Маргарита взорвалась смехом, но вдруг осеклась.
– Ну что ж, ты и в самом деле прищемила хвост Ратстоуву. Но как же Изабель? Она была счастлива таким оборотом событий?
Астра пожала плечами.
– Безусловно. Ратстоув подходит для нее гораздо больше, чем Ричард. Ей нужен муж скорее богатый, чем сильный и красивый.
– Ты расстроена? Ты хотела, чтобы Изабель страдала в браке?
Астра покачала головой.
– Вовсе нет. Изабель не изощренно жестока, а просто испорченна. Кроме того, так или иначе, но она помогла соединиться нам с Ричардом. Если бы она не возбудила во мне ревность, я бы наверняка не поняла так скоро, как много значит для меня Ричард.
– Итак, ты ни о чем не жалеешь, Астра?
– Нет, ни о чем.
Господи! К довершению всех несчастий пошел дождь. Солнечная Гасконь осталась позади, и путники устало скакали через неплодородные тусклые провинции в самом сердце Франции. Чем ближе они подъезжали к Парижу, тем сильнее становился холод.
Отвратительный ветер хлестал в лицо. Ричард проклинал все на свете. Теперь стало совершенно ясно, что удача отвернулась от него. С того самого момента, как он покинул Лондон, все шло наперекосяк. Путешествие через пролив было ужасным. Разразился шторм, и море в секунду превратилось в смертельный серый водоворот. Обыкновенно стойкий к морской болезни, Ричард на этот раз оказался почти таким же беспомощным, как Николас. Мужество покинуло его, а тошнота едва не свела с ума. Он провел целую ночь, потный и обессилевший от рвоты, в трюме, где нестерпимо пахло испражнениями, и горячо молился лишь о том, чтобы живым добраться до Франции.
Трясущиеся и мокрые, они с Николасом выгрузились в Кале и пустились в нескончаемое путешествие к резиденции де Монфора в Беарне. Путешествие заняло несколько недель, но и здесь их ждала неудача. Сначала полномочный представитель английского короля в Гаскони отказывал во встрече. Затем де Монфор все-таки сжалился и назначил аудиенцию, но все обернулось против ожиданий Ричарда. Вместо того чтобы пригласить его присоединиться к своему войску, де Монфор грубо допросил прибывшего. Почему тот оказался в Гаскони? Имеет ли он поручения от короля? Зачем оставил Англию?
«Надменный подонок!» – горько думал Ричард, с ненавистью вспоминая холодное высокомерное лицо де Монфора, его резко очерченные упрямые скулы и пронзительные серые глаза, сузившиеся от подозрения. Он обращался с Ричардом скорее как с провинившимся пажом, нежели с доблестным рыцарем, и в конце концов объявил, что не нуждается в его услугах. Ему нужен человек сдержанный и дипломатичный, сказал де Монфор, а не рыцарь, известный своей беспощадностью и дикостью.
Ричард сжал челюсти, вспоминая о пережитом унижении. Ни разу еще ему не отказывали так грубо с тех самых пор, когда он был презренным сыном потаскушки. Ему стало жаль, что он не придал значения многочисленным сплетням, ходившим при дворе о непреклонном зяте короля. Де Монфор, отличавшийся мрачным характером и полным отсутствием чувства юмора, сотни раз выводил Генриха из себя дерзким своеволием. При дворе его не любили, а мужчины держали пари, предсказывая, когда же король положит конец непереносимому чванству де Монфора.
Ричард скитался по Франции около месяца, но так и не нашел никого, кто взял бы его на службу. Усугубляло положение и то, что у него не было ни рекомендательного письма, ни титула, ни сопровождавших. Одинокий неизвестный рыцарь ни в ком не возбуждал доверия и симпатии, и Ричард как никогда ранее чувствовал себя беспомощным и уязвимым. Он замирал в ожидании нападения всякий раз, проезжая через лес или заброшенные земли. А на открытых пространствах полей встречные путешественники при виде Ричарда с Николасом сами дрожали от страха, думая, что повстречались с ворами или разбойниками. Повсюду в Европе дороги были опасными, и путники сбивались в группы.
Но все же с ним ехал Николас. Ричард оглянулся и сквозь пелену хлещущего наискось дождя улыбнулся испуганному оруженосцу. Робкий и тихий Николас с трудом держался на лошади, да и его боевые навыки оставляли желать много лучшего, но он никогда не жаловался, а его преданность не вызывала никаких сомнений. Николас благоговел перед своим господином, и это смягчало уязвленную де Монфором гордость Ричарда.
Да, хорошо просто ехать в компании с молодым парнем! Несколько раз Ричард думал, что мог бы сойти с ума от одиночества. Он привык к шумному братству армейского лагеря и рыцарских казарм, и тишина открытого поля казалась ему непереносимой.
Его мысли то и дело возвращались к Астре, и тогда он так терзался от желания ее увидеть, что еле сдерживал слезы. Он не мог изгнать воспоминаний о ее сладком чарующем запахе, прекрасной глубине голубых глаз, о волнующем единении их плоти. Чем больше он думал о ней, тем сильнее разгоралась его жажда, пока он не довел себя до полного изнеможения.
Теперь ничто в нем не напоминало гордого, мощного Черного Леопарда. Он самому себе казался печальным, изможденным призраком, беспомощно блуждающим по унылым полям Прованса.
– Сэр Ричард!
Ричард обернулся в седле и выругался. Погруженный в размышления о своем несчастье, он не заметил группу мужчин, показавшихся позади. Даже издалека было ясно, что они замышляют недоброе. Разбойники скакали в изодранных в клочья одеждах на неухоженных и тощих лошадях, приближаясь с явным намерением напасть.
Ричард пустил коня в галоп, затем обернулся и оценил разделявшее их расстояние – не больше пятидесяти шагов. Оторваться он уже не сможет. Ему придется драться. Ричард достал меч и в секунду наметил план действий.
– Николас! Оставь меня! Беги!
Испуганные голубые глаза оруженосца впились в Ричарда. Вышколенный годами беспрекословного послушания, Николас пришпорил кобылу, и она полетела во весь опор, как стрела, пущенная из лука. Ричард заметил замешательство своих преследователей, которые приготовились к погоне, но они, наконец решившись, направили неказистых лошадей прямо на него.
Ричард резко дернул коня за уздцы и нападавшие с руганью пронеслись мимо. Затем они развернули лошадей и заторопились назад, окружая его. Разбойников было пятеро. Ричард встретил их самым свирепым взглядом. Они оторопели, но, поборов страх, все-таки окружили его со всех сторон.
Кровожадное неистовство овладело им. Какое-то время Ричард не осознавал ничего, кроме пульсации в руке, сжимающей меч, и беспорядочного месива обступавших его тел. Его оружие не раз и не два вонзалось в самую сердцевину атакующих, но он не был в состоянии оценить потери противника.
Они атаковали, отступали, атаковали снова, как стая волков, огрызаясь, ворча и истощая силы Ричарда. Но каждый раз он отбивал атаки. Пот тек градом с его лба, мускулы дрожали от невыносимого напряжения. Двое упали, но трое продолжали драться, а силы Ричарда были на исходе. Им овладело отчаяние. Неужели придется умереть вот так, в одиночестве, поверженным стаей вороватых шакалов? Астра даже не узнает, что с ним случилось.
