Как это и должно было быть, Маритана имела нескольких служанок, которым особенно доверяла. Среди них выделялась одна, бывшая почти наперсницей своей госпожи. Несмотря на принятое решение забыть о де Басане (а может быть, именно благодаря этому решению), Маритана то и дело возвращалась к мыслям о нем. Ей казалось, что она уже успокоилась. Молодая женщина пришла к выводу, что вела себя высокомерно и должна извиниться. Она написала короткое, очень учтивое, но полное чувства собственного достоинства письмо, в котором оправдывала просителя и выражала надежду на то, что маркиз более ни в чем не нуждается. Это письмо она вручила своей служанке-наперснице и попросила передать де Басану. Та поспешила исполнить приказание и принесла госпоже ответ. У Маританы чуть дрожали пальцы, когда она вскрывала письмо от де Басана. Он спокойно и сдержанно благодарил ее, кратко писал о том, что дела его устроились вследствие ее заступничества, и в конце прибавлял, что рад будет получить от нее весточку. Так завязалась их переписка. О, то не был обмен любовными письмами. Они обменивались вежливыми, странно бесстрастными посланиями. Тот, кто прочел бы их письма, не смог бы понять, зачем они переписываются, что желают сказать друг другу. Так прошел месяц.
Однажды Маритана твердо приказала служанке:
– Передай господину де Басану, что я желала бы его видеть… – она назвала время.
Служанка исполнила приказание. Маритана также приказала ей, чтобы она настоятельно просила его величество прийти в тот же день чуть позже времени, назначенного де Басану. Служанка исполнила и это.
Ближе к вечеру де Басан явился в покоях Маританы. Он был в черном, сдержан и мрачен. Маритана ждала его в высоком кресле у пылающего камина. Когда показалась в дверях его худощавая фигура, сердце молодой женщины резко забилось. Это была та самая комната, где когда-то юная цыганка отдалась юному королю. Та же огромная парадная кровать, тот же голубой пушистый ковер на полу. Де Басан приблизился к Маритане и опустился перед ней на одно колено. Его поза, весь его вид выражали покорность и отчаяние, мрачное и безысходное.
– Я знаю, – тихо произнес он, – но я готов… – он недоговорил.
– Да, – тихим эхом откликнулась красавица. Она сама не понимала, что с ней происходит. Она только была уверена, что это конец; что после того стыдного и страшного, что сейчас свершается, она уже не сможет жить.
Она величественно поднялась и шагнула к де Басану. И вдруг бросилась на него, издавая какое-то странное рычание, смешанное с буйным ревом, с отчаянными стонами; он упал навзничь все с той же мрачной молчаливой покорностью. Она рвала его одежду, вонзала ногти в его тело, она выцарапала ему глаза и покрывала лихорадочными поцелуями его залитые кровью щеки. Она ощутила, как его член вошел в нее, и билась, словно скакала верхом на этом корчащемся мужском теле. Потом она обеими руками с необычайной силой рванула на себя его член и вырвала…
Мужское тело содрогалось в беспамятстве. Бедра ее были влажны от его семени. Она откинула голову, свою прекрасную голову с черными растрепанными волосами, и билась о стену. Затем она схватила кинжал, брошенный на кровати. Выставив вперед лезвие, она ждала. Дверь распахнулась. Вошел Филипп. Глаза его мгновенно выразили ужас.
Но он не успел ничего сказать, не успел броситься к ней. Он оцепенел от ужаса. Кто она? Эта ведьма, вакханка?
– Это не я! Филипп, это не я! – взвыла она. – Это первый и последний раз! Я верна тебе! – она наклонилась и вонзила кинжал в горло де Басана, затем, бесстыдно подняв платье, погрузила окровавленный клинок в самое свое женское естество. Но у нее хватило сил снова вскинуть смертоносное оружие, она поразила себя ударом в сердце и рухнула на ковер.
Двое самых ближних слуг короля уничтожили всех слуг и служанок Маританы. Слуги короля также были обречены на молчание, им вырвали языки. Но все же город был полон слухами о разыгравшейся трагедии.
Многие полагали, что Маритана и де Басан полюбили друг друга и хотели бежать, но король приказал их убить коварно и жестоко. Впрочем, самому Филиппу было все равно, что говорят о нем. После потери возлюбленной он чувствовал себя безнадежно одиноким, равнодушным, даже спокойным. Тело де Басана исчезло. По приказу короля оно было брошено в реку. Похороны Маританы превратились в настоящую народную манифестацию. Все простолюдины Мадрида спешили выразить свое сочувствие красавице, которая, как в сказке, поднялась из самых низов, и была так трагически низвергнута смертью.
Теперь король вновь, как в годы юности, стал много времени проводить в библиотеке. Он вел с Маританой многословные беседы, отвечал за нее, упрекал ее за то, что она убила себя. Ведь он так любит ее! Он все понял. Он все простил ей заранее. Зачем, зачем? За что? За что?!..
Дочь Маританы, маленькая маркиза Марианна Уртадо де Мендоса де Басан, воспитывалась при дворе, вместе с дочерями короля. Девочка не походила на мать, хотя, когда она была крошкой, отец находил несомненное сходство. Но к двенадцати годам стало ясно, что в Марианне возродилась иная, грубая цыганская порода. Она пошла в свою бабку Эрендайру, сильная, рослая, с грубоватыми крупными чертами смуглого лица, с длинными жесткими черными волосами.
Никто бы не сказал, что король перенес на дочь свою безоглядную любовь к Маритане. Мать и дочь были слишком разными. Филипп был так же далек от Марианны, как и от остальных своих детей. Но он приказал окружить ее атмосферой преклонения, даже раболепия. Все желания девочки беспрекословно исполнялись. Она выросла гордой, спесивой, необузданной. Тем не менее, не один отпрыск знатного рода мечтал о браке с юной маркизой. Ведь помимо огромного приданого, она могла принести и королевское благоволение. Марианне уже минуло шестнадцать, но она гордо отказывала всем искателям своей руки. О поведении маркизы ходили самые неприятные сплетни. Уверяли, будто она завлекает юношей, даже не пренебрегает поцелуями и объятиями, что уж вовсе недостойно девицы знатного происхождения.
– Да какое там знатное происхождение! – добавляли особенно злобные сплетники. – Цыганская кровь и есть цыганская кровь!
Обо всех этих сплетнях Марианна знала от Рафаэли-то, своего самого преданного друга и наперсника. При дворе мальчика дразнили «служанкой Марианны», но он не обращал на это внимания и по-прежнему был предан ей, как самый верный пес. Рафаэлито был тот самый сын де Басана и Инес де Кастро, рождение которого было узаконено по приказу короля.
Марианна знала, что ее зовут «цыганкой», что она не может считаться «своей» среди этих чопорных аристократов. Но это лишь прибавляло ей спеси и самоуверенности.
