Ланселот Клейборн был пажем в свите Екатерины Браганса, опальной жены Карла II, когда в 1665 году злосчастная судьба его дядюшки Уолтера Клейборна, убитого в колонии под названием Виргиния, позвала молодого человека в далекую Америку. Овдовевший отец Ланса, сэр Мэтью, занимавший в те времена должность конюшего в Уайтхолле, был рад предлогу вырваться из душной атмосферы двора Стюартов.
В течение долгих лет Уолтер Клейборн часто писал своему брату, и сэр Мэтью не раз испытывал искушение оставить Лондон и уехать к нему.
Уолтер преуспевал в своих заморских владениях. Его дела процветали до того самого дня, когда он взял в свой замок экономку, некую Генриетту Харт. Сэр Мэтью сразу заметил, как изменился после этого тон писем младшего брата, и стал всерьез опасаться за его будущее. Слишком уж необычно было то, что убежденный холостяк Уолтер вдруг поддался женским чарам.
А потом пришло известие о его гибели.
Вскоре приготовления к дальней дороге были закончены, и сэр Мэтью Клейнборн со своим сыном Лансом покинули Старый Свет и отплыли за океан…
Прошло несколько лет. С тех пор, как «Красотка Мэри» причалила в порту Джеймстауна, столице Виргинии, Ланс сильно изменился и возмужал. За это время он успел познакомиться со многими: старым губернатором сэром Бэркли, его правой рукой, сэром Генри Чичерли; Генриеттой Харт, бывшей любовницей своего дяди; испанским пиратом Хесусом Форком, ставшим для Клейборнов кровным врагом, а также с неким юношей, индейцем по имени Петиско. Последний оказался вождем племени чискиаков, и он научил Ланса любить и понимать лес. Молодой Клейборн месяцами жил среди дикарей, давших ему новое имя — Усак, осваивая их воинское искусство и впитывая их обычаи и законы.
С тех пор жизнь Ланса как бы раздвоилась: он был то индейцем, то белым…
С пристани Арчерз-Хоуп Ланс послал слугу Пео на ближайшую плантацию попросить лошадей, и теперь ждал его возвращения, лениво наблюдая за группой негров, занятых погрузкой табака.
Под протяжный, монотонный напев, чернокожие рабы катили большие бочки из-под навеса сарая к барже, пришвартованной у шаткого деревянного причала. Толстый надсмотрщик, развалясь на куче мешков с зерном, то и дело выкрикивал слова команд на каком-то варварском наречии.
Кроме них на пристани никого не было. Через лес бежала узкая, разбитая копытами лошадей тропинка, ведущая к селению в миле отсюда. Огромные деревья обступили пакгауз, сложенный из стволов их собратьев, как бы негодуя на дело рук человеческих и намереваясь спихнуть его в темные воды ручья. Рабы, суетящиеся под сенью гигантских сосен, казались цепочкой насекомых.
Прислонившись к причальному столбу, Ланс созерцал это величественное зрелище дикой природы, пока не заметил, как из леса за складом показались фигуры нескольких всадников. Судя по их лошадям и широкополым шляпам с плюмажами, они принадлежали к высшему обществу.
Во главе маленькой кавалькады ехала изящная девушка в голубой амазонке, восседавшая на слишком крупном для нее сером скакуне.
Месяцами жившему среди индейцев Лансу показалось, что в ее красоте было что-то необычное. Волосы девушки, стянутые широкой лентой, блестели на солнце, как молодой кукурузный початок, большие глаза сияли весельем.
Юноша подался вперед, чтобы предупредить всадницу о предательских бревнах пристани, но не успел преградить ей дорогу: могучий конь уже ступил на скользкий бревенчатый настил.
Ланс схватил его одной рукой за кольцо уздечки, уперевшись другой в плечо животного, но было поздно. Неверная опора, неожиданно громкий звук собственных копыт, острый запах пота чернокожих грузчиков и живописная индейская одежда бросившегося к нему человека испугали благородного скакуна.
Ланс отпустил уздечку и отпрыгнул в сторону, к другому краю причала, надеясь хотя бы там остановить его. Конь, резко подавшись назад, попытался встать на дыбы и поскользнулся на мокрых бревнах.
Девушка, отчаянно цеплявшаяся за край своего дамского седла, не удержалась в нем и упала прямо в протянутые руки Ланса.
Юноша покачнулся, стараясь сохранить равновесие и избежать столкновения с падающим конем. Все еще прижимая девушку к груди, он сделал шаг назад, в воду.
Жизнь в диких лесах обострила в нем чувство опасности. Юноша понял, что конь не удержится на причале, и, уже коснувшись воды, его последним осознанным действием было повернуть девушку так, чтобы закрыть ее своим телом. Охваченное паникой животное рухнуло вслед за ними…
Ланс очнулся на берегу, под высокой сосной. Девушка с нежностью держала его за руку. Он вновь закрыл глаза, дожидаясь, пока рассеется туман в голове.
Шишка на лбу была омыта холодной водой. Голое плечо ныло от удара. Он слегка пошевелился. Похоже, что никаких других неприятных сюрпризов его не ожидало. Решив, что он хочет встать, она удержала юношу и ощупала его правую руку, словно проверяя, нет ли перелома.
— Лежите спокойно, — сказала девушка. Затем, обращаясь к кому-то, кого Ланс не видел, добавила:
— Он приходит в себя. Я же говорила тебе, что это не индеец!
— Но на нем индейская одежда. Его торс и бедра обнажены. Кроме того, посмотрите на эти языческие украшения…
— И все же он не дикарь. У него мягкая бородка.
— А знак клана? Видите черепаху, вытатуированную на плече?
— Индейцы так себя не ведут. Им нет дела до девиц, падающих с лошадей, и уж поверь мне, никто из них не стал бы рисковать ради меня жизнью, а спокойно наблюдал бы, как я сворачиваю себе шею на этом ужасном причале.
Ланс моргнул, словно сознание только что вернулось к нему, и негромко спросил:
— Вы не ранены?
Девушка с удивлением посмотрела на него.
— Спасибо, что вытащили меня из воды, — продолжал Ланс. — И простите мне мою неловкость.
Он опять пошевелился, и вновь ее сильные руки удержали его за плечи.
— Помолчите, — строго сказала она. — Я еще не знаю, насколько серьезно вы пострадали.
— Дикарям несвойственно жаловаться на царапины.
— Но ведь вы не индеец! — девушка обернулась к своей спутнице: — Принеси еще воды, Алиса. Он открыл глаза.
Ланс продолжал спокойно лежать, чувствуя, как мягкие быстрые пальцы скользят по его давно не бритому лицу. Их тепло и очарование ее голоса заставили его сердце учащенно забиться. Застилавшая глаза пелена постепенно рассеивалась.
Ему еще не доводилось видеть женщин такой красоты. Огромные голубые глаза, в которых сейчас читалось сострадание, удивительная кожа, великолепные золотистые волосы напомнили ему ангелов с картин лучших мастеров.
