– Грейвз, необходимо отправить Тамбертону бутылку французского бренди.
– Непременно, сэр.
– А попутно следует передать мои нижайшие извинения и прочую чепуху, которая принята в подобных случаях. Да, и еще непременно надо сказать старому лису, что я все-таки решил принять во внимание его совет и изменил планы насчет Эмили.
Грейвз вопросительно поднял бровь. Если он и слышал сплетни слуг о нечестивом сватовстве, то не позволил себе ни единым намеком проявить осведомленность.
– Скажи также, что встреча с мисс Фицсиммонс доставит мне истинное удовольствие.
Джейн стояла на краю обрыва и отрешенно смотрела в бескрайнюю морскую даль. Безжалостно холодный зимний ветер трепал накидку.
Джейн оказалась в трех часах езды от отцовского дома и лишь немного в стороне от прямой дороги в Лондон. Она просто не могла не заглянуть в самый милый сердцу уголок на земле.
За спиной, у высокой скалы, приютился небольшой дом – то единственное на свете состояние, которое принадлежало ей и только ей. Домик достался в наследство от давно умершей матери. К нему прилагалась пенсия служанке-вдове, которая круглый год поддерживала в доме идеальный порядок. Все остальное, включая одежду на плечах Джейн, считалось собственностью отца, поскольку было приобретено на его деньги. Конечно, судовладелец платил дочери небольшое жалованье за усердную работу в семейном бизнесе, но назвать эту сумму иначе как карманными деньгами было трудно. Хватало лишь на ленты да на булавки.
Раньше Джейн даже не приходило в голову усомниться в справедливости заведенного порядка. Однако сейчас, оказавшись перед фактом коварного предательства, она горько жалела, что не настояла на получении настоящего жалованья. Она бы понемногу откладывала на черный день – такой, как сейчас, когда единственным выходом казалось бегство. Можно было бы уехать во Францию или в Италию. Или даже в далекие экзотические страны – например, на Ямайку или в колонии. Куда угодно, лишь бы подальше от безжалостной жесткости отца.
Джейн подняла камешек и бросила вниз, в море. Задумчиво покачала головой. Какой смысл оплакивать судьбу? Совсем скоро ей предстоит выйти замуж за незнакомого человека. Изменить что-нибудь не представляется возможным. Не будь решение отца столь абсурдным, она бы всласть посмеялась над иронией судьбы.
Всю жизнь, с самого детства, Джейн каждый вечер молилась и усердно благодарила Господа за то, что он послал ей такого замечательного отца.
Джейн рано осознала, что родилась не только для того, чтобы готовить, шить и рожать детей. Отец понимал, насколько младшая дочь отличается от других представительниц прекрасного пола, и Джейн с благодарностью воспринимала серьезное отношение к себе. Во всяком случае, ей самой всегда казалось, что так оно и было.
Истинное положение вещей открылось лишь сейчас. Чарльз по-своему любил дочку, терпел ее присутствие, позволял утолять любознательность участием в семейном бизнесе, однако едва присутствие Джейн оказалось обременительным, он тут же, ни секунды не сомневаясь, отмахнулся от нее. Джейн и представить не могла, что отец способен на подобную низость.
Заглядывая в будущее, романтически настроенная юная особа неизменно видела себя в работе рядом с отцом. Вот она помогает ему совершенствовать и развивать семейное дело – до тех пор пока, много-много лет спустя, Чарльз не уйдет на покой и она не окажется во главе предприятия, твердой рукой направляя успешный бизнес к новым свершениям. В шкале жизненных ценностей замужество всегда занимало самую низшую строчку.
Оглянувшись, Джейн увидела, что от дверей дома ей машет рукой лучшая и единственная подруга Элизабет. Невысокая, полненькая, с пышными, слегка вьющимися светлыми волосами и милыми ямочками на розовых щечках, миссис Керью походила на очаровательную, ярко раскрашенную куклу. Беременность лишь добавила лицу красок, а глазам – блеска. Небольшой срок, всего лишь четыре месяца, не помешал Элизабет воспользоваться прекрасной возможностью и вместе с подругой отправиться в Лондон, чтобы запастись приданым для будущего ребенка.
Как только Джейн подошла к двери, Элизабет схватила девушку за руку и буквально втащила в прихожую, тут же плотно закрыв дверь, чтобы укрыться от пронизывающего ветра.
Поначалу решение Джейн остановиться на пару дней в любимом доме вызывало сомнение: ведь в Лондоне ждали такие серьезные дела! Нельзя было терять ни минуты; каждое выигранное мгновение увеличивало срок, отведенный на принятие жизненно важного решения. Муж Элизабет, Эдвард, приходился Джейн дальним родственником. Эдварда и Элизабет обручили еще в колыбели. Конечно, Эдварда никак нельзя было назвать самым страстным и самым ярким из мужчин. Но, во всяком случае, он оказался разумным, добрым, а главное – абсолютно надежным. Немалые достоинства. Джейн могло повезти куда меньше.
– Ты гуляешь уже почти два часа. О чем можно столько думать?
– Ты и сама прекрасно знаешь, что занимает мои мысли.
– Успела прочитать бумаги джентльменов?
– Нет еще. Решила, что после обеда посмотрим вместе.
– Ой, это будет ужасно интересно! – Элизабет повела подругу в маленькую уютную кухню. Наливая горячий суп, она лукаво взглянула через плечо: – Интересно, найдется ли среди них кто-нибудь потрясающе красивый?
Джейн насмешливо закатила глаза.
– Право, Лиз, это вовсе не важно.
– Но ведь недостатки красивого мужа кажутся не такими уж страшными.
– Мне нет никакого дела до внешности будущего супруга. Честно говоря, я не планирую особенно тесно с ним общаться. Не имеет значения ни как он выглядит, ни чем занимается, ни куда направляется. Главное, чтобы не мешал мне жить так, как считаю нужным.
Элизабет со смехом уселась за стол.
– Но дело в том, что у мужа могут оказаться на этот счет совсем иные взгляды.
– Не забывай, – убежденно возразила Джейн, – что на свете нет и не может быть мужчины красивее, умнее и интереснее Грегори.
Элизабет отломила кусочек хлеба и взглянула на подругу сквозь полуопущенные ресницы. Девушки делились сердечными тайнами с раннего детства, и потому давняя влюбленность мисс Фицсиммонс в зятя вовсе не была для Элизабет новостью. Чувство возникло вскоре после появления Грегори в семье. В то время Джейн только исполнилось тринадцать, и в юной голове теснился целый сонм романтических мечтаний. Грегори умело играл на чувствах свояченицы, постоянно оказывая знаки внимания, выслушивая идеи и поощряя благородные устремления. Элизабет не могла не усмотреть в действиях молодого человека медленного, завуалированного, но тщательно спланированного совращения.
