Сара сказала, и дамы с ней согласились, что, когда город найдет школьного учителя, на него произведет большое впечатление инициатива прогрессивно мыслящих граждан города, организовавших библиотеку. Они также считали, что открытие школы должно быть первой задачей для всех жителей Дедвуда, так как это привлечет больше семей в город с приходом весны. Более того, они признали, что школу нужно открыть прежде, чем церковь.
В начале февраля пришла телеграмма от некоего Бертла Матесона, принявшего предложение быть священником в Дедвуде. Он собирался прибыть в начале апреля.
Эта новость вызвала большое оживление среди жителей. Не остался равнодушным и Ноа Кемпбелл; услышав эту весть, он немедленно отправился в редакцию «Кроникл».
— Сара, ты можешь выйти на минуту?
— Конечно. А что произошло? — Она надела пальто, они вышли из дома и пошли рука об руку вниз по тротуару.
— В Дедвуд приезжает священник.
Она остановилась.
— Когда?
— Первого апреля. Один человек из Филадельфии по имени Матесон. Сегодня утром от него пришла телеграмма.
— Ну, что же… — В ее голосе звучала нерешительность.
— Теперь мы можем назначить дату, — закончил Ноа.
— А что же будет с Адди?
— Адди сможет сама позаботиться о себе.
— Она все еще отказывается выходить из дому.
— Значит, пора ее заставить сделать это.
— Но как? — Сара двинулась вперед, Ноа шел рядом.
— Хватит нянчиться с ней, как с малым ребенком. Довольно доставлять к ее порогу все, что ей нужно. Не ходи больше к мяснику, к бакалейщику и к Эмме каждый день за хлебом. Вы ведь договорились, что об этих вещах будет заботиться она, а не ты. А ты продолжаешь всем заниматься, да еще руководишь газетой. Она хоть готовит?
— Она старается. — Адди действительно пыталась, но еда, приготовленная ею, была несъедобной.
— Быть может, это Роберт и я усугубили проблему, развлекая Адди, чтобы она чувствовала себя счастливой, не выходя из дома. Наверное, нам следует всем вчетвером пойти, скажем, как-нибудь в театр, вместо того чтобы сидеть в четырех стенах, как это было до сих пор.
— Должна признаться, я надеялась, что Роберт сделает Адди предложение, и тогда наша проблема была бы решена. Но он, кажется, вполне удовлетворен платоническими отношениями. А тебе он говорил что-либо?
— Ничего. Так что все возвращается к тебе и ко мне. Когда мы назначим дату?
Сару раздирали сомнения. Что произойдет с Адди, если ее оставить жить одну?
— Я чувствую себя ответственной за сестру.
— А в отношении меня у тебя нет ответственности? — в его голосе звучало раздражение.
— Я не говорила этого.
— Ты не мать ей, Сара.
— Нет, не мать. Но если бы у нее она была, Адди не сбилась бы с пути. Ведь о ней некому позаботиться. Кто ей поможет в случае нужды? Теперь, когда я выцарапала ее от Розы, неужели я оставлю ее?
— Жить недалеко от нее в небольшом городе не означает оставить.
— Где жить?
— Я нашел место.
— Нашел?
— Да, это дом Эмоса.
— Хью Эмоса?! — Она остановилась.
— Да, он продается.
— Но, Ноа…
Он приблизился к ней. Глаза ее были широко раскрыты, лицо выражало отвращение.
— Он покончил с собой не в доме, а на своем участке у шахты.
— Я знаю, но… — Хью Эмос застрелился из охотничьего ружья. Сара сообщила об этом в своей газете.
Он подумал немного. Не скрывая своего раздражения, неожиданно схватил ее за руку и произнес твердым голосом:
— Идем! — Они находились в двух шагах от полицейского участка. Он привел ее к себе в помещение и закрыл дверь. В глубине виднелись две новые тюремные камеры. Они были пусты. Голубой кофейник стоял на блестящей решетке небольшой печки. В комнате было тепло и тихо
Ноа резко повернулся и схватил Сару за плечи.
— Ну ладно, я хочу знать правду. Ты пойдешь за меня замуж или нет?
— Все не так просто.
— Нет просто. Или ты хочешь, или нет
— Хочу, но…
— Черт побери! У тебя полно причин, чтобы отложить нашу женитьбу. То ты не говоришь об этом Адди, потому что она может вернуться к Розе. То не хочешь купить дом Эмоса, потому что он застрелился. То ты не назначаешь день свадьбы, потому что у нас нет священника. Хорошо. Теперь он у нас, можно сказать, есть, и я прошу тебя вполне официально заявить о нашем намерении, назначить день, чтобы я уведомил своих родных, а ты объявила своей сестре.
Его настойчивость несколько пугала Сару. Иногда, ей казалось, что у нее нет страстных чувств к нему, во всяком случае таких, как у него. Она слишком хорошо контролировала себя. Кроме того, ей не очень хотелось посвящать всю себя семейной жизни. Неожиданный поворот, скорее переворот, в ее жизни, которая как раз сейчас была неплохо упорядочена. Появление детей заставит ее сменить кожаный фартук на хлопчатобумажный, то есть будет означать конец газетной карьере, которая ей так удавалась. Взамен ежедневная возня по дому, к чему Сара не слишком была способна. Ко всему прочему, отказ от финансовой независимости, которая ей тоже нравилась
— Ты любишь меня, Сара? — спросил Ноа, и в голосе его звучали обида и смущение. — Потому что иногда я в этом не совсем уверен. Я знаю, это приходит медленно. Ты помнишь день, когда я впервые сказал, что люблю тебя? Я спросил, есть ли надежда, что ты тоже меня полюбишь, и помнишь, что ты ответила? Ты не сказала: «Я люблю тебя, Ноа», но сказала, что такая возможность есть. А сейчас, я думаю, пора поставить точку на всем этом. Я ведь тоже сопротивлялся своему чувству к тебе, но теперь я люблю тебя и не боюсь говорить об этом. Да, люблю и хочу жениться на тебе и жить вместе с тобой. И я хочу знать, чувствуешь ли ты то же самое.
Глаза его потемнели, в голосе звучало искреннее волнение. Он глядел на нее пристально, и взгляд его требовал правдивого ответа. Она любила его. Но ведь она с ним знакома лишь пять месяцев, и он должен понимать, что его предложение принято условно. И этим условием является Адди.
— Я действительно люблю тебя, Ноа. — Напряженность и беспокойство не исчезли из его взгляда. — Люблю, — прошептала она, крепко обнимая его. — И ты прав. Я не мать Адди. Иногда я забываю это, так привыкла нянчиться с ней. Ты должен понять это и дать мне немного времени. Я должна убедиться, что она на правильном пути, прежде чем уйду из ее жизни. Ты можешь говорить что угодно насчет жизни неподалеку от нее, но я знаю, когда я покину этот дом, она почувствует себя заброшенной.
Он молчал, продолжая обнимать ее.
— Ноа, мы знакомы лишь с сентября. Не следует ли нам дать себе немного больше времени, чтобы лучше узнать друг друга?
Он отодвинулся немного и пристально посмотрел в ее глаза. Взгляд его был мрачен. О чем он думал?
