– Я и наши земли тогда не принадлежали Изабелле, – напомнила она ему. – И я могу теперь потерять свое место под солнцем, если она узнает, что я была наедине с вами в одной спальне.
– Я думаю, что присутствие моей матери в Элайшоу защитит вас от грязных сплетен.
Пожав плечами, она вдруг взглянула ему в глаза, и бездонный зеленый свет, льющийся из них, снова очаровал ее. Как несправедливо, подумала она, что у мужчины такие красивые глаза, обрамленные длинными и пышными ресницами. Это должно быть привилегией женщины!
Она вдруг почувствовала странное головокружение и внезапно произнесла:
– Я надеюсь, что к настоящему моменту вы уже перестали обижаться на меня, ведь это случилось так давно!
– Я же сказал, что я такого не прощаю.
– Это были слова гордого и рассерженного парня, – неустрашимо возразила она ему. – Мы были совсем молоды, а теперь уже повзрослели. Та крошечная церковь была практически пуста! Люди не читали имен тех, кто вступал в брак, священник еще не произнес вашего имени, и никто из тех, кто видел нас в тот день, ни разу не упомянул об этом, кроме, возможно, моего отца. Хотя я думаю, что даже он никогда не делал этого.
– Я верю вам, но также знаю, что это был не единственный раз, когда вы так унизили человека перед алтарем. За год до этого вы сделали то же самое перед огромной толпой в соборе Святого Жиля в Эдинбурге.
– Да, я это сделала, – согласилась смиренно она. – А еще я отказалась выходить замуж через год после вас в Оттерберне, и тогда это случилось с Томасом Колвиллом. Вот за случай с ним мне действительно стыдно, так как я даже не вышла к алтарю и не увидела его лично, чтобы отказать. – И она грустно вздохнула.
– Я слышал о Колвилле, но без подробностей, – сказал Саймон с неодобрительной ухмылкой на лице. – То есть вы таким образом пытаетесь доказать мне свою невиновность?
– Да, я соглашусь, что не очень забочусь о некоторых правилах приличия, – ответила Сибилла. – А теперь могу я спросить вас о том, почему никто в вашей семье не знает, что мы чуть не поженились?
– Но почему вы решили, что никто об этом не знает? – усмехнулся Саймон.
Сибилла сухо произнесла:
– Ваша мать не знает обо мне, иначе обращалась бы со мной по-другому. Сколько лет мы дружим с Амалией, но и она никогда не говорила об этом, не винила меня и вообще не выказывала ни малейшего признака того, что знает о нашей несостоявшейся свадьбе. То есть в вашей семье об этом никто не знает? Совсем никто?
– Нет, я никому не рассказывал.
– Но ваш отец должен был знать! Мой отец никогда не делился со мной своими планами относительно моего замужества, поскольку я дочь, со мной можно было не считаться, но вы – сын! Наследник!
– Да, но я уже тогда вырос и мог сам распоряжаться своей жизнью.
– Как это? Вы тогда еще не унаследовали Элайшоу, да и сэр Файф должен был согласиться на ваше решение о разделении земель.
– Да, должен был. Но я не делал никаких соглашений по Элайшоу, а ваш отец остался доволен теми вариантами, которые были ему предложены.
– Какими, например?
Саймон удивленно приподнял брови.
– Я думаю, что теперь вас это не касается. В любом случае своим эффектным поведением вы разорвали те соглашения.
– Но почему вы не хотите говорить об этих соглашениях? Они были не вполне чисты?
Она видела, что ее слова возмутили его, но в тот же момент почувствовала, что ее затылок начинает пульсировать. Сибилла только сейчас поняла, что голова и рана болели все это время, но, видимо, стоя ей становилось хуже.
– Я не должна была говорить этого, простите, – добавила она с сожалением.
Он внимательно посмотрел на нее, стоя очень близко, и сообщил безразличным тоном:
– Урегулирования, к которым мы стремились, были немного необычны... Сэр Малькольм согласился завещать щедрое приданое вам и договорился, что вы должны были унаследовать больше половины состояния Эйкермура, если...
– Боже, сэр, но я не имела тогда никакого отношения к наследованию земель и вообще к состоянию Эйкермура! Вы забываете, что до битвы при Оттерберне мой брат Хью был еще жив!
– Да, я помню, но мы рассматривали обязанности сэра Хью только как рыцаря, – сказал с легкостью Саймон. – Тогда велись ожесточенные военные действия между Англией и Шотландией, и была большая вероятность того, что он мог умереть молодым, что и произошло, кстати...
Сибилла задохнулась от мучительных воспоминаний о героической смерти Хью во время победы Шотландии над англичанами, но еще больше оттого, что он жестоко напомнил ей о смерти брата. Она не видела его гибели, но всегда ярко представляла, что случилось с ним, и почувствовала внезапно взорвавшееся негодование. Безжалостно подавив в себе это чувство, она спросила:
– Скажите мне, милорд, а сильно ли повлиял на ваше решение жениться на мне лорд Файф? Вы и Томас служили ему, и, думаю, лорд Галстон также был его союзником...
Саймон не ответил, но Сибилла и так все поняла.
– Ясно, – смутилась она. Сначала она услышала звон в ушах, потом что-то будто ударило ее по голове, и она закрыла глаза от головокружения.
Саймон встряхнул бутылку с микстурой, которую держал в руках.
– Вернитесь в кровать, прежде чем опять упадете на меня.
Игнорируя боль, она произнесла твердым голосом:
– Я не люблю, когда мне приказывают, милорд. Вы бы добились большего успеха, если бы обращались ко мне с вежливыми просьбами.
– Чтобы я был вежлив? Ну что же, миледи, пожалуйста, вернитесь на свою кровать, иначе мне придется применить силу, и тогда я сам положу вас туда. – Однако выражение его лица и голос не изменились. – Пожалуйста. Так лучше?
Она почувствовала оттенок угрозы в его голосе и, глубоко вздохнув и не в силах более терпеть боль, уселась на кровать.
– Откиньтесь назад, – приказал он.
– Но я...
Саймон навис над ней, прижал ее голову одной рукой к подушке, а другой потряс бутылкой.
– Я не хочу причинять вам вред, но и ваше глупое упрямство терпеть не намерен.
– Отпустите меня.
– Отпущу только тогда, когда вы послушаетесь и останетесь в этой кровати, потому что здесь командую я. А если вы откажетесь, то я устрою так, чтобы вы не смогли отсюда выйти. Вы меня поняли?
– Хорошо, я буду лежать смирно, – сердито буркнула Сибилла, радуясь, что у нее уже три года назад были хорошая интуиция и здравый смысл, которые не дали произнести те два роковых слова у алтаря.
– Вы обещаете?
– Да, милорд, – ответила она кротко, хотя в душе ее кипел гнев.
Он проницательно смотрел на нее.
– Если вы думаете, что это внезапное послушание убедит меня не забирать у вас одежду, то я собираюсь разочаровать вас.
