Евгений Салиас - Владимирские Мономахи

Портрет работы неизвестного итальянского мастера конца XVIII века, хранящийся в Выксунском краеведческом музее под названием «СУСАННА». Многое говорит за то, что это изображение Сусанны Юрьевны — главной героини романа «Владимирские Мономахи».

Роман «Владимирские Мономахи» принадлежит перу автора давно и незаслуженно забытого (даже годы его рождения и смерти указываются по-разному) и совершенно не известного современному читателю, за исключением узкого круга книжников и специалистов. Можно согласиться с мнением, высказанным еще в начале нашего столетия, что писатель «разделил общую участь русских исторических романистов».

Одаренный интерпретатор отечественной истории появился на свет, когда кондовая помещичья Русь еще утопала в патриархальной тишине своих дворянских гнезд.

С раннего детства он привык видеть в доме своей прославленной родительницы цвет русского общества: Н. И. Надеждина, И. С. Тургенева, А. Н. Афанасьева, Т. Н. Грановского, В. П. Боткина и многих, многих других.

В отрочестве на прогулках он встречал Н. В. Гоголя и В. А. Жуковского. Он пережил юношеские восторги увлечения божественной Рашелью. Ему пришлось лицезреть приход рационалиста Базарова, начавшего отрицать и раскачивать вековой уклад русской жизни. Живыми, незабываемыми образами прошли перед ним чредой могучие старцы С. Т. Аксаков, А. С. Хомяков, А. Н. Островский, актер М. С. Щепкин.

В период его писательской деятельности, подобно звездам, зажглись, блеснули на небосклоне отечественной словесности и трагически погасли ровесники романиста Н. Г. Помяловский, В. А. Слепцов и Ф. М. Решетников.

Его крестными отцами на литературном поприще стали А. И. Герцен и И. П. Огарев.

И все это о Евгении Андреевиче Салиасе де Турнемир (1840–1908 гг.), сыне блиставшей в 40—50-х годах XIX века писательницы Е. В. Салиас де Турнемир (урожденной Сухово-Кобылиной), более известной под псевдонимом Евгении Тур.

Его отец — обедневший французский граф Салиас, личность коего, по словам друга семьи Е. М. Феоктистова, представляла собой «самое жалкое ничтожество». Вскоре после рождения Евгения кичливого галла за дуэлянтскую выходку выслали на его родину, где он почти забыл о своей семье.

Графиня Салиас осталась с сыном в Москве. Чтобы выйти из стесненного материального положения, молодая женщина решила заняться литературным трудом, и уже первая ее повесть имела у читателей успех, закрепленный последующими сочинениями.

Евгений, благодаря входившей в известность матери, ее друзьям и собратьям по перу, получил незаурядное воспитание, а также склонность к литературным занятиям.

Юноша поступает в Московский университет, в котором сходится с революционным студенчеством. После известных московских студенческих беспорядков 1861 года он, в знак протеста против исключения своих товарищей, выходит из университета, за что оказывается под секретным надзором III Отделения.

На следующий год мать вызывает его за границу, знакомит сына в Лондоне с Герценом и Огаревым, бывая в их домах запросто.

На чужбине Салиас начал пробовать свое перо — написал и опубликовал под псевдонимом Вадим ряд рассказов и повестей («Ксаня чудная», «Тьма», «Еврейка»). Затем появляются «Путевые очерки Испании», которые, по словам одного из биографов писателя, «оригинальностью, яркостью красок и богатством воображения, обратили на автора внимание».

Повесть «Тьма» заметили Огарев с Герценом. В частности, первый в письме к Евгении Тур писал: «Тут чрезвычайно симпатичный талант, и я с глубокой радостью даю ему сбое благословение». Здесь же следовала приписка Герцена: «…я поздравляю обеих матерей, т. е. вас и Россию, с новым талантом».

Вернувшись на родину, Салиас одно время адвокатствовал в Тульском окружном суде, потом был чиновником по особым поручениям при Тамбовском губернаторе, исполнял должность секретаря местного статистического комитета и редактора «Тамбовских губернских ведомостей».

До 1876 года он по отцу оставался французским подданным, после же принятия российского гражданства поступает на службу в Министерство внутренних дел. Затем управляет конторой московских театров и заведует московским отделением архива Министерства императорского двора.

В основном творчество графа Салиаса посвящено старине, повести и романы о которой с завидной регулярностью появляются на журнальных страницах. Один из его современников подметил, что «с течением лет литература сделалась для него ничем, как ремеслом, и он плодил свои произведения целыми томами, занимаясь одновременно писанием трех или четырех романов для разных периодических изданий».

Писатель осознавал это, сетуя, что он «зарыл в землю свой талант» из-за того, что «не был так счастливо поставлен, как некоторые наши писатели, имеющие возможность писать «для души»».

Для первого своего романа «Пугачевцы» (опубликован в журнале «Русский Вестник» за 1874 год) Салиас тщательно собирал архивные материалы, одновременно предпринимая поездки по местам пугачевской вольницы. Говоря о «Пугачевцах» критика указывала, что граф Салиас добросовестно изучил пугачевский бунт и что произведение его представляет «несомненную фактическую верность истории», что, к сожалению, не всегда можно сказать о его других подобного рода сочинениях. Это произведение писателя имело большой успех и по существу остается лучшим его историческим романом.

За «Пугачевцами» последовала серия романов, посвященных главным образом отечественной истории XVIII столетия. Публиковались они в тогдашних журналах «Русский Вестник», «Огонек», «Нива», «Исторический вестник», «Кругозор», «Царь-колокол» и др. Писатель и сам выступал в качестве издателя-редактора, выпуская в 1881–1882 гг. ежемесячный литературно-исторический журнал «Полярная звезда».

Наряду с серьезными критическими высказываниями в адрес творчества писателя (в особенности по поводу его исторических «вольностей»), один из критиков метко заметил: «граф Салиас в высокой степени полезен, как популярный, доступный изобразитель некоторых исторических элементов русской жизни… Исторический роман, умеющий представлять ту или другую эпоху в ее настоящем свете, без современных тенденций, с полнотой и ясностью, может дать об этой эпохе такое отчетливое представление, какое не дает никакая история, не говоря уж о кратких учебниках».