Бетти Лаймен-Рисивер
Обретение
Осень 1778 года
Еще до наступления ночи в форт Бунсборо округа Кентукки (штат Виргиния) курьер доставил сообщение о том, что Франция подписала договор с американцами, направленный против англичан… Месяц назад маркиз де Лафайет вместе с генералом Джорджем Вашингтоном принимал парад своих армий на зеленом поле в Пенсильвании. И когда поджарый красивый маркиз от имени короля заверил американцев в полной поддержке Франции, от оглушительного «ура!», по свидетельству очевидцев, могли лопнуть барабанные перепонки…
Бунсборо праздновал вместе со всеми: распахнулись настежь двери, во дворце горели факелы, и под звуки скрипки Изекиэла Тернера поселенцы веселились и танцевали до утра.
Радость предвкушения грядущих побед над англичанами и их краснокожими союзниками-дикарями, жестоко преследовавшими кентуккийцев (первые — за неповиновение указу английского короля, запретившего селиться к западу от Аллеганов, вторые — за посягательство на свои родовые земли), была тем более огромна, что прошлой зимой по их вине форт осиротел: на соляных копях у Голубых ручьев исчез отряд соледобытчиков…
Чудом уцелевшие разведчик-следопыт Роман Джентри и молодой поселенец Фландерс Кэллоувэй, вернувшись к месту солеразработок, обнаружили лишь следы индейского погрома да в подтаявшем от разбросанной соли снегу — пороховницу основателя и командира форта Дэниэла Буна. И больше ничего — ни свидетельств кровавой схватки, ни трупов.
Горестная весть потрясла Бунсборо, переживший недавно индейскую осаду с попытками поджога стен форта. Но даже в ней поселенцы потеряли только одного человека, а теперь несчастье настигло многие семьи…
Лето 1779 года
Зеленый огород с буйными всходами заливало жаркое летнее солнце. Пчелы с жужжанием опускались на цветки бобов и, взмывая, уносились прочь — к маисовому полю, на котором между рядами стеблей с початками надутыми свиными мочевыми пузырями лежали желто-зеленые тыквы. Ветер стих, и Китти чувствовала, как по ложбинке между грудей стекает ручеек пота. Она шла к роднику в низине, а на переброшенном через плечо коромысле болтались ведра.
Система обеспечения безопасности форта теперь была не такой уж строгой: со времени захвата прошлой зимой соледобытчиков индейцы не доставляли им особого беспокойства. Правда, женщины и до сих пор ходили за водой группами, но Китти, опустошив весь свой запас, — на годовалого Майкла уходила уйма воды! — отважилась пойти в одиночку. Часовой у ворот, махнув рукой, пропустил ее, пообещав не спускать с нее глаз.
Как ей нравилось бывать здесь, за стенами форта! В памяти сразу воскресали деньки, проведенные на Выдряном ручье в родной хижине… Муж обещал ей, что когда станет еще безопаснее, когда немного подрастет Майкл, он обязательно отвезет их туда. Китти очень хотела, чтобы Майкл знал, где его родной дом, в котором они в один прекрасный день поселятся снова… Может, она даже покажет ему свое любимое местечко — участок Романа в устье ручья. Пусть полюбуется!
Пара ворон при ее приближении подняла невероятный гвалт, снялась и тяжело замахала крыльями. От жары перед глазами стояло дрожащее марево, закрывавшее словно пленкой тумана все небо. Наполняя ведра, она чувствовала, как болят мышцы на спине и руках. Теперь, с появлением на свет младенца, у нее прибавилась куча дел, и приходилось все время работать — ни минуты отдыха и покоя… Но Майкл этого вполне достоин! Жена Романа Сара помогала присматривать за ним — как-никак троюродная невестка и лучшая подруга.
Прицепив к крюкам ведра, она подняла на плечи коромысло, вода расплескалась и потекла на землю. «Какой толк таскать воду, если половину расплескиваешь по дороге?» — с ленивой досадой подумала Китти. Посмотрев на плотную стену деревьев возле реки, она вдруг почувствовала, как оборвалось сердце: из чащи выходил какой-то человек. Боже, спаси и помоги! Она видела его обнаженную темную грудь, сияющую, почти лысую голову, на которой болталась единственная прядь… Индеец шоуни…
Она на мгновение замерла, но заметив, что индеец с ружьем стремглав бежит к ней, с трудом схватила глоток воздуха и, сбросив с плеча коромысло, помчалась к форту. Споткнувшись, она растянулась во весь рост в высокой мяте. Теперь этот пряный запах навсегда будет связан в памяти с охватившим ее ужасом. «Майкл… Майкл…» — стучало в голове, когда она неуклюже пыталась встать на ноги. Она должна добежать до ребенка…
Но когда Китти все-таки поднялась, она почувствовала, что ее башмак запутался в подоле юбки, услышала треск рвущейся материи и снова оказалась на одном колене. Тяжело, прерывисто дыша, она рискнула оглянуться — и сердце ее почти остановилось, когда она увидела, с какой скоростью индеец сокращает разрыв между ними. Он вприпрыжку бежал за ней, судорожно жестикулируя.
Кто-то заорал со стены форта, и этот шоуни тоже что-то выкрикнул — слово, похожее на ее имя. Но разве может быть такое? Просто невероятно!
Теперь она уже устойчиво стояла на ногах, но что-то побудило ее оглянуться вновь: может, то, как он махал руками… может, эта индейская прядь, вернее… ее цвет! Что-то в ней было не то, она была не такого темного цвета, какой положен индейцу…
— Китти… Китти Клеборн! — теперь уже ясно расслышала она и, оглянувшись, увидела светлые глаза на темном изможденном лице. Она настороженно застыла, внимательно всматриваясь…
И вдруг узнала его! Словно кто-то сильно ударил ее в грудь. Но тут со стороны форта раздался выстрел, и пуля вырвала кусок дерна всего в трех метрах от цели.
Она как ветер рванулась к форту, судорожно размахивая руками:
— Не стреляйте! Не стреляйте! Это Дэниэл! — Китти попятилась, стараясь занять позицию на одной линии с приближавшейся к ней фигурой. Широко расставив руки, она пыталась превратить себя в еще более заметное препятствие на пути смертоносных пуль.
— Китти… — Дэниэл, этот вылитый воин племени шоуни, подошел к ней.
Высоко подняв над головой ружье, он дал понять часовым, что не причинит молодой женщине никакого вреда.
— Дэниэл, неужели это вы? — Она разглядывала его высохшую поджарую фигуру, лоснящуюся голову — на ней болталась одна-единственная прядь, которую индейцы, как известно, оставляли для устрашения врагов.
— Так вы живы!.. Боже мой! Вы живы!
Губы его расплылись в широкой доброй улыбке.
— Как видишь… — Он крикнул в сторону форта: — Эй, ребятки, потише! Мне совсем не светит быть подстреленным, когда я уже добрался до дома, засохший словно одуванчик в книжке.
