Блестящие светло-каштановые волосы собраны в простой узел у основания нежной шеи... и она так грациозно держит голову... Должно быть, ей двадцать с небольшим. «Точно – не больше двадцати пяти», – решил Адам.
Во время разговора Хардести поймал себя на том, что с наслаждением слушает голос Кэролайн. В нем ощущались теплота и нежность. В устах любой другой женщины подобные нотки звучали бы как призыв, но Адам чувствовал, что чарующий голос является неотъемлемой частью Кэролайн Фордайс, что это ее естественное качество... Одно из многих восхитительных качеств необыкновенной женщины. «Должно быть, эта женщина способна на сильнейшую страсть», – подумал он вдруг.
Интересно, что произошло с ее мужем? От чего скончался мистер Фордайс? От старости? Болезни? Или имел место несчастный случай, например, на охоте... Как бы там ни было, вдова не носит глубокого траура, и Адам отметил это с явным облегчением. Королева, потеряв любимого мужа несколько лет назад, облачилась в траурные одежды, с которыми никак не хотела расставаться. Это положило начало своего рода моде, и иногда Адаму казалось, что половина женщин в Англии носит платья из черного крепа и траурные вуали. Еще более удивительным было то, что многие дамы умудрялись сочетать моднейшие аксессуары и элементы женского кокетства с одеянием скорби, превращая его в остромодный наряд.
Он был внимателен, но не заметил никаких признаков траура – ни повязки, ни украшения с черной эмалью. «Возможно, – размышлял Адам, – мистер Фордайс не оставил глубокого следа в сердце своей жены, и она не прочь завести новые отношения? Однако сейчас не время», – решительно сказал он себе. Слишком многое поставлено на карту, и он не имеет права тратить время и силы на женщину, какой бы привлекательной она ни казалась.
Хардести остановился на тротуаре, дожидаясь, пока проедет переполненный омнибус. Лошади с видимым усилием тянули тяжелую повозку. Наемный кеб направился в его сторону – извозчик надеялся, что хорошо одетый господин предпочтет поездку прогулке. Но Адам покачал головой. Пешком он доберется до дому гораздо быстрее. Он пересек улицу и свернул в темный проулок. Тут начинался заброшенный парк. Не раздумывая, мужчина шагал по заросшим травой тропинкам. Жизнь, которую он вел в молодости, снабдила его знаниями о самых темных закоулках и проходных дворах славного города Лондона, и теперь он мог дать фору любому извозчику.
Неподалеку от дома Адам заметил мальчишку-газетчика. Тот продавал свежий выпуск «Флайинг интеллидженсер».
Повинуясь непонятному импульсу, Адам преградил путь юному коммерсанту и потребовал газету.
– Да, сэр! – Мальчишка спрятал деньги и полез в сумку за газетой. – Вам повезло, сэр, это последний экземпляр. Сегодня все расхватали очень быстро. Все хотят узнать, что же произошло дальше в романе миссис Фордайс. Вам тоже не терпится, верно?
– Что ж, признаюсь, мне будет любопытно прочесть этот опус.
– О, сегодняшний эпизод – совершенно особенный, – закатил глаза паренек. – Вам понравится! Каждая серия «Таинственного джентльмена» оказывается еще лучше предыдущей.
– Правда? – Адам бросил взгляд на дешевый листок и увидел, что эпизод, подписанный К.Дж. Фордайс, занимает три полных колонки. – А как там поживает Эдмунд Дрейк? – спросил он вдруг. – Его еще не настигло справедливое возмездие?
– Еще нет, сэр. Для этого пока рано. Дрейк по-прежнему ведет себя весьма загадочно, хотя ясно, что замыслил он недоброе. – Глаза мальчишки горели энтузиазмом. – Он явно плетет интригу против мисс Лидии Хоуп. Ну, которая главная героиня.
– Что ж, злодеи, как правило, занимаются именно такими неприглядными делами: плетут интриги против хорошеньких девушек.
– Вы правы, сэр, – с готовностью согласился мальчуган и жизнерадостно продолжал: – Но будьте уверены: с Эдмундом Дрейком непременно случится что-нибудь ужасное. Всех злодеев в романах миссис Фордайс всегда ждет страшный конец. В самой последней серии, разумеется.
– О, буду ждать с нетерпением, – пробормотал Адам и, сунув газету под мышку, зашагал в сторону дома.
Вскоре он уже поднимался по ступеням солидного особняка на Лакстон-сквер. Дверь распахнулась прежде, чем Адам успел достать ключ из кармана.
– Добро пожаловать домой, сэр.
Голос Мортона – как и подобает голосу настоящего дворецкого – звучал ровно, но лысина его в лучах утреннего солнца блестела приветливо, и Адам, улыбаясь, переступил порог. «Забавные существа эти дворецкие, – подумал он устало. – Вот ведь я ушел вчера в клуб, когда не было еще и девяти вечера. А пришел на следующий день после десяти утра. Неужели Мортону не интересно, где я шлялся всю ночь? Он прекрасный слуга – никаких вопросов, даже ни одного удивленного взгляда. А может, он так привык к эксцентричному поведению своих хозяев, что и впрямь перестал удивляться?»
– Мистер Грендон только что приступил к завтраку, – негромко поведал дворецкий, забирая у Адама пальто и шляпу. – Не желаете ли присоединиться, сэр?
– С превеликим удовольствием, Мортон! Уже иду.
Пища требовалась ему так же, как сон. И еще нужно все рассказать Уилсону – невозможно далее скрывать плохие новости. Так почему бы не сделать это сейчас?
Когда Адам вошел в столовую, Уилсон Грендон был погружен в утреннюю газету. Он оторвался от обзора политической ситуации на Ближнем Востоке и несколько секунд молча созерцал стоящего перед ним молодого человека. Потом снял очки в тонкой золотой оправе и отложил их в сторону.
– Почему-то мне кажется, что твой поход не увенчался успехом, – заметил он.
– Медиум была мертва, когда я пришел в дом. Кто-то убил ее.
– Проклятие! – Седые брови Уилсона сошлись над крючковатым носом. – Ты уверен, что она убита?
– В этом трудно было усомниться при виде трупа, – буркнул Адам и направился к буфету, на котором выстроился целый ряд блюд под колпаками. – В доме я дневника не нашел, а потому сделал вывод, что кто-то украл его. Я провел остаток ночи и большую часть утра, наводя справки и выясняя, что к чему.
– Мы не предполагали, что дело закончится убийством, – задумчиво проговорил Уилсон. – Это неожиданный поворот.
– Осмелюсь возразить. Мне подобное развитие событий представляется весьма логичным. – Адам вооружился серебряной вилкой и щедро заполнял свою тарелку яичницей и копченым лососем, – ситуация открывает для шантажа новые, прямо-таки неограниченные возможности. А, как известно, ради денег многие готовы на все, даже на убийство.
– То есть ты уверен, что женщину-медиума убили из-за дневника? – с сомнением спросил Грендон.
– Не уверен. – Хардести вернулся наконец к столу и сел, водрузив перед собой тарелку. – Но подобный вывод напрашивается сам собой.
