Джоанна Мэйтленд - Отчаянная Джеми

– Золушка я, настоящая Золушка. А еще говорят, что такое бывает только в сказках. Правда, есть небольшая разница – у меня почему-то нет волшебницы-крестной.

Джесмина с тяжелым вздохом откинулась на жесткую спинку стула, единственного в ее спартанской спальне.

– Ох, мисс, не надо так. А то госпожа услышит...

– Мачеха? Оставь, милая Бидди, она прекрасно знает, что я о ней думаю. Как и то, что я ничего не могу поделать: отец слушает только ее, да и деньги у нее в руках. Мне он помогать не станет. А без денег я бессильна. Бидди, если б ты была волшебницей-крестной...

– Ах, да что вы, мисс Джеми, это все сказки. А в жизни прекрасных принцев не бывает. Вы бы лучше постарались угодить ее милости...

– Да я старалась, ты же знаешь. Ничего не выходит. Я для нее пустое место. Может, попробовать огрызнуться пару раз? Тогда она заметит, что я существую, хотя ничего хорошего из этого наверняка не выйдет. – Взгляд девушки остановился на замерзшем окне. Она зябко повела плечами, кутаясь в поношенную шаль, и через силу улыбнулась своей старой няньке. – Хорошо хоть она не велит мне скрести полы и выметать золу.

– Да уж... – Бидди покачала головой. – Зато вас заставляют работать в саду, да еще среди зимы. Посмотрите на ваши руки. Они у вас ну почти как у последней судомойки. Ах, если бы вы...

Она не договорила. В дверь постучали, вошла горничная и сообщила, что мисс Джесмине надлежит явиться в туалетную комнату мачехи.

Джеми судорожно вздохнула. Такие приглашения не сулили ничего хорошего. Иногда мачехе просто хотелось лишний раз осудить ее внешность и манеры. Иногда она желала сообщить о грядущем наказании за замеченные или возможные проступки. А иногда – и то, и другое. За все время, прошедшее с того дня, как леди Кэлдервуд воцарилась в этом доме, падчерица не слышала от нее ни одного доброго слова. Не стоило ожидать чего-то особенного и на сей раз.

Хотя Джеми вошла в неприветливые покои с высоко поднятой головой, полностью скрыть нервозность девушке не удалось. Леди Кэлдервуд сидела за туалетным столиком, а камеристка хлопотала над ней, внося последние штрихи в прическу. Прихода Джеми никто как будто не заметил, и несколько минут она простояла на пороге, чувствуя, как в душе закипает гнев. Как смеет эта женщина так обращаться с ней?!

Наконец ее милость сочла, что все в порядке, и отпустила камеристку, после чего медленно повернулась и окинула падчерицу взглядом, в котором сквозила откровенная неприязнь.

– Ну что, Джесмина, – заговорила она, почти не разжимая губ, – ты, наверное, догадываешься, зачем я тебя позвала.

– Нет, мэм, – ровным голосом ответила Джеми. – Не имею ни малейшего понятия. – Она не удивилась тому, что мачеха даже не предложила ей сесть, а заставила стоять, словно провинившегося ребенка, ожидающего наказания. Ну и ладно, пусть продолжает, она не станет подыгрывать ей. Джеми вздернула подбородок. Больше она не произнесет ни слова.

Леди Кэлдервуд немного помолчала, потом продолжила:

– Хорошо, если ты не желаешь говорить, я скажу сама. – Она раздвинула губы в гадкой улыбке, от которой Джеми поежилась: ее всегда охватывало чувство беспомощности в присутствии этой женщины.

Улыбка на лице мачехи стала еще шире.

– Тебе уже за двадцать, Джесмина. Пора бы выйти замуж и слезть с шеи своего бедного папочки.

Джеми закусила губу. Не очень-то она и обременяет «бедного папочку», поскольку весьма дешево ему обходится. И не вспомнить, когда ей покупали новое платье или что-нибудь приличное из одежды. А замужество... Не означает ли это, что ее наконец вывезут в Лондон? Может, даже сошьют несколько нарядов? Ведь, если девушку не приодеть, кто на нее посмотрит?

– Конечно, ни о каком Лондоне не может быть и речи, – грубо прервала ее размышления мачеха, с наслаждением наблюдая, как падчерица меняется в лице. – Твой папочка не может позволить себе такие расходы. К тому же это все равно что бросить деньги на ветер. Кто позарится на такую, как ты? Ни кожи ни рожи. Нет, даже мне не удалось бы сплавить тебя с рук.

До боли стиснув зубы, с побелевшим лицом и похолодевшими руками, Джеми думала только об одном: леди Кэлдервуд не должна заметить, как у нее дрожат губы. Ну уж нет, такого удовольствия она ей не доставит.

– Я вижу, ты догадалась, что я имею в виду. Для такой девушки, как ты, есть только один путь. Ты должна быть благодарна своему папочке за то, что он взял на себя труд найти человека, который согласился взять тебя в жены, несмотря на все твои изъяны. Что ты на это скажешь, моя девочка?

Она улыбается как удав, подумала Джеми. Как удав, который вот-вот меня проглотит. О господи, что же делать? Она ждет, чтобы я спросила, кому они собираются меня всучить. Не дождется.

Девушка крепко сжала губы, молча глядя в глаза мачехи. К ее радости, та помрачнела. Было видно, что упрямство Джеми выводит ее из себя. Ну и пусть... даже если будет еще хуже, все равно.

– Вижу, Джасмина, ты намерена упрямиться. Ничего, это долго не продлится, не сомневайся. – Леди Кэлдервуд мгновение помедлила, расправляя пышные оборки желтого шелкового платья. – Не пройдет и месяца, как ты окажешься замужем. А твоего супруга я предупрежу, что такую строптивицу, как ты, надо держать в ежовых рукавицах, будь уверена. Уж он-то собьет с тебя спесь. Джеми стояла неподвижно, в голове ее царил сумбур. Кто согласился взять в жены ничем не примечательную девушку без приданого? Что его на это толкнуло? Спохватившись, Джеми усилием воли уняла дрожь в коленях и выпрямила спину Ясно: мачеха решила не называть его имени, пока она сама не спросит. Ну чю ж, поборемся.

Несколько бесконечно долгих минут они смотрели в упор друг на друга: одна – молодая, плохо одетая, с гордо вздернутым подбородком, другая – на излете красоты, ухоженная и нарядная. Леди Кэлдервуд не выдержала первой.

– Дерзкая девчонка, – прошипела она. – Марш в свою комнату. Я с тобой разберусь позже.

Джеми с высоко поднятой головой вышла и возвратилась в ледяную спальню, где бросилась ничком на кровать, вцепившись пальцами в подушку.

– Старая ведьма, – пробормотала она. – Чтоб тебе провалиться в ад!

Несколько слезинок, которые она не смогла удержать, скатились по щекам. Ей была противна собственная слабость, но мысль, что она станет женой неизвестного мужчины – на нем остановила свой выбор мачеха, и уже поэтому он был омерзителен девушке, – приводила ее в ужас. Она окажется полностью в его власти, должна будет подчиняться ему во всем, и так день за днем, до самой смерти.

Не впервые Джеми оставили сидеть в ее комнате в полном одиночестве, без еды. Она знала, что так будет. Как ни страшила ее уготованная ей участь, отступать перед жестокой мачехой она не собиралась. Упрямство – ее единственное оружие, и она не намерена от него отказываться, чего бы это ей ни стоило. Впрочем, она знала, что победит в этом дурацком поединке, потому что леди Кэлдервуд так или иначе придется сообщить ей имя жениха, пусть даже в день свадьбы.