Тирль не сомневался, что, когда дамы будут проходить мимо, Энн заметит его. Возможно, остальные и не взглянут наверх, но Энн никогда ничего не пропускает. Ее ум даже более остр, нежели прекрасно ее лицо, если только такое возможно. К тому же, усмехнулся про себя Тирль, язычок ее острей ножа. Ему слишком часто приходилось служить мишенью для ее острот, и он знал, как больно они жалят.
Когда Энн, посмотрев наверх, заметила его, ее удивление длилось не больше секунды. Удивление — но не испуг, ибо одного мужчины было явно недостаточно для того, чтобы напугать Энн Маршалл. Тирль улыбнулся ей, и она сразу же отвела взгляд.
Энн очень быстро отделалась от дам, отослав их с различными поручениями и встала под деревом, глядя на Тирля снизу вверх.
Он легко спрыгнул наземь и, взяв маленькую ручку Энн, поцеловал ее.
— Луна не может соперничать с тобой в красоте. Цветы стыдливо отворачиваются, когда ты проходишь мимо. Бабочки складывают крылья; павлины не осмеливаются показаться на свет, а драгоценные камни теряют свой блеск; золото…
— Чего ты хочешь, Тирль? — Энн вырвала руку. — Что заставляет тебя слоняться вокруг садов моего отца? Ты влюбился в мою горничную?
— Ты ранишь меня, — заявил он, прижав руку к сердцу и спотыкаясь так, словно его ударили кинжалом. Тирль уселся на каменную скамью. — Я пришел, чтобы увидеть тебя. — Он, улыбнувшись, посмотрел на Энн. — И я даже соглашусь забыть все высказанные тобой обвинения, если ты, как когда-то, усядешься ко мне на колени.
Прелестное личико Энн утратило жесткость, и она улыбнулась, присаживаясь рядом.
— Я скучала без твоего серебряного язычка. Ты не находишь, что эти англичане чересчур рассудительны?
— Слишком рассудительны. А мой брат… — Он не стал продолжать.
— Я слышала о нем. Моя сестра все уши мне прожужжала скучными сплетнями. Твоя семья воюет с другой.
— Да, с Перегринами.
— Я много слышала о них, — сказала Энн. — Моя сестра была на свадьбе их старшего сына и леди Лианы. — Она передернула плечами.
— Они вовсе не так плохи. — Тирль собирался рассказать Энн о Зарид, но вовремя остановился. Не следовало говорить, что Зарид — женщина. Если человек, глядя на нее, не замечает этого сам, он не заслуживает объяснений. — Второй брат едет на турнир и собирается завоевать твою руку.
Энн обернулась, на ее прелестном лице было написано удивление:
— Завоевать мою руку? Перегрин? Несмотря на то, что твой род враждует с ними, ты ничего не знаешь о нем. Это грязные, невежественные люди. Старший брат даже не присутствовал на собственном свадебном пиру. Он был очень занят — считал золото, полученное в приданое за невестой. Когда мачеха леди Лианы в справедливом гневе пригрозила расторгнуть брак, он увел свою девственницу-невесту наверх и… и… — Энн остановилась и оглянулась. — Он больше животное, чем человек.
— Это слухи. — Тирль не желал верить сказанному. — Я видел, как они сражаются. Тот, кто приедет на твой турнир — очень хороший боец.
— Он может победить тебя?
Тирль улыбнулся.
— Я не собираюсь выяснять это, ибо не буду участвовать в играх. Я пришел просить тебя об одолжении.
— А, так, значит, ты явился не только для того, чтобы посмотреть, как цветы склоняются перед моей красотой?
— Конечно, это было основной причиной, — Тирль потянулся к руке Энн, но девушка оттолкнула его.
— Я бы придавала больше значения твоим комплиментам, если бы ты не говорил мне все это еще с тех пор, как мне было восемь лет. В самом деле, Тирль, ты чересчур просто подходишь к ухаживанию за женщинами. Тебе нужна такая, которая не поставит тебе в вину то, что твоя лесть скучна и устарела.
— Такая, как ты? Я буду счастлив, если ты согласишься выйти за меня замуж.
— Ха! Я выйду замуж за человека, который упражняет свой мозг, а не мускулы. Мне хочется иметь мужа, с которым можно поговорить. Если же я попытаюсь поговорить с тобой о чем-нибудь, кроме доспехов и копий, ты уснешь и захрапишь.
Говард улыбнулся, глядя на Энн. Она совсем не знает его, если считает, что он больше всего на свете интересуется доспехами и копьями.
— Клянусь, что, если женюсь на тебе, то не усну. Более того, нам и помимо разговоров будет чем заняться.
— Твое хвастовство мне надоело. Говори, о каком одолжении ты хотел просить?
— Я хочу помочь Перегринам, и не хочу, чтобы они знали, что я — Говард. Я буду действовать под именем Смит.
Энн холодно взглянула на Тирля. У нее были темные волосы, почти полностью спрятанные под покрывалом, темные брови и темные глаза, которые, когда Энн этого хотела, могли любого испепелить на месте.
— Неужели ты думаешь, что я могу позволить подвергнуть опасности гостя моего отца? — Она встала, не сводя с Тирля взгляда. — Я была о тебе лучшего мнения.
Энн не успела сделать и двух шагов, как Тирль остановил ее.
— Я сказал, что хочу им помочь, и это правда, — больше он не сказал ни слова. Он только смотрел на нее, моля Бога, чтобы Энн поверила.
— Зачем? — спросила она. — Зачем тебе помогать грязным скотам вроде этих Перегринов? Разве они не считают ваши земли своими? Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты будешь помогать людям, по милости которых можешь стать нищим?
— В это трудно поверить, но это правда. Я даже не знаю их. Видел их на расстоянии и не питаю к ним такой вражды, как мой брат. Я просто хочу… — Он замялся, не желая говорить ей больше, чем следует, и не придумав, как объяснить свое желание помочь Перегринам, не упоминая Зарид.
— Здесь замешана женщина, — сказала Энн.
Тирль заморгал. «Она чертовски сообразительна», — подумал он.
— Женщина? При чем тут женщина? Приезжают два брата: средний — чтобы участвовать в турнире, а младший — в качестве оруженосца. Разве я не могу сделать что-нибудь просто из любви к человечеству? Мой брат ненавидит этих Перегринов, а я устал от ненависти. Неужели я не могу хотеть, чтобы эта вражда прекратилась? Я хочу мира между нашими семьями.
— Как ее зовут?
Тирль прищурился.
— Я отказываюсь от своего предложения руки и сердца. Я знаю тебя со дня твоего рождения, а ты не веришь в мои добрые намерения, порочишь меня и мою семью.
Энн понимающе улыбнулась.
— Ты любишь ее так же, как любил жену того молоденького графа?
— Это нечто совсем иное. Она была женщиной, а в мужья ей достался мальчишка. К тому же я уже сказал тебе, что к женщинам это отношения не имеет. — В душе Тирль поклялся в ближайшее время сходить в церковь исповедаться. — Обидно, что ты так плохо думаешь обо мне.
— Хорошо, — согласилась Энн. — Ты выиграл. Я сохраню твою тайну, но клянусь, я выясню, зачем ты решил дурачить этого бедного глупца Перегрина.
