Сьюзан Элизабет
Ритм дождя
Летом 1859 года небольшой городок Шейди-Галч, казалось, сошел с ума. Именно по этой причине Дэниэлла Сторм, оставив мирные домашние хлопоты до более спокойных времен, шагала по главной улице городка, направляясь к зданию тюрьмы. От невероятной жары волосы у нее намокли и прядями падали на глаза.
Лето выдалось необыкновенно жаркое и засушливое. Колорадские холмы, в это время обычно покрытые буйной растительностью, смогли произвести на свет лишь жалкие кустики высохшей травы, а ручей Спандж-Крик превратился просто в грязную канаву. Сегодня небо было затянуто серыми тучами, и население городка надеялось, что наконец, впервые за два месяца, оно разродится дождем.
Однако Дэнни беспокоил не столько дождь, сколько этот проклятый ручей. Худосочный поток воды доставил ей за два месяца столько тревог, сколько не могли бы принести ни засуха, ни мороз, ни удушающая жара, вместе взятые.
Проходя мимо оружейной лавки своего отца, она обратила внимание, что надпись над входом нуждается в обновлении. Служащий магазина, Джозеф Харди, вышел на крыльцо и приветственно взмахнул рукой:
— Добрый день, Дэнни!
Она кивнула в ответ не останавливаясь, чтобы не терять время на пустую болтовню.
На пороге своей парикмахерской появился Роулин Бикман. Бросив неодобрительный взгляд на двух стариков, покуривающих на лавочке рядом с его заведением, он попытался включить симпатичную ему барышню в беседу:
— Как дела, Дэнни? Похоже, собирается дождь. Вот было бы здорово!
— Первое впечатление может быть обманчивым, — резко ответила она, поскольку разговоры о дожде были одной из главных тем пустой болтовни горожан.
— Отец еще не вернулся из Денвера? — поинтересовался Смит Андерсон, высунувшись из-под навеса с другой стороны улицы.
— Нет.
«Я была бы несказанно этому рада», — добавила Дэнни про себя.
— Ты уже слышала про Дугласа? — продолжал Смит, вылезая из-под навеса своей лавчонки и направляясь к ней.
Дэнни остановилась и, сверкнув глазами, раздраженно бросила:
— А куда, черт побери, вы думаете, я направляюсь?
— Вот именно, Андерсон, — сказал Джозеф Харди, подходя к беседующим. — Куда, черт побери, ты думаешь, она направляется?
— А твой старший брат уже знает про то, что случилось с младшим? — спросил владелец парикмахерской.
Дэнни поджала губы и молча продолжила свой путь к тюрьме. Ей не нравилось, когда кто-то считал, будто ее старший брат может справиться с серьезным делом лучше, чем она сама. А также не нравилось, когда посторонние люди совали нос в их семейные дела. Если бы не золото из ручья, эти трое не поздоровались бы с ней.
Проклятый ручей доведет ее до белого каления, если не удастся решить этот вопрос в самое ближайшее время. В последние две недели ручей являлся главной проблемой не только для ее семьи, но и для всего населения Шейди-Галча. Ручей Спандж-Крик разделял владения Стормов и Поттэров как раз посередине, а две недели назад ее отец нашел в нем самородок размером с куриное яйцо. Но вместо радости это событие вызвало в городке лишь раздоры. Кому должен принадлежать самородок — семье Стормов или семье Поттэров? Следует ли разделить добычу пополам или отдать ее одной из семей?..
Стормы утверждали, что золото несомненно принадлежит им: ведь это они нашли его, да еще и в собственном ручье. Поттэры же настаивали на том, что самородок — их собственность, так как ранее весь участок с ручьем принадлежал им. Но основной причиной раздоров стало то, что никто не знал, на чьей именно территории было найдено золото. Только землемер может это определить.
Собственно, и землемер должен бы присутствовать при находке, чтобы сказать что-то определенное, но тут уж приходилось верить честному слову Дрейфуса Сторма, который поклялся с абсолютной точностью указать землемеру, где именно он нашел самородок.
Население городка страстно желало узнать, чем дело кончится, и многие даже заключили пари. В результате город разделился на две части: половина его обитателей поддерживала Поттэров, а другая половина — Стормов. Шерман Поттэр дошел до того, что запретил приверженцам «воришек Стормов» делать покупки в его магазине. В ответ Дрейфус Сторм отказался продавать патроны тем, кто солидаризируется с Поттэрами.
По мнению Дэнни, все они сошли с ума. Но многие считали, что жизнь стала более интересной. Каждый вечер между сторонниками двух партий устраивались потасовки, переходившие порой в настоящую пальбу. Женщины распространяли сплетни о противниках, а мужчины накалялись этими сплетнями до состояния ярости. В галантерейном магазине вывесили табличку: «Сторонники семьи Стормов сюда не допускаются!» Школьники наклеивали друг другу на спины ярлычки типа: «Обожатель Поттэров» или «Приспешник Стормов». Выходные дни означали теперь двойную нагрузку на священника Стивенса: он вынужден был читать раздельные проповеди — для лагеря Поттэров в восемь часов, а для лагеря Стормов в десять.
Шерифу Вингэйту до того все это осточертело, что неделю назад он отправился поохотиться в горы и с тех пор не появлялся в Шейди-Галче. Губернатор штата Колорадо прислал в городок нового шерифа — для поддержания порядка до приезда землемера.
Дэнни нетерпеливо дожидалась нового представителя власти, поскольку верила, что он сможет вернуть городу спокойствие. Но вместо этого новый шериф арестовал ее младшего брата, Дугласа! И вот теперь Дэнни намеревалась освободить брата или по крайней мере разобраться, что за человек этот шериф.
Подойдя к двери полицейского участка, она остановилась, чтобы собраться с духом. Прохожие тоже стали останавливаться, глазея на нее. Дэнни окинула зевак холодным взглядом и нажала на ручку двери.
Пройдя через пустой полутемный коридор, она увидела еще одну дверь и постучалась. Никто не ответил. Тогда Дэнни, хотя и с меньшей решительностью, вновь нажала на ручку и вошла. Она увидела перед собой большую печь и диван со скрученной и прикрытой пледом постелью. Над ним висела оружейная полка, а на ней валялся пояс ее младшего брата с кобурой и шестизарядным револьвером.
В следующее мгновение Дэнни перевела взор на восседающего за массивным столом немолодого мужчину со шрамом на лбу. Он внимательно разглядывал юную девушку с яростными глазами, оставаясь совершенно спокойным.
— Шериф Килли! — заговорила она решительно. — Я пришла, чтобы поговорить об освобождении моего брата.
Пронзительные глаза шерифа сузились, лоб наморщился, и стал более отчетливо виден шрам. Полицейский откинулся назад, почесывая седую щетину на подбородке:
