Кэтлин Вудивисс - Навсегда в твоих объятиях

Русское государство, где-то восточнее Москвы 8 августа 1620 года

Солнце клонилось к западу, мерцало в пыльном мареве над верхушками деревьев и расцвечивало прозрачными малиновыми тенями тончайшие кристаллики песка и пыли, висевшие в плотном пылающем воздухе. Словно зловещее предзнаменование, это красное марево не сулило ни дождя, ни какого-нибудь иного избавления пересохшей, изжаждавшейся почве. Чрезмерная жара и длительная засуха выжгли и поля, и дикие степи, испепелили траву на бескрайних просторах до самого дерна. Правда, здесь, в междуречье Оки и Волги, густые леса остались сравнительно невредимы даже в отсутствие дождей. И все же пассажиры небольшого экипажа и сопровождающая их охрана, продвигавшиеся по лесной дороге в густом облаке пыли, поднятой лошадиными копытами, страдали не меньше, чем, если бы ехали по гигантской пустыне.

Боярышня Зинаида Зенькова, девица в самом, как говорится, соку, знала уже, как меняется родная природа в зависимости от времени года и как не похожи друг на друга все эти обличья. Долгие, суровые зимы, настоящее испытание даже для самых закаленных и крепких, меняются продрогшими веснами, когда тающие льды и снега превращают почву в коварные топи, которые уже не раз оказывались достаточно серьезным препятствием, способным отпугнуть орды татарских разбойников и прочие неприятельские полчища. Лето — коварная лиса. Теплые, баюкающие ветры и ласковые дождики, кажется, так и ластятся, заставляя забыть о невзгодах. Но потом наступают зной и засуха, такие же, как нынешние. Неделями они безжалостно терзают землю, и вот тогда-то всякий, кто опрометчиво пустился в путешествие под этим жгучим солнцем, превращается в несчастную жертву коварной огненной лисицы. Именно об этом мрачно думала, собираясь в дорогу, боярышня Зинаида.

Время для долгого путешествия по российским просторам было совершенно неподходящее. Если бы не требование государя, царя и великого князя Михаила Федоровича, повелевшего ей явиться в Москву еще до конца нынешней седмицы, и не дюжина конных воинов под командой майора Николая Некрасова, посланных за ней в качестве охраны, Зинаида ни за что не отважилась бы на столь трудное путешествие, покуда хоть немного не спадет жара. Если бы у нее был, выбор, она осталась бы в Нижнем Новгороде оплакивать недавно скончавшегося батюшку. Но разве может Дочь простого боярина пенять на недостаток выбора, если царь Всея Руси повелел ей явиться пред светлые очи? Безропотное послушание — вот единственное благоразумное решение для любого царского холопа. Однако необходимость покинуть свой дом было еще не самым худшим. Его царское величество повелел Зинаиде Зеньковой занять место в свите его родственницы, как только она прибудет в Москву, и это повергло боярышню в еще большее уныние.

Она осталась единственным потомком последнего из рода Зеньковых, боярина Александра, и в результате, к превеликому своему огорчению, оказалась еще и наследницей августейшего внимания. Царь до сих пор так и не назначил опекуна для Зинаиды. Если учесть заметную роль, которую играл в качестве царского посланника ее отец, а также многочисленные милости, которыми он был в свое время осыпан, то оказанное ей высочайшее расположение было вполне объяснимо. И все-таки Зинаида никак не могла счесть себя беспомощной сироткой, нуждающейся в опеке. Она уже миновала тот возраст, когда большинство девиц выходят замуж, а теперь, после смерти обоих родителей, выполняла обязанности госпожи и хозяйки обширного имения. Так к чему же, скажите на милость, ей опекуны?

«Вроде и не дитя малое, и не нищенка какая, а выходит-то как раз наоборот», — мрачно рассуждала она про себя. Как ни старалась, Зинаида не могла не думать об очевидных причинах нынешнего требования Михаила Федоровича, и эти мысли заставляли ее ежиться. По всей вероятности, на решение царя повлияло ее затянувшееся девичество, в особенности если государь решил, что его боярин просто не успел выдать дочку замуж. Вопреки обычаям Александр Зеньков не принуждал ее к замужеству, лелея надежду, что однажды она повстречает такую же любовь, какую он разделил с ее матерью Элеонорой. — Хотя все вокруг, должно быть, полагали, что он уж слишком легкомысленно затянул с устройством будущего Зинаиды, Александр тем не менее позаботился о дочери куда старательнее, чем любой другой отец о своем наследнике мужского пола. Он завещал ей все свои земли и ценности, добившись от царя обещания, что по смерти родителей у Зинаиды не отнимут никакого имущества.

А еще задолго до того боярин Александр нарушил другой обычай, наняв для Зинаиды самых уважаемых, как русских, так и иностранных, учителей. И тогда все, кто оплакивал отсутствие у него потомства мужского пола, впервые поразились тому рвению, с которым он решил придать своей единственной дочери статус, подобающий законному наследнику. Потом, после того как лет пять назад умерла мать девочки, Александр стал привлекать Зинаиду к своим дипломатическим делам и встречам с иностранными сановниками, наделяя ее значительными полномочиями в этой области, что, естественно, требовало ее участия в многочисленных поездках за границу[1]. Будучи дочерью англичанки, Зинаида общалась на этом языке так же свободно, как и на русском. К тому же, с успехом овладев французским, она без труда писала дипломатические письма на любом из трех языков. Ни один сын не справился бы с этой работой лучше ее.

Но вот сегодня, как любому из царских холопов, ей приходилось по первому требованию государя ехать в Москву. Все это было ей глубоко противно.

Зинаида устало облокотилась о подушку в углу экипажа и дрожащей рукой прижала ко лбу влажный платочек, пытаясь подавить новый приступ дурноты, вызванный, без сомнения, невыносимой качкой этого пыточного орудия, в котором ей приходилось так долго трястись. Яростные подпрыгивания и раскачивания экипажа не утихали, даже если возница старательно огибал самые глубокие ямы и высокие ухабы. Звяканье колокольчиков на упряжи немного смягчало топот копыт и громыхание экипажа, но Зинаида понимала, что пульсирующая боль в висках утихнет, лишь, когда эта безумная скачка прекратится. Казалось, даже предвечернее солнце нарочно вознамерилось наказать ее за опрометчивость, направляя свои жгучие лучи прямо в окошко экипажа и заставляя Зинаиду крепко зажмуриваться, пока экипаж снова не въедет в прохладу кружевной тени, отбрасываемой раскидистыми деревьями. Когда же она отваживалась снова открыть глаза, то пятнистый красный туман скрывал от нее все, что происходило внутри экипажа, включая и лица двух других его пассажиров.