Джоан Вулф
Сладкая, как мед
Сентябрь 1817 года
Ошеломляющая новость со скоростью пожара распространилась по всем лондонским клубам в районе фешенебельной Сент-Джеймс-стрит.
— Потрясающая новость! — говорил граф Уэст виконту Лонгуорту, только что вошедшему в обеденный зал в заведении Брукса. — Разве вы еще не слышали? Чевиот вдруг взял и пустил себе пулю в лоб!
— Не может быть! — Виконт вздрогнул и отодвинул свой бокал с бургундским вино выплеснулось на белоснежную крахмальную скатерть.
— Мне только что рассказал об этом Лаури. — Уэст многозначительно кивнул, сверкнув розовой лысиной. — Он узнал все от своего слуги, который знаком с камердинером Чевиота.
— Черт побери, вот это шок, — пробурчал виконт, уставившись на темное пятно, расползавшееся по скатерти.
Конечно, он имел в виду не пролитое вино, а самоубийство.
Граф Уэст, со всеми удобствами расположившись в кресле напротив своего друга, отозвался:
— Безусловно. Говорят, он уже давно был на мели, но никто и не подозревал, что дело зашло так далеко!
— Я слышал, что не далее как прошлой ночью он просадил в клубе сто тысяч гиней, — сообщил виконт, оторвав наконец взгляд от испачканной скатерти.
— Сто тысяч гиней?
Для человека, оказавшегося на грани банкротства, такая сумма представлялась просто немыслимой.
— Полагаю, это его и добило, — заметил Лошуорт. Он поднял бокал и сделал большой глоток. — Бедняга явно был не в состоянии расплатиться.
Джентльмены обменялись многозначительными взглядами.
— И тогда он предпочел пустить себе пулю в лоб, предоставив улаживать дело своему сыну, — промолвил Уэст.
— Да, похоже, так оно и было! — подхватил виконт. Граф вполголоса чертыхнулся.
— Ну-с, Уэст, что мы закажем на обед? — невозмутимо осведомился виконт, первым восстановивший душевное равновесие. — Кажется, сегодня у них очень удачное жаркое!
***
Прошла еще неделя, прежде чем новость о смерти герцога Чевиота дошла до его старшего сына. Полковник Энтони Селбурн, граф Олнвик, находился в Париже, где уже несколько лет состоял адъютантом при миссии герцога Веллингтона. Он только что вернулся со светского раута и узнал от своего дворецкого, что его дядя и тетка, лорд и леди Линфорд, неожиданно приехали из Англии и ждут его в гостиной.
На какое-то мгновение выразительные брови графа Олнвика сошлись в недоуменной гримасе. Но он тут же обрел свою привычную невозмутимость и как ни в чем не бывало промолвил своим бархатным голосом:
— Благодарю, Фэнтон!
Дворецкий с почтительным поклоном принял от хозяина перчатки и шляпу и замер, провожая взором его изящную фигуру, удалившуюся в сторону гостиной. Граф отворил дверь, вошел и плотно закрыл дверь за собой.
Молчаливым кивком дворецкий велел слуге заняться перчатками и шляпой, сам же отправился по своим делам.
В гостиной, уютно устроившись в креслах эпохи Людовика XV, графа поджидали тетя Фрэнсис и ее супруг.
— Моя дорогая тетушка, — приветствовал ее Энтони с очаровательной улыбкой, — какой приятный сюрприз! Я и не знал, что вы в Париже!
Он приблизился, чтобы поцеловать ее в щеку, и удивленно посмотрел на лорда Линфорда, внезапно поднявшегося с кресла и отвесившего ему чопорный поклон.
— Энтони, — произнесла леди Линфорд, не сводя с племянника живых карих глаз, — ты совсем не меняешься! Только стал еще красивее!
— Присядь, мой мальчик! — перебил ее лорд Линфорд, нетерпеливым жестом приказывая ей прекратить глупую женскую болтовню. — Боюсь, мы принесли тебе плохие вести!
Пока граф переставлял кресло так, чтобы сесть рядом с дядей и теткой, в комнате висела неловкая тишина.
— Энтони, — промолвила леди Линфорд, — твой отец умер.
Граф явно не спешил отреагировать на известие. А когда наконец заговорил, в его голосе сквозила откровенная ирония:
— Полагаю, от меня ожидают выражения скорби?
— Нет, — грустно вздохнула леди Линфорд. — Разве я отправилась бы в такую даль исключительно ради новости, которую ты наверняка воспринял бы с облегчением? Увы, Энтони, все обстоит не так просто. Твой отец покончил с собой.
Серо-зеленые глаза графа широко открылись от удивления.
Леди Линфорд в замешательстве потупилась.
— Как это случилось? — спросил граф, неделю назад ставший герцогом.
Леди Линфорд подняла на него смятенный взгляд. На помощь пришел ее супруг:
— Мой мальчик, он просто вернулся однажды вечером домой и пустил себе пулю в лоб. Слуга обнаружил его только утром.
С этими словами лорд Линфорд торжественным жестом извлек из кармана своего траурного сюртука запечатанный пакет и протянул его герцогу:
— Вот это он оставил тебе.
Герцог принял пакет и долго смотрел на него, не произнося ни слова. Затем решительно взломал печать и вынул листок бумаги.
Какое-то время тишину в гостиной нарушало лишь тиканье золотых часов на каминной полке.
Когда герцог поднял голову, по его рассеянному взгляду можно было заподозрить, что он прочел не совсем обычное послание.
— Что он написал, Энтони? — не выдержала тетка. Герцог молча протянул ей письмо. Она повернула листок так, чтобы в него мог заглянуть муж, и прочла вслух:
— «Мой дорогой Энтони! Прости за трусость, но я не в состоянии предотвратить банкротство. Уверен, что ты лучше меня сумеешь позаботиться о чести семьи. Чевиот».
— Как далеко все зашло? — напряженно спросил герцог.
— Боюсь, мой мальчик, что окончательную цифру удастся выяснить только тебе, — отвечал лорд Линфорд. — Известно, что последней каплей стали те сто тысяч гиней, что Чевиот проиграл в клубе. Он не в состоянии был заплатить этот долг.
Лорд Линфорд вернул письмо племяннику, из последних сил старавшемуся сохранить выдержку.
— Сто тысяч гиней! — невольно вырвалось у Энтони.
— Большую часть из этой суммы он проиграл Брэнфорду.
— Боже правый! — воскликнул герцог — А что с моими братьями? — осведомился он с обреченным вздохом.
Леди Линфорд не могла не обратить внимания на то, что ее племянник избегает упоминать о своей мачехе.
— Конечно, они в шоке, — сообщила она. — Вряд ли Лоренс или Патрик подозревали о том, как велики долги вашего отца! — Графиня заколебалась, но все же добавила:
— Герцогиня также… весьма расстроена.
Герцог лишь иронично усмехнулся в ответ.
— Энтони, мы с тетушкой решили, Что такую новость тебе лучше узнать от кого-то из близких, — заговорил лорд Линфорд. — Ты и глазом не успеешь моргнуть, как об этом будет сплетничать весь Париж. Насколько мне известно, в Лондоне только об этом и говорят!
