Николь Берд
Видение в голубом
Письмо прибыло в день ее рождения. Джемма шла в музыкальный класс, как вдруг ее остановила первоклассница и передала ей конверт.
— Спасибо, Мэри, — беря его, произнесла Джемма. Письмо выглядело солиднее и весомее, чем регулярно получаемое ею раз в три месяца уведомление от ее поверенного. В душе Джеммы шевельнулась смутная надежда.
— Хорошо, мисс. — Девочка быстро присела, словно перед учительницей, и с чувством выполненного долга пустилась вприпрыжку к себе в класс.
Джемма вздохнула. Действительно, по возрасту она была едва ли не сверстницей некоторых школьных наставниц и в глазах юных учениц мало чем отличалась от них. Будучи по своему положению пансионеркой, Джемма иногда помогала, занимаясь с детьми. Она терпеливо выслушивала, как неуверенно разыгрывают девочки на фортепьяно гаммы, или проверяла их заляпанные кляксами тетрадки, вспоминая то время, когда сама была такой же маленькой. Когда Джемма попала сюда ребенком, каменные стены пансиона представлялись ей крепостью, внутри которой она обрела защиту и поддержку; позднее пандой стал для нее чем-то вроде тюрьмы.
Сегодня ей исполнился двадцать один год. Многие девушки в ее возрасте уже вышли замуж, некоторые даже успели стать матерями; иногда Джемма получала весточку от своих подруг, вместе с которыми некогда училась, которые, выйдя из стен пансиона три-четыре года назад, вступили в настоящую жизнь, полную насущных забот. Но в отличие от Джеммы им было куда податься после пансиона.
Может быть, ей тоже выпадет такая возможность: она влюбится, выйдет замуж, у нее появится семья, которая наполнит смыслом ее жизнь. Может ли она рассчитывать выйти замуж за благородного и достойного человека?
Джемма взглянула на толстый пакет, где были указаны ее имя и адрес: «Мисс Джемма Смит, частный пансион мисс Мейшем для избранных молодых леди, Йоркшир». Все было написано мелким аккуратным почерком того самого стряпчего, который вот уже в течение нескольких лет посылал ей раз в три месяца деньги на карманные расходы вместе с несколькими строчками, сухо уведомляющими, что плата за ее обучение внесена. Однако положенные ей карманные деньги она получила всего две недели тому назад — но тогда что это? Вряд ли там были поздравления с днем рождения, ведь за все это время ее поверенный не написал ей ни одной строчки, которая не касалась бы непосредственно дел или денег. Может быть, там…
Джемма сломала восковую печать и с недоумением пробежала глазами листок бумаги:
«Дорогая мисс Смит! Три недели тому назад мне было поручено передать вам это послание в день, когда вам исполнится двадцать один год. Весь к вашим услугам, Август Пиви, поверенный».
Внутри находился еще один запечатанный конверт с единственным написанным на нем словом — «Джемма»; впрочем, разобрать, что было выдавлено на воске, Джемме не удалось. Бумага была превосходного качества, а почерк более изящный и с большим количеством росчерков и завитушек в отличие от почерка стряпчего. Скорее всего это писала женщина. У Джеммы от волнения быстро забилось сердце, а дыхание участилось. Дрожащими пальцами она распечатала конверт и быстро просмотрела написанное, затем, не веря своим глазам, перечитала все снова.
Джемма прижала письмо к груди, попятилась к деревянной скамье, стоявшей позади нее в углу зала. И, почувствовав слабость в ногах, упала на нее как подкошенная.
Окружающий ее мир преобразился.
Деньги, вне всякого сомнения, вещь весьма полезная.
Мисс Луиза Крукшенк разгладила складку на своем новом дорожном платье лазурно-небесного цвета и слегка улыбнулась, чтобы не казаться излишне чопорной. Ведь среди определенного круга людей она слыла «хорошенькой мисс Крукшенк», кроме того, она знала: если хочешь еще больше подчеркнуть свою естественную привлекательность, не стоит выглядеть излишне самодовольной.
Но факт оставался фактом: теперь, когда она стала обладательницей солидного состояния, все обстояло иначе. Как только в самом конце зимы ей исполнился двадцать один год, Луиза наконец-то получила право распоряжаться унаследованным от отца состоянием. Правда, формально дядюшка Чарлз по-прежнему распоряжался ее деньгами, но дядюшка был таким милым, что ей не составило особого труда уговорить его согласиться с самой последней ее прихотью. Она приобрела элегантный экипаж и теперь ехала в нем в Лондон — к своей самой заветной цели.
Наконец-то!
Появление Луизы в высшем свете долго откладывалось: после смерти отца она, как и полагалось, год носила траур и приводила в порядок семейные дела. Однако в прошлом году она все-таки оказалась в Лондоне с намерением показаться на ежегодном сезоне. Но когда она прибыла в Лондон, все пошло не так, как ей того хотелось. При воспоминании о тех бедах, которые постигли ее во время пребывания в столице, Луиза поежилась. Но в этом году все будет иначе, в этом году…
Карету тряхнуло, и она остановилась. Луиза схватилась за сиденье, чтобы не свалиться на пол. На противоположной стороне кареты дремала мисс Поумшак, компаньонка Луизы, весьма почтенная особа. Пробудившись от толчка, она слабо вскрикнула:
— Что случилось, мисс Луиза? На нас напали грабители?
— Помилуйте, конечно, нет, — ответила Луиза, пытаясь рассмотреть сквозь залитые дождем стекла кареты, где они находятся, однако сквозь ливень ничего не было видно. Луиза чуть-чуть приоткрыла дверцу кареты, не обращая внимания на порывы ветра, обдававшие каплями дождя ее платье, и хлынувший внутрь кареты холод. Мисс Поумшак снова то ли полувскрикнула, то ли полувзвизгнула и поплотнее укутала шалью свои худенькие плечи, однако Луиза была непреклонна. Ей хотелось посмотреть на своего жениха.
Сэр Лукас Инглвуд с непокрытой головой — должно быть, ветер унес его шляпу — ехал на лошади рядом с каретой, его вьющиеся каштановые волосы намокли. Но он сам изъявил желание ехать верхом, и хотя Луиза любезно предложила ему сесть в карету, когда начался дождь, он с усмешкой отказался.
— Небольшой дождик не повредит настоящему мужчине, — весело заявил он.
Сейчас веселости у него явно поубавилось.
— Луиза, это бессмысленно, — обратился он к ней. — Дождь льет не переставая. Дорогу развезло. Лошади с трудом тащат экипаж, но вон там, впереди, приличная на вид гостиница. Придется остановиться и переждать ненастье.
Луиза запротестовала было: нет, она хочет в конце дня попасть в Лондон. Однако, оглядевшись, согласилась и захлопнула дверцу кареты.
Спустя мгновение экипаж снова тронулся, сильно кренясь из стороны в сторону, поскольку лошади с трудом тащили его по липкой от грязи дороге. Немного успокоившись, Луиза вздохнула.
