Наталия Вронская - Девичьи грезы

…Простая, русская семья,

К гостям усердие большое,

Варенье, вечный разговор

Про дождь, про лен, про скотный двор…

А. Пушкин.

Некогда, лет сто тому назад, бывшее в N-ских краях поместье господ Старицких совершенно пришло в упадок. Казалось, что старой усадьбе, а вместе с нею и всему старинному дворянскому роду пришел конец. Бояре Старицкие ничем не смогли отличиться во времена знатных перемен, что принес государству император Петр Великий. Однако древний род оказался живуч и следующие поколения вышли из забвения и даже сумели преумножить семейное состояние. Таким образом, в нынешние времена, кто бы ни приехал в поместье Старицких, не узнал бы ни того дома, ни того двора и сада, что были тут так недавно. Все решительным образом переменилось. Вместо заброшенных строений и запушенных деревьев вокруг прекрасного нового дома, перед парадным входом, разбит был теперь парк: клумбы с цветами, невысокие кустарники, розовые куртины. От входа в дом шла прямая аллея, уходившая через парк в аглицком вкусе вдаль, а затем в лес. Если бы вы вышли на балкон с другой стороны дома, то увидели бы перед собой, направо и налево, за палисадником рощу, за рекою густой лес, словом, тот извечный русский пейзаж, что неизменно пробуждает в душе нашей поэтические чувства.

У самого дома вид был приветливый. При взгляде на него в душе разливалось теплое чувство и хотелось непременно зайти, поздороваться с хозяевами, выпить чаю и даже погостить несколько дней, а то и остаться на всю жизнь. Некогда построенный из дерева, он не был оштукатурен и подделан под камень, лишь покрашен в жемчужно-серый цвет, и единственным украшением его были кроны деревьев, что затеняли дом слева и сзади. Все выглядело просто, но вместе с тем добротно и со вкусом.

В доме жили несколько женщин: вдова бригадира Старицкого Лукерья Антоновна и две ее дочери — Александра и Ксения.

Две девушки жили, как и подобало в те времена молодым особам их возраста: с гувернанткою, няньками, забавами да книгами.

Старшая из сестер — Александра — слыла, что называется, «цельной натурой». Чаще всего бывала она серьезной, но иногда резвая веселость не была ей чужда. Нельзя было назвать ее совершенной красавицей, но и дурнушкой тоже ее не назовешь. Лицо ее не было бледно, а скорее обыкновенно, но глаза!.. В них — и ум, и прелесть, и лукавство, и достоинство! Стройный стан, грациозные движения, тонкие руки — вся она была истинное очарование.

Вторая сестра — Ксения — была совсем другой. Пухленькая хохотушка с румяными щеками, бойкая на язычок девица, внешне — поразительно походила на мать. Если бы ее поставили рядом с портретом Лукерьи Антоновны, то, право, не отличили бы одну от другой. Всей разницы было — только в платье, а более ни в чем.

Лукерья Антоновна, в расчете, быть может, на некое блестящее будущее, пожелала обучить дочерей всем премудростям, необходимым в свете, и посему, когда старшей дочери исполнилось семь лет, выписала из столицы гувернантку. Сама Лукерья Антоновна плохо умела писать и читать, и вовсе не говорила по-французски, ибо батюшка ее, блаженной памяти Антон Антонович, подобными глупостями ни себя, ни дочерей не утруждал.

Барышни Старицкие были дружны, всегда ровны в общении и доброжелательны. Хотя Саша могла бы считаться особой более впечатлительной, а Ксения — совсем наоборот, но бойкой. Сестры прекрасно ладили и только дополняли друг друга.

Словом, жизнь в имении текла спокойно, своим чередом и по-деревенски скучно.

Как ни хорошо, как ни уютно жилось в имении, а надо было думать о будущем. Дочерей следовало вывезти в свет. Да не в здешний, не в уездный, а в столичный. Лукерья Антоновна еще бы долго собиралась, уж больно не хотелось ей бросать хозяйство, но одно обстоятельство решило все дело: письмо от Прасковьи Антоновны.

Кто же такая была эта Прасковья Антоновна? Проницательный читатель, верно, уж догадался, что то была сестра Лукерьи Антоновны, маменьки двух взрослых барышень. В молодости Прасковья Антоновна, несколькими годами старше сестрицы, была весьма удачно отдана замуж за уездного чиновника Викентия Дмитриевича Сонцова. Викентий Дмитриевич, будучи человеком умным и честолюбивым, уехал в столицу и в короткое время обосновался там. И не просто обосновался, а зажил на широкую ногу. В последние же годы Сонцов и вовсе был приближен ко двору, разбогател и теперь желал покровительствовать своей многочисленной родне, так как характер имел предобрый. Супруга его, Прасковья Антоновна, тут же отписала сестре, с которой находилась в постоянной переписке.

Но, впрочем, обо всем по порядку. В один из августовских дней с обычной почтой пришло Лукерье Антоновне упомянутое письмо из Петербурга.

«Друг мой! Спешу приветствовать тебя, желать тебе всяческого здоровья и благополучия, а также моим сестрам и милым племянницам. Пришло мне нынче в рассуждение, что дочери наши вошли в возраст, когда надобно позаботиться нам об их будущем. Я разумею под этим — замужество. Дочери наши почти ровесницы. Твоей Александре и моей Анне нынче сравнялось уже по семнадцати лет. Ксении же — шестнадцать. А ведь тебе, помнится, четырнадцать годов было, когда покойный бригадир, супруг твои, к тебе посватался. Поэтому я решила, и Викентий Дмитриевич меня очень в этом одобрил — ты ведь знаешь его всегдашнее доброе отношение к тебе и дочерям твоим — пригласить тебя и твоих дочерей на нынешний сезон к нам в Петербург. О расходах на дом не беспокойся: жить будете у нас и на этот счет ничего не потребуется. Надобно только подумать о расходах на дорогу — прогоны нынче дороги, да о нарядах. Предполагаю, что в уезде о нынешних петербургских модах имеют малое представление. Думаю, однако же, что ты достаточно состоятельна, чтоб вывести дочерей как подобает. Ежели что, Викентий Дмитриевич с удовольствием поможет племянницам.

С решением не тяни, сезон в столице уж скоро начнется. А там время пролетит незаметно. За двумя постами и не заметим, и уже пора будет уезжать. Да и дороги еще пока сносные, а потом уже не проедешь.

Жду твоего ответа

Письмо взволновало Лукерью Антоновну. Она прочла его дочерям за обедом и получила их восторженное согласие.