— Ваша дверь оказалась не заперта, — заметил дон Рамон.
— Да, должно быть, я забыла ее закрыть, — сказала Пенни.
— Мое почтение, дон Диего, — улыбнулся комендант Эль-Морро.
— Будем знакомы, — ответил пират. — Меня зовут Келлз. Вижу по вашим глазам, что вам это уже известно.
— Вы совершенно правы, — снова улыбнулся испанец.
Дон Рамон был раскован и галантен; в нем совершенно невозможно было узнать того страдальца, с которым несколько часов назад рассталась Каролина. Она невольно залюбовалась им.
— Полагаю, вы здесь для того, чтобы сопровождать меня в крепость? Очевидно, я должен заменить другого пленного англичанина? — с иронией в голосе осведомился Келлз.
— Нет, я здесь для того, чтобы преподнести даме подарок.
Дон Рамон ласкал взглядом Каролину.
— В самом деле? И что же это за подарок? — поинтересовался пират, поигрывая шпагой.
— Ее жизнь, — ответил дон Рамон и поднял руку, словно просил не мешать ему высказаться до конца. — Не спрашивайте меня, почему я это делаю. — Голос испанца потускнел, словно у него больше не было сил играть свою роль. — Полагаю, — продолжал он, — что и сам этого не знаю. Но я не могу позволить ей погибнуть на костре. И я знаю наверняка: если она сделает то, что задумала, ее ждет страшная смерть…
— Если вы хотите устроить мне побег, — перебила Каролина, — то знайте: я с места не сдвинусь без Келлза.
— Я знал, что вы так скажете, — со вздохом проговорил дон Рамон. — Но я хочу разом избавиться от вас от всех. Вот уж воистину, я избавлю Гавану от всех англичан одним махом!
Дон Рамон невесело рассмеялся.
— И от маркиза тоже? — воскликнула Пенни. — Вы и Робина освободите?
Дон Рамон кивнул:
— И его заодно. Не в моих правилах отправлять человека на смерть за то, чего он не совершал.
— Но он… — начала Каролина, и тут Пенни на нее зашипела:
— Оставь его в покое, Кэрол. Робин — фаворит короля, и если он даст королю знать, что его спас Келлз, король может даровать твоему мужу прощение.
— Он все равно ничего не сделает ни для Келлза, ни для кого-либо другого, — с горечью проговорила Каролина. — Он до этого ходил в хомуте и потом будет ходить в хомуте, когда его теща и женушка за него возьмутся!
— Не будет, если я возьму его под свою опеку! — заявила Пенни, и Каролина увидела в глазах сестры такое выражение, какого никогда прежде не видела. — Если у Робина не хватает твердости, он может позаимствовать ее у меня. Уверяю тебя: ни его теща, ни жена Робина не заставят меня уйти из его жизни!
Мужчины в некотором недоумении слушали беседу сестер.
— Пенни!.. А ведь ты действительно можешь сделать это! — воскликнула Каролина. — Ты можешь заставить Робина сдержать слово! Но ты можешь стать лишь его любовницей — не женой. Реба с матерью не дадут ему развод.
Пенни в ответ пожала плечами:
— Кто знает? Сейчас мне нужен Робин, а что будет завтра, я не знаю. Возможно, мне не захочется иметь его под боком до скончания дней! Может, я найду себе герцога или даже… короля!
— Сомневаюсь, что ей это удастся, — процедил Келлз.
— Как знать? — выразительно поднял брови дон Рамон. — Мужчины правят миром, а женщины — мужчинами. Я бы на вашем месте не был столь суров.
— И правильно, — улыбнулась Каролина. — Спасибо вам от всего сердца за то, что вы подарили мне жизнь. Не только мне, всем нам. Только бы вам не пришлось страдать из-за нас!
Дон Рамон усмехнулся.
— «Эльдорадо» ждет в порту, — сказал он. — Сегодня на нем будет только охрана. В Эль-Морро начнется пожар, и все внимание будет привлечено к крепости. Многим пленникам удастся бежать, и среди них, возможно, окажется несколько пиратов. Думаю, — насмешливо глядя на Келлза, продолжал дон Рамон, — вам не составит труда вывести корабль из гавани и уплыть как можно дальше.
Келлз улыбнулся. Пожалуй, что сомневаться в этом не приходилось.
— Рамон, — сказала Каролина, подойдя вплотную к испанцу. — Рамон, я…
— Не надо ничего говорить, донна Каролина, — ласково глядя на блондинку, сказал дель Мундо. — Я делаю это по доброй воле и постараюсь извлечь для себя пользу из этой ситуации.
Келлз выступил вперед и протянул испанцу руку.
Из гаванского порта под пологом ночи вышел бело-золотой корабль, ведомый отчаянными людьми, стремящимися на родину. «Эльдорадо» впервые выполнял столь странную миссию; на судне возвращалась домой довольно странная компания — английские и американские моряки и пираты и несколько английских аристократов; эти последние сейчас стояли на палубе, молча глядя на пушки мрачной крепости Эль-Морро, мимо которой проплывали.
Корабль уходил в бархатную тьму ночи.
Келлз смотрел на зияющие черные бойницы, на могучие очертания крепости.
— Между мной и Испанией воцарился мир. Я думаю, что больше никогда не смогу выступить против донов.
У Каролины, знавшей, почему пушки молчат, увлажнились глаза. Наконец-то она принесла мир в душу своего беспокойного возлюбленного. Она снова взглянула на крепость — и вдруг, повинуясь внезапному порыву, послала воздушный поцелуй и старой Гаване, и тому, кто заставлял молчать эти грозные пушки. Она надеялась, что он найдет свое счастье и жаркие объятия той, которая подарит ему сильных сыновей и будет любить его так, как любила бы его она, Каролина, не будь Келлза.
Взгляд Рэя был устремлен к стенам крепости, уже таявшим в дымке.
— Каролина, — сказал он, — что бы ни случилось со мной, в Гаване есть человек, который любит тебя.
— Я знаю, — проговорила она вполголоса. — Я знаю это, Рэй. — Каролина смахнула набежавшую слезу. — Я должна начать называть тебя Рэем, ибо Келлз остался в прежней жизни.
— Да, — кивнул он, глядя вслед уплывающей крепости и своему врагу, с которым ему никогда не доведется скрестить шпаги. — Все позади, Каролина. Все.
— Не все, — пробормотала она, прижимаясь к нему теплым бедром. — Что-то мы унесли с собой из этого мира.
Он ласково взглянул на нее, на эту чудесную женщину, которую вновь обрел. Она была права. Любовь их окрепла и стала еще прочнее. Так много пришлось пережить им, любовь их пересекала изменчивые моря, но при этом не стала такой же изменчивой, как море. Они узнали, что такое насилие и что такое ревность. Все силы зла, казалось, стремились разлучить их, но невидимые нити любви прочно связывали их.
Он погладил ее по волосам.
— Каролина, Каролина, — проговорил он глухим голосом. — За что мне такое счастье?
Это была минута из тех, которые потом вспоминаешь долго и часто, лелея в памяти каждое слово, каждый жест…
