Барбара Картланд
Стрела Амура
— Леди и джентльмены, я предлагаю выпить за здоровье новобрачных. Пусть ни одна преграда для их лошадей не окажется слишком высокой!
Краснолицый жизнерадостный джентльмен, провозгласивший тост заплетающимся языком, высоко поднял бокал, запрокинул голову и попытался залпом выпить все до дна. Он с трудом держался на ногах и при этой попытке свалился на стул под раскаты хохота других гостей, сидящих за столом.
Все они были что называется «навеселе». Мелисса решила, что кое-кто из друзей ее новоиспеченной мачехи, проводящих все свое время либо в седле, либо за бутылкой, выпил более чем достаточно еще до того, как отправиться в церковь.
Свадебный завтрак, устроенный в огромном банкетном зале поместья Рандел-Тауэрс, был сверхобильным и роскошным даже по меркам самого принца-регента[1].
Любому гурману пришлись бы по вкусу сочные и экзотические яства, бесконечным потоком следовавшие одно за другим.
К сожалению, большинство гостей налегало скорее на вино. Множество лакеев то и дело до краев наполняли хрустальные бокалы.
Похоже, за каждым стулом стоит по лакею, подумала про себя Мелисса.
Умом она, конечно, понимала, почему отец пошел на это, но сердце ее сжималось при мысли, что Хестер Рандел займет место ее матери.
Шутки и грубоватые намеки сидящих за столом охотников по большей части были недоступны ее пониманию. В то же время девушка сознавала, что они непристойны и вполне под стать тому, как эти люди едят и пьют — с жадностью, ее думая о манерах.
Девушке было невыносимо больно смотреть на тот конец стола, где рядом с новой женой сидел ее отец.
Только Хестер Рандел, сказала она себе, с ее отсутствием такта могла надеть белое подвенечное платье и фату несмотря на то, что ей уже далеко за сорок.
Когда отец впервые сообщил Мелиссе, что собирается взять в жены Хестер, она не поверила ему, хоть и знала: все шло к этому.
С тех пор как умерла мать Мелиссы, Хестер ничуть не скрывала своих намерений. После нескольких первых визитов в небольшую усадьбу, где Уэлдоны поселились после венчания, она перестала выискивать предлоги для посещений.
Она приезжала, привозя с собой то персики и виноград из многочисленных теплиц Рандел-Тауэрса, то какие-нибудь особые деликатесы, выписанные из Лондона, или, что еще коварнее, предлагала воспользоваться своими верховыми лошадьми. Только Дензил Уэлдон, говорила она, способен объездить их как следует.
Сначала Мелиссе не верилось, что ее отец может обратить внимание на такую уродливую женщину.
— Сегодня она еще больше похожа на лошадь! — услышала Мелисса чей-то шепот, когда Хестер под руку с престарелым родственником шествовала по проходу к церковному алтарю.
— Лично я люблю этих животных, — последовал шутливый ответ, — но только не в своей постели!
Да, несмотря на громадное состояние, Хестер осталась в старых девах именно из-за своей внешности.
Но Дензил Уэлдон не устоял перед чарами не внешнего вида невесты, а ее чековой книжки, лошадей и поразительной роскоши поместья Рандел-Тауэрс.
— Папа, как ты можешь? — вырвалось у Мелиссы, когда отец сообщил ей о своем намерении.
— У меня нет выбора, Мелисса, — чуть ли не грубо бросил он. — Твоя мать умерла, и с ее смертью исчезла та малая сумма, которую выплачивал ей отец. Для меня он и пальцем не шевельнет. Он всегда меня терпеть не мог!
— Может, он согласится помочь мне? — нерешительно спросила Мелисса.
— Твоя мать написала ему, когда ты родилась, — отозвался Дензил Уэлдон. — Он ответил через поверенного, что будет выплачивать ей прежнюю сумму при одном условии: мы оставим всяческие попытки связаться с ним.
Мелисса слышала об этом и раньше, но сейчас ей казалось невероятным, что ее дед, прочивший неудачный брак, так и не смягчился за все годы, счастливо прожитые Элоизой Уэлдон с человеком, которого она выбрала себе в мужья невзирая на отцовское неодобрение.
Дензил был очень обаятельным человеком. Он слыл распутником и отличался весьма сомнительной нравственностью, но после женитьбы остепенился. Дензил сделал все, чтобы та, которую он любил, была с ним счастлива, чего никто от него не ожидал.
Но со смертью жены исчезло все, что привязывало его к дому и поместью в двадцать акров. Теперь они стали для него невыносимой тюрьмой.
Ему хотелось уехать в Лондон, хотелось бывать на спортивных состязаниях, играть в карты и вести беззаботную светскую жизнь, какой жили его ровесники. А более всего на свете ему хотелось иметь хороших лошадей.
— Что толку жить в этом треклятом краю, — с яростью вопрошал он, — если я не могу охотиться?
В его конюшне было только две лошади, да и те, как прекрасно знала Мелисса, давно состарились и уже не могли скакать впереди прочих. А ведь он всегда стремился быть первым.
Ее отец был великолепным наездником, никто не стал бы этого отрицать, но только в тех случаях, когда мог одолжить лошадь у приятелей или у Хестер Рандел.
— Папа, неужели ты думаешь, — тихо спросила Мелисса, — что лошади в Тауэрсе смогут компенсировать все остальное?
На мгновение наступило молчание, а затем отец ответил ей почти свирепо:
— Никто не сможет занять место твоей матери, ты и сама это знаешь! А роскошь и хорошие лошади — прекрасное средство облегчить боль.
Он страдал, в этом не было никакого сомнения. Но кто знает, думала Мелисса, как скоро он станет таким же, как и другие мужчины, которых принимала у себя Хестер Ран-дел, — опустившимся от беспечной жизни и бесконечной пьянки, без единой мысли в голове, разве только о лошадях.
Именно стараниями матери Мелиссы у них в доме велись интересные содержательные разговоры на различные темы, а не только о скачках.
Дензил Уэлдон мог быть умным и интересным собеседником, когда этого хотел. Быть может, со свойственной ей чуткостью думала Мелисса, именно недюжинный ум заставлял его страдать сильнее, когда он чувствовал себя одиноким и неприкаянным.
Но Хестер Рандел! Мелисса поглядела на сидевшую во главе стола женщину, которая стала ей мачехой, и почувствовала отвращение. Хестер тоже много выпила. Раскрасневшись от вина и жары, она выглядела не только уродливой, но и порочной. Правда, нельзя было не признать — Хестер превосходно ездила верхом. Она отлично держалась в седле. Гости ничуть не кривили душой, когда предлагали тост «За лучшую наездницу графства!».
Застолье близилось к концу. Ели и пили уже четыре часа кряду. Мелисса гадала, сколько еще придется терпеть неуклюжие комплименты джентльменов, сидевших по обе стороны от нее.
