Розелль все время уговаривала ее выйти на воздух. Морган сильно побледнела и похудела. Через несколько дней своего непрерывного дежурства она не позволила Кэрол убираться в детской – она хотела все делать сама. Она больше не спускалась в кухню, чтобы приготовить какую-нибудь вкусную еду, а только отдавала приказания Розелль. Адам потерял аппетит, и Морган каждый раз надо было его уговаривать и задабривать, чтобы он ел.
Сет удивился, увидев, что парадная дверь заперта днем. Когда Мартин отпер ее, Сет заметил, что он кажется постаревшим и грустным.
– Как хорошо, что вы вернулись, мистер Колтер.
– Да, хорошо к вам вернуться опять. Не может Доначьяно принести складную ванну ко мне в комнату? А Морган где? Уехала прокатиться?
– Нет, сэр, она с мастером Адамом.
Сет поднял брови: «хозяин» Адам? И взбежал наверх, перескакивая сразу через три ступеньки.
Он остановился в дверях как вкопанный. В комнате было душно и нехорошо пахло. Морган, зачесав, как прежде, свои роскошные волосы в один тугой маленький узелок, уговаривала Адама поесть:
– Ну, пожалуйста, миленький, съешь хоть что-нибудь. За мамочку.
– Нет! – выкрикнул ей в лицо Адам и оттолкнул чашку так резко, что расплескал содержимое.
– Морган! – прошептал Сет.
Она обернулась. И он чуть не вскрикнул: на ней было то же самое платье, в котором он ее оставил, когда уезжал, все в жирных пятнах. Но больше всего он испугался, увидев ее лицо: веки набрякли, синяки под глазами приобрели бурый оттенок, на лице застыло выражение крайней усталости.
– Когда ты вернулся? – хрипло спросила она.
– Только что. Что происходит?
– Пытаюсь поставить Адама на ноги.
– Пытаешься!… – Он сдержался, чтобы не рассердиться, подошел к окну и раздвинул занавески. При солнечном свете комната показалась еще грязнее, чем сначала.
Морган встала, подошла к окну и задернула занавески:
– Нет, не надо открывать, у него от яркого света болят глаза.
Сет схватил ее за плечи:
– Морган, сколько ты спала все это время? Она отвернулась.
– Достаточно.
Он поднял ее подбородок, и она взглянула ему в глаза.
– Отвечай правду.
– Но я все время нужна Адаму, иногда и ночью. Ты не хочешь поздороваться с сыном? – Она отвернулась и, улыбаясь, посмотрела на мальчика.
И Сет взглянул на него. Он побледнел, но вид у него был вполне здоровый. Сет улыбнулся ему. Адам отвернулся, схватил ложку и стал барабанить по маленькому металлическому подносу.
– Мама! – требовательно крикнул он. Морган объяснила:
– Это значит, что ему кое-что понадобилось.
– Но почему он больше не пытается это выговорить?
– Но он только-только научился говорить. Сейчас ему надо прийти в себя после болезни.
– Морган, не надо держать его в комнате. Ему нужны солнечный свет и тепло.
– Нет, я уже сказала тебе, что солнечный свет вреден для его глаз.
– Но этого прежде никогда не было. И он подошел поближе к мальчику:
– Не хочешь ли покататься со мной на лошадке?
Адам грустно взглянул на отца, повернулся к матери и захныкал:
– Мамочка!
Морган подняла одеяло и запустила руки ему в постель.
– Что ты делаешь?
– Проверяю, сухая ли пеленка.
– Но он уже вырос из пеленок, и давно, ведь он болел всего несколько дней.
– Но он все еще слаб, Сет, очень слаб.
Адам враждебно взглянул на Сета, продолжая хныкать.
– Тебе, наверное, лучше сейчас уйти. Адаму нужно отдохнуть.
Итак, ему дали отставку.
Он повернулся и выбежал из комнаты, чтобы в ярости не наговорить лишнего. Он ворвался в кухню, где Розелль и Мартин пили кофе.
– Что, черт возьми, здесь происходит? Меня не было только неделю, и что же я нахожу? Высохшую жену и в грязном платье, которая, наверное, всю неделю не спала, и сына, который все время скулит и чего-нибудь требует. Что случилось с мальчиком, который постоянно смеялся и резвился? Вы знаете, чем она занималась, когда я вошел? Она умоляла его есть. Моего сынишку, для которого в жизни главное – еда. И он, наконец, выучил слово «нет» и пускает его в ход, наверное, очень часто. И тарабанит этой чертовой ложкой о поднос.
– Мистер Колтер, мы знаем. Мы все это сами наблюдаем каждый день.
– Ну, значит, надо что-то предпринять. Может быть, я уговорю ее за обедом?
– Значит, вы хотите обедать внизу?
– Конечно, а где же еще?
– Но миссис Колтер больше не пользуется столовой. Она ест вместе с мастером Адамом наверху, в детской.
– Ас чего вы стали величать его «мастером» Адамом?
– Миссис Колтер считает, что так надо обращаться к молодому господину.
Молодому!…
Он повернулся и вышел. Наверное, никогда в жизни он так не злился. Нет. надо успокоиться. Сейчас он примет ванну и побреется и, может быть, сумеет переубедить ее.
Но, вымывшись и побрившись, он все еще сердился, хотя и понимал, что и сам отчасти виноват. Люпита была права. Надо проявить волю.
Она читала Адаму вслух. Адам сидел, нахмурившись, смешливых ямочек на щеках не было и в помине.
– Морган, ты готова? Надо идти вниз, обедать.
– Я останусь здесь, я нужна Адаму. Он взял ее за подмышки и поднял. Платье под мышками было влажное.
– Ты сколько дней не мылась?
– Не знаю. Я очень все это время была занята. Он привлек ее к себе и крепко обнял:
– Ну да ладно, я все равно тебя люблю. Пойдем, пообедаешь со мной, а потом я сам лично тебя вымою.
Сзади тихонько и плаксиво захныкал Адам.
Морган хотела было вырваться, но он все еще крепко держал ее. Морган яростно взглянула на мужа.
– Отпусти! – прорычала она. Он удивился и отпустил. Она подошла к кроватке, потрогала лоб мальчика и облегченно вздохнула.
– Морган, но ведь он уже не болен. Он совершенно здоров. Все, что ему надо – это встать с постели, бегать, прыгать и, может быть, даже покататься верхом.
Морган вызывающе смотрела на него, уперев руки в бока, и насмешливо улыбалась.
– Покататься верхом! Доктор сказал, что он заболел от укуса насекомого. И наверное, это случилось, когда он катался верхом. Так вот, если ты хочешь здесь оставаться, веди себя спокойно. А у меня на руках больной ребенок, и он требует всего моего внимания.
Сет мог поклясться, что в глазах Адама мелькнуло торжество. Он вышел и закрыл за собой дверь.
За обедом Сет не отрываясь глядел в тарелку. Он поклялся себе, что будет ждать ее, даже если потребуются годы, но он не может стоять в стороне и наблюдать, как она губит свою жизнь, а заодно губит и сына. Что же делать?
Особенно ему не понравилось, как она ведет себя с мальчиком. Малыш, которого он так полюбил, и хнычущий деспот там, в детской, – два совершенно разных существа.
«Колтер, – подумал он, – ты слишком долго держался в стороне. Больше так нельзя, надо утвердиться в правах».
