— Но почему? Из-за чего такая спешка? — спросила Ингрид.
— Вот это я и хочу выяснить! — сказала Лоретта. — Ради этого я и приехала к тебе.
— Мне очень льстит твое доверие, но, боюсь, ты можешь себе повредить. И я не совсем понимаю, как я могу тебе помочь.
Лоретта немного помолчала и ответила:
— Муж, которого выбрал для меня папа, сын человека, с которым он разделяет интерес к скачкам и которого очень уважает.
Она посмотрела на кузину и произнесла медленно:
— Он француз, дюк де Соэрден! Наступило молчание, показавшееся Лоретте очень многозначительным, а потом Ингрид сказала растерянно:
— Ты говоришь, что твой отец хочет, чтобы твоим мужем стал Фабиан, маркиз де Соэрден?
— Да, — ответила Лоретта. — И его решение бесповоротно.
— Нет! Это невозможна! — вскричала Ингрид. — Абсолютно и совершенно невозможно! Кто угодно, просто кто угодно, но только не Фабиан!
Ее голос зазвенел, но затем, встретив взгляд Лоретты, она продолжала другим тоном:
— Я знаю, мне не следовало бы говорить с тобой подобным образом, но ты так юна и так красива! Я всегда любила тебя, Лоретта, и поэтому не хочу, чтобы тебя обрекли на несчастный брак, как меня.
— Вот почему я и приехала к тебе, — сказала Лоретта просто. — Я знала, ты поймешь. Папа и слушать не пожелал, когда я сказала, что должна прежде хотя бы познакомиться с ним. До того как он приедет в Англию. Иначе, что бы я к нему ни почувствовала, я знаю, что наша помолвка будет объявлена официально.
— Возмутительно! — воскликнула Ингрид. — Невероятно, что твой отец, человек, которым я всегда восхищалась, обходится с тобой таким образом!
— Но ты же знаешь, каким бывает папа, приняв решение, — сказала Лоретта. — А дюка де Соэрдена он всегда чрезвычайно ценил, потому что тот держит таких чудесных лошадей!
— Лошади одно, а брак — совсем другое!
— Попробуй сказать это папе! Меня он слушать не стал.
— А меня тем более слушать не будет, — сказала Ингрид с гримаской.
Горечь в голосе Ингрид напомнила Лоретте о положении ее кузины.
— Мне так хотелось узнать, счастлива ли ты, — сказала она, — стоило ли это того, что ты сделала.
— Это был самый разумный поступок в моей жизни, — ответила Ингрид. — Я каждый день благодарю Бога за мое счастье с Хью. Но, моя прелестная кузиночка, для тебя в твоем возрасте такая жизнь не годится.
Заметив недоумение Лоретты, Ингрид пояснила:
— Ведь ты была бы женой Фабиана де Соэрдена, а это совсем другое. Тем не менее как муж он невозможен, просто невозможен!
Лоретта ахнула, но промолчала, и ее кузина продолжала:
— А потому я бы не сомневалась, что рано или поздно ты поступишь, как я — убежишь с кем-то, кто тебя понимает и будет таким же добрым, нежным, чудесным, как Хью для меня.
Лоретта вздохнула:
— Вот такая… любовь мне… и нужна!
— Разумеется. Такая любовь нужна всякой женщине.
— И ты полагаешь, что у маркиза я ее не найду?
— Я считаю, что ни одна женщина с ним счастлива долго не будет, — ответила Ингрид.
— Но почему?
— Словами это объяснить трудно, но ты поймешь, когда увидишь его.
— Ради этого я и приехала!
Ингрид с удивлением посмотрела на нее, и Лоретта объяснила:
— Я хочу, чтобы ты устроила мое знакомство с маркизом так, чтобы он не знал, кто я такая. Я хочу познакомиться с ним просто как с человеком, а не как с моим будущим мужем.
Она глубоко вздохнула:
— Я хочу получить возможность привести папе доказательства, почему я не выйду за маркиза, а тогда пусть он сердится, пусть даже меня накажет, я все равно откажусь!
— Теперь я поняла, почему ты здесь, — сказала Ингрид. — Но будет трудно, очень трудно сделать так, чтобы ты познакомилась с маркизом и он проявил бы к тебе такое внимание, что тебе удалось бы узнать его по-настоящему.
— Я не понимаю, — сказала Лоретта. Ингрид улыбнулась и стала еще очаровательнее.
— Фабиан де Соэрден — некоронованный король Парижа. Его засыпают приглашениями, рвут нарасхват, окружают поклонением. Все женщины бегают за ним! Падают в его объятия, прежде чем он успевает спросить, как их зовут!
Лоретта бросила на нее ошеломленный взгляд, а Ингрид продолжала:
— Когда он их бросает, что неизбежно, так как они ему быстро прискучивают, они невыносимо страдают, угрожают самоубийством.
— Самоубийством! — воскликнула Лоретта.
— В Париже, — сказала Ингрид, — его прозвали современным Казановой, покорителем сердец, не хранящим верности ни одной женщине дольше нескольких месяцев.
Договорив, Ингрид вздохнула, почти всхлипнула:
— Бедная моя малютка Лоретта! Сможешь ли ты ужиться с таким человеком!
— Разумеется, не смогу, — ответила Лоретта. — и я приехала как раз для того, чтобы выяснить это. К несчастью, убедить мне надо папу, а он вряд ли будет меня слушать.
Значит, подумала она, ей остается лишь один выход: бежать с Кристофером.
Ингрид и маркиза она видела лишь несколько минут, но успела понять, что никогда не испытает к Кристоферу Уиллоби того чувства, которое связывает их.
— Просто не знаю, что мне с тобой делать, — тихо произнесла Ингрид.
— Мне необходимо увидеть маркиза самой… это главное! — сказала Лоретта. — И прошу тебя, Ингрид, об одном: одень меня и дай мне новое имя!
После маленькой паузы она продолжала:
— Познакомь меня с ним как со своей подругой, но только не дочерью герцога Мэрдескэрта.
Ингрид внимательно на нее посмотрела, прежде чем сказать:
— Полагаю, за всем этим стоят твой отец и отец Фабиана.
— Ну конечно, — ответила Лоретта. — Я убеждена, что брак со мной столь же мало привлекает маркиза, как меня — брак с ним, и наши отцы приняли это решение в ложе на ипподроме.
Наморщив лоб, она добавила:
— Я не понимаю только одного: почему дюк так торопится.
— Пожалуй, я знаю ответ, — сказала Ингрид. — Дюк встревожился, потому что Фабиан сейчас близок с чрезвычайно привлекательной экстравагантной женщиной, на которой может даже жениться.
— Что значит «даже»? — спросила Лоретта.
— Будь она demi-mondaine[10], вопроса о браке встать не могло б, однако эта женщина, хотя заведомо неровня де Соэрденам по родовитости или крови, тем не менее принадлежит к светскому обществу.
Ингрид усмехнулась и добавила:
— К тому же она недолго была замужем за человеком безусловно благородного происхождения.
— А что такое demi-mondaine? — спросила Лоретта.
Ингрид посмотрела на нее с изумлением и после паузы объяснила:
— Так называют женщин, в высшем свете не принятых.
— Так вот почему дюк хочет, чтобы его сын вступил в брак, который ни у кого не вызвал бы нареканий!
