменский набор: Мураками, Коэльо, Акунин, Донцова и прочее».
Ну что поделаешь, даже в благоустроенную квартиру иногда проникают тараканы. Тут можно сослаться на мнение Фридриха Шиллера, изложенное в письме Иоганну фон Гёте:
«Я и в самом деле не могу не удивляться тому, как наши женщины посредством дилетантских методов ухитряются приобрести определённую писательскую сноровку».
Однако не хотелось бы опять судачить по поводу «достижений» отечественной литературы, поэтому обратимся к мнению актрисы. Оказывается, если театр актеру не интересен, то это странный актер.
Странные вопросы, странные актёры, но если зал театра полон, значит, всё в порядке — каждый получил то, что ему положено. Актёр — зарплату, а зритель — массу впечатлений. Приятных или нет — это зависит от многих обстоятельств. Наша «героиня» полагает, что стать популярным можно минуты за три, если угождать вкусам невежественной публики, а вот в советское время снимали совсем другое кино — о людях! Так оно и было. К примеру, фильм «Иван Грозный» — это вовсе не иллюстрация к учебнику истории Руси XVI века. Это психологическая драма, основанная на столкновении интересных характеров, созданных талантом режиссёра, сценариста и исполнителей главных ролей. То же можно сказать и о фильме «Пётр Первый».
В прежние времена было немало таких фильмов, а всё потому, что была литература, причём литература о людях, а не о ходульных персонажах, перескакивающих из одного сценария в другой. Теперь конвейер по «отвёрточной сборке» сериалов не прекращает свою работу ни на день — кушайте, дорогие телезрители, другого всё равно уже не будет!
Не могу удержаться от того, чтобы хотя бы одну страницу не написать о джазе, тем более что для этого есть подходящий повод. Понятно, что сочинить серьёзное эссе о джазе сможет только музыкальный критик, либо фанат, либо саксофонист, вышедший в тираж. У меня такого права нет, поэтому сошлюсь на то, что «учудил» в своих романах. Но прежде несколько слов о вокальных увлечениях актёров.
Поющий актёр — это не редкость. Любовь Орлова, Людмила Гурченко, Валерий Золотухин, Владимир Высоцкий, Юрий Визбор, хотя последние двое были признанными бардами, ну а театр и кино для них — что-то вроде необязательного приложения к своему призванию. Можно ещё добавить Шарля Азнавура… Но я был крайне удивлён, когда услышал нашу «героиню». С чего бы это? Если отец — джазовый музыкант, это ещё не повод для того, чтобы выходить на сцену и демонстрировать свои вокальные возможности. Конечно, можно петь ради собственного удовольствия, в кайф, но если уж напрягать голосовые связки, то лучше бы за деньги.
В чём же причина таких «нестандартных» увлечений? На мой взгляд, тут всё предельно просто — поп-музыка в России ниже всякой критики, нет ни впечатляющих мелодий, ни аранжировки на уровне американских образцов. Всё зычно и уныло! Недаром на эстраду выходят драматические актёры, однако славы Юрия Визбора, Владимира Высоцкого и Юрия Шевчука им не снискать. К примеру, наша «героиня» и Данила Козловский исполняют известные джазовые композиции прошлых лет, но пока не в состоянии сравняться по уровню мастерства с Эллой Фитцджеральд или Фрэнком Синатрой, хотя и то, что есть, несравненно лучше того, что нам преподносят профессиональные певцы, заполонившие федеральные телеканалы.
Итак, драматические актёры увлекаются джазом, а нашим джазовым ансамблям как раз не хватает драматизма. Что имеется в виду? Всё дело в том, что я предпочитаю джаз не только потому, что восхищён мастерством Дюка Эллингтона, Оскара Питерсона, Чарли Паркера, Эрролла Гарнера и Луи Армстронга. Джаз как явление культуры возник в негритянской среде, когда эти люди находились в положении безропотных животных и могли выражать свои чувства, свою радость и боль только в музыке, пении и танцах. Спиричуэлс, блюз, потом регтайм… Ну а в 50-60-е годы прошлого столетия настала пора расцвета этого вида искусства. И вот я слышу, как саксофонист «беседует» о чём-то с пианистом, не отрывая губ от мундштука, а трубач, надувая щёки, словно бы произносит пламенную речь, обращаясь к публике, и надеется, что его поймут. Это и был настоящий джаз в отличие от того, чем нас потчуют нынешние музыканты — виртуозно владеют инструментами, но за этим нет того содержания, которое составляло основу джаза в давние времена. Впрочем, это моё субъективное мнение, и я не навязываю его никому.
Ну а теперь в качестве лирического отступления приведу отрывок из своего романа «Покаянные сны»:
«Джазовый клуб «Бильбоке» располагался недалеко от Сены, на углу улицы Сен-Бенуа и улицы Аббей. По сути, это три небольших зала, расположенных один над другим, с эстрадой на среднем ярусе. Войдя туда, я сразу же окунулся словно бы в другой, прежде неведомый мне, недоступный мир. Чёрные, красные тона, жёлтый приглушённый свет и волшебные, чарующие звуки. Крохотная эстрада едва вместила рояль и несколько соединённых вместе барабанов. Сбоку прилепился контрабас. И все — пианист, контрабасист и ударник, были черны как антрацит. Прежде я таких лишь в цирке «шапито» встречал. Причём все трое, не отрывая рук от инструментов, с каким-то жутким, немыслимым восторгом взирали на Неё. Это была Она, та самая мулатка, я тут же догадался. Но как она пела! Как! Это надо слышать!
Она пела так, что все оперные дивы, а я за свою жизнь их немало повидал, вдруг, окажись они здесь, съёжились бы до размера клавиши на том рояле, а после стремглав бежали от позора, что называется, куда глаза глядят. Глаза же тех, кто находился
