Но о самой Гейл Реншоу Роуэн практически ничего не знал. Откуда были родом ее родные и как умерли родители, еще предстояло выяснить. Его ученица старалась держаться на расстоянии. Он мог лишь догадываться, что она происходит из семьи сельского мелкопоместного дворянина, выросла в более или менее комфортных условиях и получила сносное образование. Но беспечно увлеклась неженскими занятиями — ботаникой и другими естественными науками, в результате чего приобрела знания, выходящие за рамки тех, которые ее родители считали подобающими для своей единственной дочери.
Следующим логическим шагом в ее обучении была анатомия. Оставалось надеяться, что ее латынь на должном уровне. Если бы Гейл разрешили учиться официально, необходимый фундамент знаний в ней был бы уже заложен. Утверждая, что схватывает все на лету, она ничуть не преувеличивала. Но книги оставались книгами, давая лишь теоретическую подготовку. Требовалось предоставить ей доступ к телу и…
Роуэн со стоном досады прервал цепь своих рассуждений. Мисс Реншоу должна уйти задолго до начала курса практической анатомии, и он, как никто другой, должен помнить об этом.
Подвергать свою ученицу мучениям являлось одной из его целей, что отнюдь не радовало. Но поскольку она все чаще и чаще демонстрировала остроту ума и цепкость, он начал с интересом ждать каждой новой схватки ил и дебатов со своей необычной ученицей. Он предъявлял к ней такие жесткие требования, какие не предъявлялись ни к одному ученику, но она переносила все с достоинством и улыбкой, что повергало Роуэна в растерянность.
— Простите, что помешал вам, доктор.
Из боковой двери, спрятанной за одной из антикварных горок, появился извиняющийся Картер.
Тот факт, что он вошел в кабинет Роуэна не через главный вход, свидетельствовал о многом. Это означало, что он спешил и поднялся наверх по лестнице для прислуги. Должно быть, что-то стряслось у миссис Эванс или кухарки.
— Ничего страшного, Картер. Ваше лицо я счастлив видеть всегда.
— Глупости! Я без конца докучаю вам вызовами, невзирая на время суток. Не думайте, я благодарен вам за то, что не кричите на меня.
«Как мой отец». Всю сознательную жизнь Роуэна Картер являлся частью семьи. Еще нося короткие штанишки, Роуэн поклялся, что, как бы ни устал, как бы плохо себя ни чувствовал, он никогда не будет вымещать зло на старом милом Картере. На косяке двери, ведущей в кабинет, все еще имелись вмятины, оставленные бронзовыми подставками, которые отец Роуэна запускал в голову Картеру, если тот нарушал его минуты счастья, когда он планировал будущие приключения или мечтал о медицинских открытиях. Заработок отца зависел от пациентов, но он ненавидел их за то, что они заболевали в самые неподходящие моменты.
— «Никогда не убивай гонца!» — сказал какой-то мудрый грек, и мы вырежем эту надпись над дверью вашей спальни, если это согреет вам душу.
Картер улыбнулся:
— Благослови этих греков Господь, сэр.
— Что привело вас ко мне? — дипломатично спросил Роуэн.
— О да! Боюсь, это имеет отношение к мисс Реншоу.
— Миссис Эванс чем-то недовольна? Гостья доставляет хлопоты или постоянно требует внимания?
Картер вздохнул:
— Как раз наоборот, доктор. Миссис Эванс уверена, что леди недоедает. Она не ест, когда вас нет, и служанки решили, что она не звонит в колокольчик, потому что боится беспокоить прислугу.
— Ага! И это стало проблемой… А миссис Эванс не может просто объяснить ей, что звонок в колокольчик не причиняет неудобств? Мы не можем допустить, Картер, чтобы она падала в обморок от недоедания.
— И вот что еще. Мы не знаем, как обращаться к леди, которая не находится в услужении и не является гостьей. Внизу никто не поймет, как себя вести. Хочется угодить, но не хочется переборщить, если она здесь не нужна и надолго не задержится.
— Она…
«Проклятие! Я гадаю, как ее выдворить, а мои сентиментальные домочадцы не знают, кому помогать. Миссис Эванс не может видеть, как она голодает, но не знает, вдруг я этого и добиваюсь. Что за люди!» Роуэн аккуратно закрыл тетрадь.
— С мисс Реншоу нужно обращаться радушно, Картер. Я буду вам благодарен, если вы доведете до сведения миссис Эванс, что поднос с едой для мисс Реншоу должен быть приготовлен и доставлен наверх независимо от того, звонит она в колокольчик или нет. Она по моему настоянию очень много занимается и не следит за временем. Так что вина целиком и полностью лежит на мне. Давайте не будем наказывать за это леди, хорошо?
— Хорошо, — с облегчением ответил Картер. — Я знал, что вы так ответите.
Роуэн улыбнулся.
«Я никогда не стану тираном. Приятно похвастаться этим в конце…»
— И будьте любезны, напомните миссис Эванс, что я умираю от голода. А если она пришлет мне наверх поднос чудесных маленьких пирожных с корицей, я даже пообещаю не таскать в дом много грязи.
Прежде чем исчезнуть за потайной дверью, Картер поклонился.
— За такое обещание она пришлет вам целую гору пирожных, — проговорил он и ушел.
«Переходим к анатомии, мисс Реншоу. Держитесь».
От стука птичьего клюва в окно Гейл тотчас проснулась. В бездыханном испуге резкого перехода от сна без сновидений к усталому бодрствованию Гейл вскинула голову. Она уснула за книгами. От лежания на открытых страницах тома с анатомическими таблицами у нее саднила щека. Сколько было времени, она не знала. Знала только, что наступил день, и надеялась, что потеряла не так много времени, чтобы доктор Уэст сумел это заметить. Маленькие часы на одной из полок показывали девять часов. Она встала, чтобы торопливо расправить юбки и пригладить волосы. К этому времени он обычно появлялся в лаборатории. При мысли, что он мог обнаружить ее в таком состоянии: заспанную и неопрятную, Гейл покраснела.
«Или он уже заходил и ушел, увидев, что я сплю?»
Она не хотела показывать ему свою слабость. И без того было ясно, он надеялся, что она отступится при первых трудностях и препятствиях.
«Он испытывает меня на прочность».
Как учитель он отличался обстоятельностью, богатством знаний и вызывал воодушевление. Еще он был взыскательным и безжалостным к ее успехам. В любой момент мог потребовать процитировать то или иное положение, аргументировать высказанный довод либо объяснить медицинскую технику или практику. Отсутствие точного ответа незамедлительно вознаграждалось новыми заданиями или повторением лабораторной работы. Обучение продолжалось даже за едой. В конце рабочего дня, каким бы утомительным он ни оказался, Роуэн всегда находил возможность заглянуть к Гейл и узнать, как продвигаются дела.
