Александр Хэмптон, наследный граф Грэнвилл, ослабил узел белоснежного шейного платка и водрузил ноги в начищенных башмаках с пряжками на край стола капитана, что совсем не подобало будущему лорду. Подлив рому в высокий стакан из стоявшей рядом бутылки, он с язвительной усмешкой сказал своему собеседнику:
— Такой старый контрабандист, как вы, осмеливается учить меня, что хорошо, а что плохо? Стыдитесь, Джек. Лицемерие такой же опасный грех, как воровство.
Чувствуя себя не очень уютно в форме капитана, Джек Ригс снял украшенный камзол, жилетку и, оставшись, как и его хозяин, в одной рубашке, продолжил застольную беседу.
— Занятие контрабандой — для тех, кому ничего другого не остается. А вы богатый человек, у вас нет причин рисковать собой или имуществом ваших партнеров.
Смуглое лицо Хэмптона помрачнело. Отхлебнув из стакана, он вспомнил о своих партнерах: во всех отношениях достойном графе Грэнвилле и лорде Рори Маклине.
Корабль накренился, налегая бортом на крутую волну, фонарь на переборке качнулся и замигал, но Хэмптон едва ли заметил это. Мысли продолжали блуждать по меланхолическим тропам, и только глоток рома вернул его к действительности.
— Один из этих партнеров был вашим соратником во всех незаконных операциях, — напомнил капитану Алекс. — Я не поверю, что с тех пор он стал законопослушным. Он, прежде всего якобит[1], и для него нет большего удовольствия, чем обставить жирных ленивых набобов из Вест-Индской компании[2]. Это по их милости янки вынуждены платить несусветные деньги за сахар. Удивляюсь, как они не перестреляли всех таможенных офицеров и не взяли дело в свои руки. После принятия в прошлом году Таможенного закона торговцы, с которыми мы имеем дело в колониях[3], бешено взвинтили цены. А я мог бы недорого покупать сахар у французов и выгодно продавать его в колониях, платить всем сборщикам налогов по их тарифам, и нам бы с вами еще осталось. Кому это мешало?
Джек Ригс не очень-то доверял своему новому хозяину — отпрыску благородных кровей. Хэмптон не часто плавал вместе с ним, поэтому его нынешнее присутствие служило доказательством, что в делах творится что-то непонятное. Джек Ригс не мог поверить, что аристократ способен всерьез интересоваться ремеслом контрабандиста. Правда, у Хэмптона была репутация изрядного повесы и одно время его долги достигли таких размеров, что пришлось скрываться за границей от преследований наследницы-кузины. Вспомнив об этом, Джек усмехнулся. У Алекса Хэмптона большие амбиции, он может наделать много глупостей, но все же контрабанда не его дело.
— Ладно, Рори может закрыть глаза на политику, но вы забываете о графе. Ему не понравится, что его наследник ввязывается в незаконный бизнес. И он вряд ли воспользуется своей долей от подобных доходов.
Вытянув длинные ноги в тесных бриджах с большими пуговицами, Хэмптон откинулся на спинку стула и, потягивая остатки рома из стакана, принялся покачиваться, как в кресле-качалке, на задних ножках стула. Его черные волосы были стянуты тугим узлом на затылке; ни парика, ни пудры. Увидев сейчас своего господина, камердинер наверняка бы лишился чувств, поэтому Алекс предусмотрительно оставил слугу в Лондоне. Так вышло, что все свое состояние Алекс задолжал кузену-графу, дочери графа и ее мужу, Рори Маклину. Он даже не знал, обижаться ему или быть благодарным. Вернув ножкам стула устойчивую позицию, он вновь наполнил стакан.
— Как только несчастные колонисты обходятся без чертовой знати, сидящей у них на шее и указывающей, что делать? Не пора ли Его Величеству рассмотреть закон о введении пэрства в Америке? Герцог Нью-Йоркский, маркиз Бостон… Только представьте себе этих молодцов, которым гарантированы графские титулы. Да мы за пару лет обуздаем непокорных дикарей, надев на них благородное ярмо, и здесь наступит такая тишь да благодать, как в старой доброй Англии.
Джек Ригс фыркнул, поняв, наконец, для чего Хэмптон завел разговор на эту тему. Он пытался растормошить его и облегчить себе душу. Но неподходящего он выбрал собутыльника. Джек Ригс никогда не отличался особой фантазией.
— Могут появиться и недовольные. Многие янки думают, что земля уже их собственность. Но попробовать можно. Только толку в этом будет не более чем в контрабанде.
Хэмптон усмехнулся в ответ на пессимистическое пророчество, которое он таки выжал из капитана. В жаркой духоте каюты его элегантно скроенный сюртук был суровым испытанием, и он давно сбросил его, решив, что может послать к черту джентльменский имидж. Свободная рубашка и тонкий шелковый жилет не так стесняли плечи, тем не менее, Алекс ощущал некое беспокойство в преддверии завтрашнего дня, и даже выпитое нисколько его не уменьшало.
— Так вы, значит, категорически не согласны с Вест-Индской компанией? Жаль. Только подумайте, какие можно иметь с этого проценты.
Несмотря на беззаботный тон, глаза графа смотрели на капитана жестко. Не только скука заставляла его допытывать бывшего контрабандиста. Отчаявшиеся судовладельцы, бывало, ввязывались в дела и похуже, чем получение незаконного дохода. Письмо с претензиями хрустнуло в кармане жилета, когда он повернулся на стуле.
Джек Ригс окинул хозяина насмешливым взглядом.
— Не хотелось бы идти против Маклина. А вдруг он узнает, что я рисковал кораблем его жены в этом деле? Если хотите заняться контрабандой, купите собственный корабль. Все равно Таможенный закон толком заработать не даст. И я не хочу, чтобы меня потянули в Адмиралтейский суд.
Вполне удовлетворенный ответом, Хэмптон перевел разговор на другое:
— Корабль его жены! Как благородно со стороны Маклина… Элисон и понятия не имеет, каким концом корабль движется вперед, и еще меньше знает, сколько кораблей оставил ей дед. У женщин голова набита опилками, в делах они ничего не смыслят и годны только для одного. Поэтому я никак не могу понять, какого черта Маклин настаивает, чтобы все имущество было записано на имя жены. По закону она все равно ничем не может распоряжаться, и это, повторяю, правильно.
Джек Ригс стер с усов остатки рома тыльной стороной ладони. Да, ему не перепить этого джентльмена; уже и то количество, что он принял, приятно расслабило и навело на воспоминания о прекрасной леди, о которой шла речь.
— Леди Элисон замечательная женщина. Лакомый кусочек, как сказал бы всякий капитан. Ей и не надо знать, где у корабля нос. Не для нее это. Она осчастливила Маклина, подарив двух здоровеньких мальчишек, и если он говорит, что корабли принадлежат ей, то имеет на это полное право.
