— Лодка постоянно двигалась!
— Всегда найдешь отмазку, — говорит он.
Я хочу предложить ему заняться йогой на суше, просто чтобы посмотреть, сможет ли он сделать стоячий шпагат, не упав, но тут что-то задевает мою ногу.
— Ааааа! — я кричу и быстро ухитряюсь броситься на Тая, обвивая руками его шею, а ногами — талию.
— Что такое? — спрашивает он, когда я крепко держусь за него, пытаясь поднять как можно выше свое тело над водой.
Я цепляюсь за него, как медведь, карабкающийся по дереву.
— Мою ногу что-то задело!
— Ты уверена, что это не твоя вторая нога?
Я не уверена.
— Нет! Это что-то было!
— Таинственная водяная тварь?
— Заткнись, — рычу я ему на ухо, крепче прижимая к себе.
Должна сказать, что теперь чувствую себя лучше.
— Наверное, это была рыба, — говорит он. — Это может быть наш обед.
— Ты даже не взял с собой удочку.
— Я умею ловить рыбу копьем.
Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на него, наши лица всего в нескольких дюймах друг от друга. Он смотрит на меня сквозь черные влажные ресницы. Счастливчик. Я не могу добиться таких ресниц даже с миллионом слоев туши.
— Ловить рыбу копьем? — спрашиваю я уже тише, потому что наши губы очень близко.
— М-м-м, — бормочет он, его тяжелый взгляд задерживается на моих губах. — Я могу пронзить копьем очень многое.
О боже. Внезапно я с болью осознаю, что если позволю себе чуть-чуть опуститься на его талию, то кончик его члена коснется меня в нужном месте. Это при условии, что у него стоит, и по тому, как он смотрит на меня, я почти уверена, что это так.
Держу пари…
Прежде чем я понимаю, что происходит, я наклоняюсь вперед, мое тело действует лишь инстинктивно.
И я целую его.
Ничего не могу с этим поделать.
Все недели я хотела сделать это, хотела чувствовать, как его губы прижимаются к моим, конечно, рано или поздно я бы потеряла контроль.
Сначала он застывает в нерешительности, потом я чувствую, как расслабляются мышцы его спины, и он целует меня в ответ.
И…черт.
Я имею в виду… Вау…
Он хорошо целуется.
Губы мягкие, язык сначала медленный и дразнящий, потом, когда его рот открывается, становится все более голодным, жадным, я чувствую, что меня вот-вот сожрут, Боже, я хочу, чтобы меня сожрали, и…
Мы оба скользим под воду, все еще целуемся, Тай не в силах удержать нас обоих на плаву. Потом мы отрываемся друг от друга, чтобы глотнуть воздуха.
Я пристально смотрю на него. Он пристально смотрит на меня. Козел смотрит на нас обоих.
— О боже мой! — кричу я на козла, появившегося в листве позади Тая.
Тай резко оборачивается.
— Оу… Привет, козел.
Коза открывает пасть и издает ужасное блеяние, больше похожее на человеческий крик.
— Срань господня, — говорю я, мое сердце бешено колотится по многим причинам. — Что с ним?
Козел снова блеет, потом поворачивается и бежит обратно к деревьям. Тай смотрит ему вслед, повернувшись ко мне спиной, и в этот момент я понимаю, что он пытается установить дистанцию между нами, между тем, что только что произошло.
Я поцеловала его. Он поцеловал меня в ответ.
Может быть, ему нужно время, чтобы все обдумать.
— Тай?
Он медленно поворачивается, ступая по воде. Смотрит на меня. Выражение его глаз изменилось. Он какой-то отдаленный.
— Это всего лишь козел, — полушутя отвечаю я.
Он не улыбается.
Дерьмо. Неужели я все испортила?
— Прости, — тихо говорю я, чувствуя, как в животе все сжимается.
— Почему ты извиняешься? — спрашивает он.
Он не подплывает ближе, его голос звучит ровно.
— За то, что поцеловала.
— Ты должна перестать извиняться за такие вещи.
— Тогда я прошу прощения…за то, что это заставило тебя так отстраниться…
Он хмурится и отводит взгляд.
— Я не отстранился.
— Если ты все еще злишься из-за лодки, я понимаю. Я ненавижу себя за то, что сделала, и мне очень, очень жаль. Это был несчастный случай, я…
— Прекрати, — резко говорит он, его лоб сочувственно морщится, лицо смягчается. — Я не сержусь на тебя, Дейзи. Я был вне себя. Я был…напуган. И мне жаль, что я выместил это на тебе, я не должен был этого делать, и я знаю, что ты сделала это не нарочно. Я знаю, что это был несчастный случай, — он замолкает, нервно закусывая губу. — Я должен был сказать тебе это раньше, я придурок. Иногда мое упрямство берет верх. Иногда я так погружаюсь в свои мысли… И больше не вижу общей картины.
В груди становится легче, я не могу не улыбнуться. Я имею в виду, да, было бы лучше, если бы он сказал мне это раньше, но все же.
— Я все прекрасно понимаю, — говорю я ему.
— Нет, — мягко отвечает он. — Я никогда не ненавидел тебя, Дейзи, я ненавижу себя. Потому что я знаю, что это моя вина.
— Твоя? Это я запустила автопилот.
Он качает головой, и в его глазах отражается вода.
— В тот вечер мне следовало быть более подготовленным. Я не должен был даже ложиться спать, должен был остаться с Ричардом. Ты… Я позволил себе отвлечься на тебя, Дейзи. Я лег спать, потому что хотел хотя бы поспать с тобой. Рядом с тобой. Только один раз. Из-за тебя так трудно думать о чем-то другом. Но это моя работа. Мне нужно думать обо всем остальном. Я капитан, и мой долг — присматривать за кораблем, присматривать за всеми и следить, чтобы они были в безопасности. И в ту ночь, я не сделал это.
Ой. Черт побери.
— Ты убедился, что все в безопасности, Тай. Мы все здесь, мы все живы. Я знаю, что ты не спас лодку, но она все еще на рифе, ее можно вытащить.
— Нет, — сердито отвечает он. — Она исчезла.
Я не уверена, говорит ли он о лодке или о своей сестре. Я подплываю к нему, обнимая за талию.
— Пожалуйста, Дейзи, — бормочет он, закрывая глаза. — Я не могу…
Я игнорирую боль отторжения.
— Ты сделал свою работу, Тай. Ты спас нас. Ты вытащил нас с яхты. Теперь мы здесь, и мы живы. Позволь себе почувствовать это. Позволь себе тоже быть живым.
Я внимательно наблюдаю за ним, за тем, как он тяжело дышит через нос. Я, наверное, делаю только хуже. Наверное, мне следует отпустить его.
— Я был женат, — говорит он.
Потрясенная, я отпустила его талию.
— Что?
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Я был женат. Три года. Ее звали Холли. Холли. Она снова замужем, с детьми. И это прекрасно, она всегда этого хотела. А я нет.
Я настолько ошеломлена, что даже не знаю, как записать эту информацию в свой мозг. Он был женат? Что еще он скрывает от меня?
— Почему ты мне не сказал? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами, высовываясь из воды.
— Это было неважно.
— Это довольно важно.
— Почему?
— Потому что…может быть, это объяснение, почему ты такой сварливый, — во всяком случае, одно из объяснений.
— Разве человек не может быть ворчуном? Ему нужна причина? — говорит он нерешительно.
— Как давно это было? Я имею в виду, когда вы развелись?
— Четыре года назад или около того? Все на дружелюбной ноте.
— Дружелюбный развод? В это трудно поверить. Что случилось?
Он вздыхает.
— Ничего не случилось. Однажды она решила, что больше не любит меня. Она никогда не изменяла. Она просто решила, что я не стою того, чтобы за меня бороться. Она не стала бы советоваться с подругами, не стала бы слушать мое мнение. Или ту сторону, которая говорила ей, что я люблю ее. Ей просто…вдруг стало все равно.
— Боже, — шепчу я.
— Теперь все забыто, — говорит он. — Но это заняло некоторое время. Не только для того, чтобы забыть ее, но и для того, чтобы забыть об ущербе, который она причинила. Очень трудно кому-то доверять, понимаешь?
Да. Я понимаю.
— Мне жаль, — говорю я ему.
— Мне тоже. Но это, во всяком случае, к лучшему. Хочешь знать, что самое смешное? До этого меня уже бросали. Я думал, что Холли была другой. Особенной. Она работала на пристани вместе со мной, она была как пацанка, не такая девушка, как…
