– Да ты с ума сошел! – воскликнул Гай, стараясь встать между разъяренным Греем и поверженным Артуром. – Как ты можешь бить изувеченного человека?
Пенелопа поспешно подошла к мужу, но тот, казалось, не замечал ее. Им владели ярость и ненависть. Он готов был в любой момент снова наброситься на давнего недруга. Может быть, Артур и был тем человеком, которого Грэм в своем рассказе называл нарушителем спокойствия? Пенелопа не хотела допускать даже мысли о том, что Артур предал Грэма и уехал, оставив его умирать на дне пропасти. Но пять лет назад он был совсем юным, двадцатилетним мальчишкой...
Артур тем временем встал на ноги и помог подняться Долли. Он не сводил глаз с будто окаменевшего, превратившегося в изваяние Грэма.
– Как вам удавалось притворяться калекой все это время? – наконец заговорил он в недоумении. – Объяснитесь, милорд, а потом я пришлю своих секундантов.
Грэм бросил на него презрительный взгляд, а потом увлажнил палец слюной и потер одну из своих черных бровей. На пальце остались следы краски, а бровь стала седой.
– Я жду ваших секундантов, Риардон, – сказал он. – Я не калека. Выбор оружия – за вами, но, учитывая, что у вас больная нога, предлагаю драться на пистолетах. Думаю, это будет честный поединок.
– Нет! – закричала Долли, вцепившись в руку брата. – Артур, скажи ему, что ты не сделал ничего плохого!
Гамильтон стоял между ними, внимательно разглядывая Грэма.
– Что ты сделал со своими волосами? – спросил он, стараясь разрядить обстановку. – Они у тебя с юности были седыми!
Грэм молча поднял руку, снял с головы парик, и все увидели его серебристую густую шевелюру.
– А шрам я делал с помощью грима, – сказал Грэм, предупреждая дальнейшие вопросы. – А теперь убирайся с моей дороги, Гамильтон. Этот человек виновен в гибели Мэрили, но на этот раз зашел еще дальше. Пенелопа могла бы умереть от того наркотического средства, которое он дал ей, или же при падении в шахту подземелья. На этот раз я не позволю ему уехать из страны. Я должен убить его.
Артур побледнел и начал торопливо возражать Грэму, но истошные крики перепуганной насмерть Долли заглушали его слова. Гамильтон, похоже, находился в шоке, и тогда вперед выступила Пенелопа.
– Грэм, я не могу утверждать, что это Артур усыпил меня. Я ничего не помню. Да и как он сумел бы вынести меня из дома? Артур ведь едва может передвигаться без трости.
Однако ее доводы не переубедили Грэма. Он бросил мрачный взгляд на своего противника:
– Спроси его сама, как ему удалось сделать это! Думаю, что не обошлось без его дружка Девера. Но этому негодяю следовало сжечь ту записку, которую ты написал ему, Риардон. Он стал слишком самоуверен. Он полагает, что я не знаю о его причастности к гибели Мэрили, что я не буду преследовать его так, как других. Он глубоко заблуждается. Я оставил его напоследок. Ты, наверное, не все знаешь о подлеце, которого считаешь своим другом, Риардон. Ну так слушай. Правительство готово помочь мне расправиться с Девером таким образом, чтобы другим неповадно было предавать интересы государства. Я понимаю, что власти питают особое отвращение к предателям.
Удивленные возгласы присутствующих не произвели на Грэма никакого впечатления. Пенелопа побледнела, когда смысл произнесенных мужем слов дошел до ее сознания.
– Ты притворялся калекой – так гораздо удобнее шпионить за бывшими друзьями, не правда ли? – Пенелопа смотрела на мужа широко открытыми от ужаса глазами. – Ты обманывал меня, чтобы иметь возможность отомстить за преступление, совершенное много лет назад? А теперь хочешь сделать несчастными всех – Риардонов, твоих друзей, меня, Александру, вызвав на дуэль Артура, которого обвиняешь в том, что нельзя ни доказать, ни опровергнуть? Оказывается, я совершенно не знала тебя, Грэм! Я могла бы многое простить, но я никогда не прощу тебя, если ты осуществишь задуманное.
В глазах Тревельяна мелькнуло выражение боли, но тут же его лицо превратилось в непроницаемую маску.
– В ту ночь Артур проезжал мимо нас в экипаже. Он приказал злодеям оставить Мэрили умирать под открытым небом. Дождь струился по ее израненному телу. Неужели ты на моем месте простила бы такое?
Долли громко разрыдалась. Гамильтон бросил на Артура вопросительный взгляд, но тот молчал, не пытаясь опровергнуть слова Грэма.
– Если ты убьешь его, то вынужден будешь покинуть страну. Неужели ты готов сделать это ради того, чтобы отомстить человеку, который совершил, преступление много лет назад, будучи безусым юнцом?
На лице Грэма застыло мрачное выражение.
– Я поклялся отомстить за смерть Мэрили, – промолвил он. – Я сумел выжить только потому, что хотел сдержать свою клятву. И я не нарушу ее даже ради тебя, Пенелопа.
– Мне жаль, Грэм, но я думаю, Бог простил бы тебя, если бы ты стал сейчас клятвопреступником. Точно так же, как он простит меня, если я сейчас нарушу свою, принесенную у алтаря. Если ты будешь мстить Артуру, ты мне больше не муж. Клятвы, которые мы дали друг другу в церкви, потеряют для меня свою силу.
Тем временем сумерки сгустились. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь всхлипываниями Долли. Грэм перевел взгляд с Пенелопы на ожидающего приговора Артура.
– До рассвета ваши секунданты должны быть у меня, Риардон, – сказал он.
Не произнеся ни слова, леди Тревельян круто повернулась и направилась к экипажу.
Пенелопа не помнила, как добралась до Холла и кто сопровождал ее. Оказавшись в своей спальне, она начала собирать те вещи, которые, как считала, была вправе забрать с собой.
Виконтесса чувствовала себя страшно одинокий, хотя дом был наполнен слугами, провожавшими ее любопытными взглядами. Но она никого и ничего не замечала вокруг. Александра спала в детской, но Пенелопа старалась не думать о ней. Она не могла похитить ребенка у Грэма, пусть даже считала последнего настоящим чудовищем.
Ее саквояж так и остался полупустым. Пенелопа не взяла ни драгоценностей, ни изящных туфелек, ни элегантных нарядов и тонких дорогих ночных рубашек. Все это ей было теперь не нужно.
Но те деньги, которые Грэм оставил на благотворительность, она взяла с собой. Несмотря на крушение супружеской жизни, Пенелопа верила, что сумеет с их помощью сделать еще много добрых дел.
Собравшись в дорогу, леди Грэм приказала подать экипаж. На свете существовало лишь одно место, куда она могла поехать, и Грэм хорошо знал о нем. Пенелопа не хотела прятаться и скрывать свои намерения. Приказав кучеру ехать в Гемпшир, она села в экипаж.
Карета тронулась с места и выехала на дорогу. У Пенелопы болела голова от усталости, но она не могла уснуть. Ее мысли путались. Она знала лишь, что должна уехать, хотя во всей истории для нее оставалось много неясного.
