Никто не пытался отговорить их. На другое утро, после завтрака, прошедшего в напряженном молчании, Пауэлл распорядился выделить троим уходящим две винтовки из числа общего оружия. Он также предложил немного продовольствия из скудных запасов экспедиции, но Хоуэллы отказались с некоторым смущением, чувствуя себя и без того виноватыми в том, что покидают остальных в столь нелегкий период.
Майор передал с ними письмо, адресованное жене, и капитан Хоуэлл поклялся доставить его в целости и сохранности. Еще один из людей вручил ему именные часы, с тем чтобы они были отданы его сестре – в том случае, если экспедиция навсегда затеряется в каньоне. После недолгих размышлений и колебаний Пауэлл отдал также первую часть дневника.
Прощание вылилось в такую угнетающую церемонию, что Корд счел за лучшее отправиться на охоту. Один из остающихся утирал мокрые глаза, другие обнимали уходящих, словно безмолвно прощаясь с ними навсегда. Каждая из двух групп, чьи пути сейчас расходились, смотрела на другую, как на обреченную. Корд спросил себя, какое решение кажется более разумным, но не нашел ответа. Экспедиция с самого начала казалась опасной ему, умудренному опытом бродяге. Он повидал такие красоты, которые никакое время не могло стереть из памяти, но и встреченные трудности тоже наложили на него свой отпечаток.
Вернувшись, Корд с удивлением нашел уходящих все еще в лагере.
– Я предложил им дождаться тебя, Хейден, и они согласились, – сурово сказал майор Пауэлл, хлопая его по плечу. – По-моему, настало время тебе идти своей дорогой. Хочу дать совет насчет того, какого направления придерживаться. Как только выберетесь из каньона, поворачивайте на северо-восток. В тех местах встречаются животные покрупнее, чем кролики и белки, и это даст вам возможность не останавливаться для охоты каждые несколько часов. Ищите на горизонте две каменные колонны. Их индейское название – Вигелеева. Держите курс на них, потому что поблизости от них всегда кочует не одно, так другое племя хавасупаи. Это потому, что колонны имеют для них религиозное значение, вроде как Мекка для мусульман.
– Очень вам благодарен за предложение, но я не собирался уходить, – возразил Корд, нахмурившись. – Я не для того вступил в экспедицию, чтобы сбежать, как только станет трудно.
– Ты пошел со мной для того, чтобы доказать себе, что можешь жить мирной жизнью, без насилия и боли, – понизив голос, произнес Пауэлл. – Ты уже добился того, за чем отправился в каньон. И это не единственный итог экспедиции для тебя: ты видел чудеса, о которых сможешь рассказывать детям и внукам. Зачем тебе и дальше подвергать свою жизнь риску? Это ведь не дело твоей жизни, как для меня. Иди своим путем, и это будет правильно. Одним словом, мой мальчик, я приказываю тебе уйти. Считай, что я уволил тебя в запас, если тебе будет легче от этого. Можешь не чувствовать себя виноватым, потому что я уверен: мы встретимся снова.
Корд хотел снова запротестовать, но умолк на полуслове, вдруг осознав, что хочет и должен идти дальше своей дорогой. Он ощутил такую могучую тоску по Эмбер, какой не испытывал до сих пор. Экспедиция дала ему многое, он нашел старшего друга и товарищей по мирному труду, он по-прежнему был верен им всем, но Эмбер… она как будто звала его из-за далекого горизонта, звала днем и ночью. Он сознательно отгораживался от этого зова, и вот теперь, когда ему было дано разрешение уйти без чувства вины, стена рухнула, и зов был услышан. Он должен был идти навстречу этому зову.
– На этот раз, майор, я не был официально под вашим началом, не вам и увольнять меня в запас, – сказал он с усмешкой, – но спасибо за эти слова.
Он окинул товарища по достижениям и несчастьям долгим запоминающим взглядом, поправил двустволку на плече, подхватил вещевой мешок и последовал за другими, уже начавшими путь. Он никогда не оглядывался, не оглянулся и теперь, потому что считал это плохой приметой: тот, кто смотрит на то, что покидает, может никогда больше его не увидеть.
Четыре дня спустя Корду посчастливилось встретить одичавшую индейскую лошадку и заарканить ее (до этого он брел по пустыне под палящим солнцем). Несколько дней ушло на то, чтобы привести своенравное животное к повиновению, зато теперь он мог дать отдых ногам. Он был один: остальные трое почти сразу выбрали другое направление.
Питался он кроликами и белками, которых выслеживал, подстреливал и потом жарил на костре перед ночлегом. Половину тушки он оставлял на утро, а между этими скудными трапезами предпочитал не есть, экономя время. Чем дальше он продвигался, тем труднее было, несмотря на усталость, засыпать по ночам. Он скучал по Эмбер.
Наконец после долгого и нелегкого путешествия он заметил на горизонте в колеблющемся мареве вершины двух каменных столбов. Вигелеева! Добираться до них пришлось целый изнурительно жаркий день и при этом пересечь небольшое ответвление каньона. Лошадь он вынужден был оставить.
Приготовившись спуститься в долину, где, по словам майора, всегда находилось хотя бы одно кочующее племя, Корд принял все меры предосторожности. Он знал, что хавасупаи – народ миролюбивый, но нельзя было сбрасывать со счетов разного рода случайности. Одинокого воина могла встревожить неожиданная встреча с бледнолицым. Корду совсем не улыбалось получить стрелу в спину теперь, когда цель была так близка.
Однако обошлось без неприятностей. Вечером ему повстречалась группа из трех верховых индейцев, которые повели себя самым дружественным образом. Оказалось, в этом нет ничего странного: среди племен распространился слух о мужественных белых людях, которые решились на штурм дикой реки и ее притоков. Корд признал, что в недавнем прошлом был участником экспедиции, и его приняли с почетом.
В дороге к кочевью, частично с помощью жестов, частично с помощью знакомых слов, хавасупаи поделились с ним печальным известием. Враждебное племя напало в дороге на кочующих, и несколько мужчин было убито в схватке. В кочевье предстояло траурное собрание представителей других племен. Корд выразил свое искреннее сочувствие, потом осторожно спросил, знают ли его провожатые деревню, где живет светловолосая женщина. Индейцы закивали, делая знаки, выражающие восхищение. В ответ на просьбу отвести его туда один из них степенно кивнул.
Корду многое пришлось повидать и пережить за последнее время, но ни разу он не испытывал такой тревоги, как в этот момент. Как сложилась жизнь Эмбер за время его отсутствия? Что с ней? Ждет ли она его?
Ждет ли она его…
Эмбер обвела взглядом окружающее великолепие и подумала далеко не в первый раз: бывает же такая красота на свете! Прежде она не могла даже представить себе такого буйства красок. Красно-бурые утесы, изумрудная зелень листвы, лазурь небес, индиговые воды потока – и все это казалось не картинным, а совершенно естественным.
