Бобби Смит
Счастливая карта
РЭЙФ
1845 год
Чарльз Марченд и его четырнадцатилетний сын Рэйф возвращались домой. Было уже довольно поздно, когда карета свернула на дорожку, ведущую к плантации Белрайв, и вдалеке показался белый особняк Марчендов.
Рядом с экипажем резво бежал роскошный арабский жеребец.
– Он понравится маме, правда? – в который раз спросил Рэйф отца.
– Конечно, мой мальчик.
– Как ты думаешь, она удивится?
– Еще как! Она и не ждет нас раньше субботы.
– А она обрадуется?
Чарльз улыбнулся. Он любил жену. Аланна была его радостью, смыслом всей его жизни. Последнее время он чувствовал, что жена не слишком счастлива, и, выбирая ко дню рождения такой необычный и дорогой подарок, надеялся приятно поразить ее.
Не успела карета остановиться, как Рэйф соскочил на землю.
– Ну, скорее! – торопил он отца. – Мама, наверное, еще не спит. Давай мы подарим ей его сегодня.
Нетерпение сына позабавило Чарльза, впрочем, ему и самому не терпелось увидеть Аланну, услышать ее голос.
– Так и быть, пойдем позовем ее.
Рэйф обогнал отца, словно птица взлетел по ступенькам на веранду, и в тот миг дверь распахнулась.
– Вы вернулись раньше… – Джордж, дворецкий, если и был удивлен их неожиданным приездом, то ничем не выдал своих чувств.
– У нас такой подарок для мамы, Джордж!
– Уверен, она очень удивится, сэр, – учтиво ответил тот и быстро взглянул на Чарльза.
– Ты только посмотри, что мы привезли ей, – шепотом, словно заговорщик, сказал Рэйф, будто боялся, что мать может их нечаянно подслушать.
Джордж оглядел жеребца.
– Да, красавец.
– Где Аланна, Джордж? – спросил Чарльз, входя в дом.
– В спальне.
Перескакивая через две ступеньки, Рэйф бросился вверх по лестнице. Его отец поднимался степенно, но волновался он так же сильно, как и его четырнадцатилетний сын.
Джорж остался внизу. Он печально смотрел им вслед, качая головой.
Дверь в спальню была не заперта.
– Мама!
– Аланна, мы уже… – Чарльз застыл на месте.
На их супружеской кровати лежала Аланна в объятиях мужчины.
– Чарльз? – Надменные глаза жены смотрели без тени смущения, голос звучал холодно и равнодушно, в нем не было ни страха, ни стыда.
Рэйф стоял рядом с отцом, не сводя глаз с матери и ее любовника.
Мужчина соскочил с кровати и принялся суетливо натягивать брюки. Чарльз узнал его.
– Вон из моего дома, Лоусон!
Лоусон не заставил повторять дважды, он быстро оделся и исчез.
– Рэйф, ступай в свою комнату, – приказал Чарльз, не отводя пристального взгляда от жены. – Мне надо, поговорить с твоей матерью.
– Но…
– Иди! – взревел Чарльз.
Рэйф выбежал из родительской спальни. Он заперся у себя в комнате, но разгневанные голоса родителей доносились до него даже через плотно закрытые двери. Рэйфа охватил ужас. Все, во что он верил, все, что любил, оказалось ложью. Он чувствовал, что рухнули сами основы его жизни.
– Ну, Чарльз, скажи же что-нибудь наконец, – насмешливо проговорила Аланна.
– Что тут еще говорить?
– Тогда сделай что-нибудь. Толку от слов, и верно, никакого. Может быть, ты, дорогой, закончишь то, что Джон начал, а? – Она хрипло засмеялась.
– Я не прикоснулся бы к тебе, даже если бы ты осталась единственной женщиной на земле.
– Ну, перестань, Чарльз, иди ко мне. Я помогу тебе забыть про все на свете.
– И давно это, Аланна? – Чарльз задыхался.
– Что давно?
– Давно ты мне изменяешь? Сколько мужчин здесь побывало?
– Ах, Чарльз, до чего же ты глуп! – расхохоталась Аланна.
– Действительно, я был глуп и слеп, потому что любил тебя.
– Любил меня? Ты просто смешон со своей любовью. Да я и не считала тебя никогда настоящим мужчиной! У меня было много любовников за все эти годы. Как ты думаешь почему? Я вышла за тебя только ради денег. Это единственное, что было мне нужно от Чарльза Марченда.
– Завтра же утром ты покинешь мой дом. Поняла?
– Я всегда тебя прекрасно понимала. Даже слишком. – Она опять рассмеялась. – Можешь не волноваться. Я никогда, слышишь, никогда не вернусь сюда и не пожалею ни о чем.
– Теперь о нашем сыне.
– А что Рэйф?
– Подумай хорошенько, что ты ему скажешь.
– Я не собираюсь ничего ему говорить. С какой стати? Ты сам все скажешь. Ведь я никогда не хотела иметь ребенка.
Рэйф: застыл посреди своей комнаты, не в силах пошевелиться. Руки его сжались в кулаки. Он обожал мать и только теперь понял, почему она всегда держала его на расстоянии, была холодна с ним.
Она не хотела, чтобы он родился… Она никогда не любила его.
Дверь в спальню родителей открылась, потом вновь захлопнулась. Рэйф услышал тяжелые шаги отца, тот прошел мимо и спустился вниз. Мальчику хотелось догнать его, утешить, но он не решился.
Так он и остался стоять посреди комнаты, не замечая хлынувших из глаз слез.
На следующий день отец отправил соседям, их добрым друзьям, роскошный подарок – арабского жеребца. Потом собрал все вещи жены, вытащил их из дома и сжег. Он коротко сообщил Рэйфу, что мать уехала и больше не вернется, и заперся в своем кабинете.
Прошла неделя, а отец так и не вышел из кабинета. Мальчика охватило отчаяние и ужас, он чувствовал себя одиноким, никому не нужным в этом мире.
– Что мне делать, Джордж? А вдруг он умрет? – Рэйф обратился за помощью к Джорджу.
Добрая крепкая рука преданного слуги легла на плечо мальчика.
– Теперь вы должны быть сильным и терпеливым, мастер Рэйф.
Мальчик нахмурился и посмотрел на него:
– Не понимаю.
– Ваш отец слишком сильно любил вашу мать. – Джордж вздохнул. – Он любил ее больше, чем саму жизнь.
– И она нарочно причинила ему боль! – Взгляд Рэйфа стал тяжелым от горьких воспоминаний. – Ненавижу ее! Ненавижу за все, что она сделала! Я рад, что больше не увижу ее.
– Но ваш отец, я думаю, никогда не сможет возненавидеть миссис Марченд.
– После всего, что случилось?!
– Иногда, мастер Рэйф, мы бываем не властны в своих чувствах.
Рэйф нахмурился. Он пытался понять отца, но не мог.
– Пойдем со мной, Джордж, давай попробуем вместе вызвать его из кабинета. Сколько можно сидеть взаперти?!
Они отправились наверх.
– Мистер Чарльз? – постучал в дверь Джордж. – Мастер Рэйф хочет поговорить с вами.
Тишина. Он постучал еще раз.
– Мистер Чарльз!
– Поди прочь! Я никого не хочу видеть! – наконец раздался раздраженный голос.
– Мне очень нужно поговорить с тобой, папа.
Рэйф испугался: этот сиплый чужой голос не мог принадлежать отцу.
– Я не желаю видеть ни тебя, ни кого-либо другого, – последовал ответ.
