1960, ноябрь. Москва. Участвует в просмотре и обсуждении эстрадных выступлений на Декаде украинского искусства.
«…Успех в Москве эстрадного представления «Везли эстраду на Декаду» во многом определяется тем, что и авторам, и режиссерам, и артистам удалось доказать москвичам, что они присутствуют на программе украинской советской эстрады, а не эстрады просто. И секрет этого был вовсе не в том, что отправная точка «путешествия эстрады» Киев, а конечная – Москва. И даже не в языке: многое исполнялось и по-русски. Дело, по-видимому, в какой-то внутренней убежденности, в радостном и гордом сознании всех участников, что на сей раз они защищают свое эстрадное искусство, эстрадное искусство Украины.
В представлении – множество авторских, режиссерских и актерских находок. Основная задача построения эстрадного спектакля – найти повод для показа отдельных эстрадных номеров, – мне кажется, решена. Нашлись не один, а несколько остроумных поводов, нашлись и хорошие эстрадные номера… Мне, знающему «кухню» эстрады, чуточку горьковато, что эстрадный коллектив, который мы увидели в Москве, – это не постоянный, всегда действующий коллектив. Это так вот – понадобилось для Декады – сделали. А завтра наступят будни, и начнутся опять «обыкновенные концерты», как говорится, «ан-фрак» и «в сукнах». Жаль, очень жаль! У артистов украинской эстрады есть все для того, чтобы иметь в Киеве (хотя бы в Киеве!) постоянно действующий эстрадный театр, который только и может помочь подлинному расцвету искусства украинской эстрады». (Ник. Смирнов-Сокольский, А после Декады? – «Правда Украины», 1960, 24 ноября.)
1960, декабрь. Москва. Заключительный тур Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Возглавляет жюри конкурса.
«…Нет нужды доказывать, что цель всякого конкурса состоит не в раздаче почетных наград и званий лауреатов, а в том, чтобы способствовать росту и совершенствованию искусства, поощрить наиболее даровитых исполнителей, способных сказать свое яркое и оригинальное слово в избранном ими жанре. Если подходить к прошедшему конкурсу с этих позиций, то можно без сомнения сказать, что он оправдал наши надежды. В конкурсе участвовали подлинно талантливые артисты, открыто много неизвестных ранее имен. Исполнители более пятидесяти номеров получили премии и удостоены звания лауреатов Всероссийского конкурса артистов эстрады. Остальные участники третьего тура награждены дипломами и похвальными листами.
Конкурс показал – и об этом мы говорим с особою радостью, – что наше эстрадное искусство, согреваемое любовью народа к этому жизнерадостному зрелищу, растет и развивается. Факт тем более отрадный, что артисты эстрады (что греха таить!) поставлены подчас в далеко не самые лучшие условия. У них нет специальных студий, школ и мастерских; и все же приток свежих сил на эстраду не уменьшается. Причина тому – широкая популярность этого искусства, искренняя и теплая любовь к нему зрителей, щедрая россыпь талантов, которыми так богата наша страна». (Н. Смирнов-Сокольский, Итоги? Они радуют нас. – «Советская культура», 1960, 31 декабря.)
1960–1961. Москва. Введен в состав Ученого совета Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина и Библиотечного совета Министерства культуры Союза ССР.
1961, февраль. Москва. Театр эстрады открывает сезон в новом здании на Берсеневской набережной программой «Приглашаем вас на новоселье».
«…На мою долю, дорогие товарищи, сегодня выпадает высокая честь открыть новый Московский государственный театр эстрады и сказать какие-то очень простые, очень искренние и очень честные слова благодарности за доверие и поддержку, которые оказаны нашей родной Коммунистической партией и Советским правительством артистам советской эстрады, представителям искусства массового и очень любимого народом.
Вот со слов благодарности за внимание, за новый Театр эстрады и позвольте начать выступление. Начать со слова – спасибо! От души! От сердца!.. Мы, артисты советской эстрады, великолепно понимаем, что в условиях Москвы это новое наше помещение можно гордо называть Дворцом советской эстрады. И мы так же хорошо понимаем, что дворцы в Москве не раздаются направо и налево и что это не только признание всей прошлой работы артистов советской эстрады, но и огромный аванс за будущие достижения…» (Из вступительного слова Н. Смирнова-Сокольского на «новоселье» Московского театра эстрады. – Цит. по рукописи.)
1961, 11 апреля. Дом культуры завода имени Владимира Ильича. В «Клубе любителей книги» проводит творческий вечер-беседу «Рассказы о книгах».
«…Отдельные «Рассказы о книгах» исполнялись Николаем Павловичем с эстрады, и даже в тех из них, которые не предназначались – по своей величине, по документальному, трудно воспринимаемому на слух материалу – для устного произнесения, чувствуется эта «установка на слушателя». Сам он знал это и даже несколько был огорчен этим своим писательским свойством.
«Как мне думается, – писал он в частном письме в конце 1959 года, – надо бы учесть, что вообще-то я пишу всю жизнь – для произнесения написанного вслух. Огромный недостаток. Весьма многое я беру не на глаз, а на ухо…».
Прав ли был Смирнов-Сокольский, я до сих пор не знаю. По-моему «устность» рассказов о книгах нисколько не повредила их научному и художественному характеру… Это действительно «Рассказы о книгах». Не сухие разыскания, интересные для узкого круга специалистов, а одушевленный, одухотворенный рассказ высококультурного книголюба, умеющего ценить книгу и еще больше умеющего показать ее ценность другим – своим читателям и слушателям…» (П. Н. Б ер ко в, Николай Павлович Смирнов-Сокольский. – «Книга. Исследования и материалы». Сборник XII, М., «Книга», 1966, стр. 263–264.)
1961, сентябрь. Москва. Н. П. Смирнов-Сокольский передал в издательство Всесоюзной книжной палаты рукопись книги «Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина, о книгах других авторов, им изданных, о его журнале «Современник», о первом посмертном Собрании сочинений, а также о всех газетах, журналах, альманахах, сборниках, хрестоматиях и песенниках, в которых печатались произведения поэта в 1814–1837 годах». Книга (632 стр.) вышла в 1962 году, уже после смерти автора. В ограниченной части экземпляров тиража, предназначенной для близких друзей, перед шмуцтитулом вклеен особый лист. В траурную рамку заключен печатный текст: «На память о Николае Павловиче Смирнове-Сокольском. Рассказы о прижизненных изданиях А. С. Пушкина. Москва, 1962 г. 13 января 7 час. 30 мин.».
«…Автор не «трактует» и не «излагает», он рассказывает с увлеченностью и увлекательностью неистового библиофила, с эрудицией и дотошностью исследователя, с глубокой и нежной любовью к Пушкину. Подсчеты тиражей, гонораров, типографских расходов стоят здесь рядом с картинами литературной жизни, с великолепно подобранными и «смонтированными» кусками из писем Пушкина и к Пушкину, отрывками из стихов, статей и заметок, архивными документами. И все это образует живую и движущуюся панораму трудов и дней Пушкина. Из материала, казалось бы, в значительной своей части интересного лишь специалисту, вырастает фигура Пушкина в такой житейской достоверности и в таком высоком трагизме, что еще раз убеждаешься: да, это именно рассказы о Пушкине, рассказы человека, которому Пушкин близок и дорог, который любит своего героя, восхищается им и скорбит о нем…» (В. Непомнящий, Подвиг Пушкина. – «Новый мир», 1963, № 5.)
1961. Москва. Продолжает многолетнюю работу по библиографическому описанию своей библиотеки, насчитывавшему к этому времени уже несколько тысяч карточек с записями. В 1969 году это библиографическое описание было издано (под редакцией И. М. Кауфмана) под заголовком «Моя библиотека», в двух томах, издательством «Книга».
«Дорогая Софья Петровна, большое и самое искреннее спасибо за книги Ник. Смирнова-Сокольского – подарок, доставивший мне настоящую отраду. Особенно горячо я принял новинку – том I «Моей библиотеки»… «Моя библиотека» кажется мне выдающейся книгой даже рядом с покоряющим изданием «Рассказов» о пушкинских прижизненных выпусках сочинений. Прелесть и увлекательность описания «Моей библиотеки» состоит в комментариях, которыми Николай Павлович сопровождает весьма большое число библиографических заметок. Эти его «Нотабене» разнообразны: то характеризуется книга, то автор ее; то речь идет о неповторимости – случайных обстоятельствах, приключившихся в пору печатания издания, то отмечается какая-нибудь типичная черта автора, его родинка.
Я сейчас прочитываю «статьи» библиографии без последовательности, перепрыгивая из одной эпохи в другую. Но всякий раз поражаюсь неожиданным находкам чудесного книголюба, и он заставляет меня вглядеться в летопись русских либо иноземных литературных явлений. Своей любовью к книге он словно учит меня любви к ней. Рассказы его о редком сами становятся редчайшими, поэтическими произведениями книговедения.
