От Мегги не ускользнуло, что мать огорчилась. Ужин прошел в молчании.
Девушка решила лечь спать пораньше, но сон не шел. Стоило только закрыть глаза, как возникала отвратительная сцена, когда она чуть было не стала игрушкой в руках графа. Отец всегда предостерегал ее: «Потеря девственности — это потеря всего! Это бесчестье и позор. Без этого никогда не будет счастливого замужества!» Мегги сделала для себя вывод, что с этим шутки плохи, только счастливый случай помог ей достойно выпутаться из щекотливой ситуации.
Последние дни в доме царила какая-то нервозная обстановка. Отец был одержим политическими идеями, волновался по поводу каких-то неурядиц. Неохотно делился планами с мамой, что-то скрывал. Часто ругался с братьями, особенно был недоволен младшим Харви, упрекал его в бездеятельности. Все члены семьи привыкли к стычкам с ним и постоянно были в напряжении, ожидая от отца новых сюрпризов. «А между прочим, это вредно для его здоровья, — думала она. — Вчера к нему приглашали врача, а сегодня он опять где-то задерживается…»
Устроившись поудобнее в постели, она подумала: «Все… все… нужно уснуть… — Но события сегодняшнего дня вывели ее из строя. — Мама, наверное, догадывается, что во время прогулки что-то произошло… Но почему она ничего не спросила? Как мне хотелось выплакаться у нее на груди!»
Мегги провела ужасную ночь. Стоило ей закрыть глаза, как на нее набрасывалась какая-то тень с огромными щупальцами, светящимися глазами, красным языком, напоминающим змеиный. В полузабытьи девушка металась в постели, и кудрявые волосы стали липкими и взлохмаченными. Атласное одеяло, которое ее раньше успокаивало и ласкало, замоталось вокруг тела и сдавливало, словно помогая черной тени тащить ее куда-то. Испуганная, она пыталась вырваться на простор, который виднелся вдалеке. Но кромешная тьма не отпускала ее. Вернуться домой не было сил…
Громко закричав, она проснулась, обвела комнату глазами. На сердце было очень тяжело, по щекам текли слезы.
— Я дома! У меня все хорошо! Все предметы и вещи на своих местах. Боже милостивый! Помоги мне! — шептала она. — Что меня ждет в будущем? — Ее мысли снова обратились к графу. — Как мне вести себя в его присутствии? Посмеет ли он переступить порог после случившегося? Что мне скажет отец? Почему он так усиленно подталкивает меня к тому, чтобы я поддерживала отношения с ним? Откуда это почитание английских подданных? — Гордость девушки бунтовала с неистовой силой. — Нет, я никогда не выйду замуж без любви! А граф мне просто омерзителен после этого чудовищного поступка!
Прошло несколько дней, все постепенно вроде бы стало налаживаться в семье. Только с соседями отношения осложнились. И хотя причиной были разногласия отца по политическим взглядам, на остальных членах семьи это тоже отразилось. Многие разговаривали с ними неохотно, другие просто избегали встреч. Отец окончательно разболелся и на некоторое время отошел от дел, поручив сыновьям заниматься уборкой урожая и его продажей.
Однажды утром Мегги разбудил душераздирающий крик матери. Девушка, едва накинув платье, выскочила босиком на ее зов. Дом мгновенно наполнился прислугой. Все кричали кто во что горазд. Среди членов семьи Мегги не видела только отца. В ее сердце закрался страх. Навстречу девушке поспешил дворецкий. Его вид красноречиво говорил сам за себя. Отец… Что с ним? Что случилось?
Увидев мать, склонившуюся над мужем, Мегги сначала воспрянула было духом. В голове промелькнула мысль, что мать, видимо запаниковала, и тихо, почти шепотом, спросила:
— Мама, как он? Ты распорядилась позвать врача?
Но стоило матери поднять глаза, как Мегги, увидев ее почерневшее лицо, поняла, что случилось непоправимое. По ее щекам текли ручьи слез, глаза смотрели безжизненно, словно она тоже умерла. Адам и Харви стояли молча. Затем они подошли к сестре и потупили головы.
— Наш отец успокоился навеки, надо похоронить его как можно пристойнее, — сказала мать.
Девушка проклинала себя, что последнее время была дерзка с ним, думая почему-то только о себе. Она заплакала навзрыд: все кинулись успокаивать ее, утверждая, что ей не стоит так убиваться: она была заботливой дочерью, а отец ее всегда любил больше всех.
…Немногие из соседей и деловых людей, которых отец так часто приглашал на званые обеды, явились на похороны. Трудно было Синтии Феррингтон объяснить своим детям, почему именно так случилось. Она что-то скрывала, недоговаривала… И все сочли, что главная причина кроется в том, что отец имел свое мнение на происходящие изменения в стране. Столько лет проживший в колонии, он так и остался верным английскому королю.
Поверенный в делах отца старый судья Херрис Кейт в присутствии всех членов семьи зачитал завещание, оставленное им. В доме стояла гробовая тишина. Там указывалось, что плантация в отдаленной колонии отходит в пользование сына Адама, табачный бизнес — прерогатива Харви, а дом с усадьбой и угодьями для выпаса скота, а также стадо породистых скакунов — жене и дочери, причем последняя, в случае его смерти, должна обеспечить матери достойное существование. Миссис Синтия и Мегги, одетые в траурные платья, переглянулись, поняв, что отец навеки связал их. Чем он руководствовался при составлении завещания: полагался ли на опыт матери, верил ли в дочь, которая не бросит в беде свою мать? Братья вели себя пристойно, но было видно, что они испытали облегчение.
Не успела семья оплакать отца, как на пороге появились кредиторы, которые потребовали вызвать судью Херриса Кейта. То, что они услышали от судьи, повергло их в шок. Мать, если и догадывалась, что отца свело в могилу, но не хотела в это верить. Отец оставил им большие долги, которые накопил за последние годы. Не успевая расплатиться со старыми долгами, он брал новые ссуды под большие проценты. А тут эти ужасные политические события… Семья осталась у разбитого корыта. Чтобы оплатить долги, им даже могло не хватить денег от продажи всей недвижимости, а также некоторых земель… Кредиторы были неумолимы и требовали быстрого расчета, поэтому выгодно распродать все не хватало времени. Горько было сознавать, что семья через некоторое время останется без крыши над головой…
Поручив судье Херрису Кейту заняться распродажей дома, мебели и угодий, Синтия Феррингтон распустила слуг, добродушно распрощавшись с ними. При себе она оставила только самого преданного из них — Джарвиса, работавшего в поместье с момента приезда Синтии в Америку. Честный и добропорядочный, он всегда первым в доме узнавал о происшествиях и неурядицах, докладывал хозяйке и принимал деятельное участие в решении любых проблем.
