Аризона.
18 марта 1880 года.
Дорогой Роберт!
Ты, несомненно, удивишься, получив мое письмо, ведь прошла целая вечность с тех пор, как мы расстались. Однако чем старше я становлюсь, тем сильнее хочется возобновить прерванные отношения, упрочить семейные узы.
Уже больше года веду я простую, но безбедную жизнь аптекаря в маленьком, Богом забытом, пустынном Тумстоуне. Место это дикое, но есть в нем что-то притягательное. Кроме того, здесь добывают серебряную руду, превращая ее ежедневно в тысячи долларов. Можешь себе представить, какие состояния на этом наживают! Но, увы, спускают их так же быстро, поскольку искушений всякого рода предостаточно даже в Тумстоуне.
Пока в городе только один врач, которого, пожалуй, больше интересует выпивка, чем пациенты. Упоминаю об этом, потому что, на мой взгляд, мог бы перебраться сюда и практиковать на новом месте. А оно стоит того. Вдвоем мы вполне справимся, удовлетворяя все медицинские нужды города, в котором чуть больше двух тысяч жителей.
Здешний сухой воздух будет полезен твоей маленькой Аманде, она ведь страдала от астмы. Я помню ее такой хорошенькой, с длинными косичками и веснушками на носу.
Роберт, ты, конечно, понимаешь, как мне хочется видеть вас рядом. Ты и Аманда – вся моя семья. Иногда я думаю, что в нашем мире, лишенном постоянства, только благодаря семье можно обрести уверенность и покой, так необходимые нам.
Я возьму на себя твою практику в Цинциннати и напишу туда. Дай знать, если захочешь приехать хоть ненадолго.
Твой любящий брат Джордж Лэсситер.
P.S. Роберт, на тот случай, если ты все же решишься приехать, посылаю список лекарств, необходимых мне для работы. Некоторые из них, например, хинин и питьевую соду, достать здесь невозможно.
Канцелярия епископа.
20 января 1881 года.
Мистеру Линдеру Уолтону. Тумстоун, Аризона.
Дорогой мистер Уолтон. Спешу сообщить Вам радостную весть о том, что мы, наконец-то, назначили молодого священника нести дело Христа в дикую пустыню. Преподобный Кэбот Финиас Стори – чудесный, надежный молодой человек – прекрасный проповедник. Он прибудет к вам через два месяца и приступит к своим обязанностям в приходе Святого Ансельма. Полагаю, вы достойно встретите его и устроите все соответствующим образом.
Мы довели до сведения преподобного Стори, что первым долгом ему надо проверить, как идет строительство постоянного помещения для богослужения в приходе.
Заверяю вас, что наши священнослужители будут и дальше делать все во благо Святой Церкви и Вашего нового главы.
Его преосвященство, епископ Аризоны и Нью-Мексико, преподобный Данлэп.
Тумстоун.
Февраль 1881 года.
Коул, не знаю, получишь ли ты мое письмо, но все-таки надеюсь на это. Сообщаю, что в этом городе совершается много убийств и грабежей. Серебряная руда приходит и уходит, теряется в пути. Риска больше, чем где-либо еще, но мне нравится. Много всякого происходит в пьяных драках. Если решишь приехать, можешь рассчитывать на меня.
Эйсис Мэлоун.
Аманда Лэсситер была совсем маленькой, когда дядя Джордж приезжал к ее отцу на Восток. Прошло столько лет, а он вспомнил об этих гадких веснушках! Какие же они, должно быть, неприятные. Девушка задумчиво потерла переносицу. Теперь веснушки появлялись лишь тогда, когда она забывала надеть шляпу, выходя на улицу. А смешные косички превратились в копну прекрасных, густых волос, которую Аманда укладывала модным узлом на затылке.
– Если ты и дальше будешь вертеть это письмо в руках, оно превратится в лохмотья. Ты, наверное, уже знаешь его наизусть.
Аманда виновато посмотрела на свою круглолицую, румяную соседку, миссис Эбернези, и увидела едва заметную улыбку на полных губах женщины. Миссис Эбернези украдкой поглядела на Аманду поверх круглых очков. Проницательный взгляд ее васильковых глаз выражал укоризну. Спицы в руках перестали позвякивать и тихо лежали на широких коленях.
– Конечно, я помню, о чем говорится в письме, а перечитывала его, чтобы убедиться – поступаю правильно.
Странички разлетелись, когда Аманда опускала письмо в карман. «А так ли я поступаю?» – хотелось ей спросить. Однако вопрос только бы усилил собственные опасения. Аманде не хотелось, чтобы даже близкая подруга, какой она считала миссис Эбернези, почувствовала ее сомнение, поэтому вслух ничего не сказала. Она должна сделать это и обязательно сделает. Неуверенность только затруднит выбор.
Миссис Эбернези переложила на коленях вязание.
– Моя дорогая, может быть, ты передумаешь? Все было бы иначе, если бы твой отец был жив, но отправляться в такое путешествие одной – сущее безумие.
Аманда отвернулась от окна, рядом с которым стояла и, обхватив плечи, посмотрела на подругу.
– Это – не безумие. Дядя Джордж давал папе шанс начать новую жизнь, так почему он не захочет сделать то же самое для меня? Кто знал, что папа умрет, прежде чем получит это письмо?
– Но письмо отправлено почти год назад. Ты знаешь, что произошло за это время? Ведь твоего дяди может и не быть в Аризоне.
Лицо Аманды приобрело упрямое выражение, так хорошо знакомое миссис Эбернези.
– Дядя был там в прошлом году, у него – работа. Куда он может исчезнуть? Письмо шло так долго лишь потому, что дядя Джордж не знал о нашем переезде в Сент-Луис.
– Ты, в самом деле, решила уехать? Я этого не понимаю. У тебя здесь – дом, друзья…
Острая боль пронзила грудь Аманды. Она отвернулась, подняла кружевную занавеску и принялась рассеянно рассматривать грязную улицу. Маленькая вывеска, оставленная отцом, качалась и скрипела на ветру. «Роберт Лэсситер. Больница общего типа», – значилось на ней. Буквы выгорели под жгучим западным солнцем. «Не забыть бы снять ее».
– Вы хорошо знаете, миссис Эбернези, в Сент-Луисе кроме вас и одного-двух папиных знакомых друзей у меня нет.
– Да. Но я много раз говорила отцу, чтобы он не загружал так тебя. Красивая девушка должна наслаждаться жизнью, блистать в обществе, а не заниматься грязной работой врача.
– Я хотела помочь папе, – резко оборвала ее Аманда, но тут же устыдилась своей несдержанности: ведь эта женщина – настоящий друг. Миссис Эбернези была надежной опорой Аманде все время, пока болел отец, помогала во время похорон…
