Ознакомительная версия.
Эпилог
Маркус Уиндем, граф Чейз, не только стал отцом четырех детей, рожденных от Дачесс, но и приобрел шумную известность в палате лордов при премьер-министре Мелбурне. В 1837 году он был назначен советником королевы Виктории и, если верить слухам, она вышла бы за него замуж, если бы могла, поскольку, по ее остроумному замечанию, он был «грешно прекрасен и так восхитительно зол на язык».
Дачесс, графиня Чейз, слыла самым знаменитым автором куплетов своего времени, хотя королева Виктория не раз жаловалась, что некоторые ее сочинения граничат с пошлостью, на что один дерзкий журналист ответил в своей заметке:
«В таком случае, Ваше Величество, не читайте их и предоставьте сей неприятный труд вашим просоленным насквозь морским волкам».
До сих пор ее знаменитая «Матросская песня» остается одной из самых любимых на флоте.
В 1837 году Энтони Годуин Рутвен Уиндем, виконт Редклиф, старший сын Маркуса и Дачесс, женился на Сесилии Деруент Найтингейл, старшей дочери Норта и Кэролайн Найтингейл, чьи буйные выходки восхищали Энтони и шокировали ее родителей. Он звал ее своим дьяволенком. Граф Чейз убедил королеву Викторию стать крестной матерью его внука. Маркус Джеймс Бентфорд Уиндем родился в 1838 году. Говорят, что немало любопытных дам загибали пальцы, подсчитывая месяцы, оставшиеся до появления на свет ребенка, который осчастливил родителей всего неделей раньше положенного срока.
Чарльз, второй сын Маркуса и Дачесс, женился на русской графине, матерью которой была англичанка, и переехал в Санкт-Петербург, но вернулся на родину, пережив всего лишь одну русскую зиму. Позже Чарльз стал британским послом в России, хотя дважды отказывался от столь почетного поста, утверждая, что «даже жгучие поцелуи дорогой жены не могут согреть меня в этом ужасном климате». Его супруга, Марианна Шелли Палинская-Уиндем, любила распевать куплеты свекрови красивым глубоким сопрано и написала два готических романа в шестидесятых годах прошлого столетия.
Норт и Кэролайн Найтингейл, виконт и виконтесса Чилтон, помогли возродить добычу олова в Северном Корнуолле с помощью Рафаэла и Виктории Карстейрс. У них было пятеро детей, все буяны и невыносимые озорники. Отец, отчаявшийся наставить их на путь истинный, утверждал, что пример подает старшая дочь Сесилия, всегда готовая на любую рискованную выходку. Две младшие голубоглазые девочки вышли замуж за близнецов, баронов-разбойников[9] из Нью-Йорка и перебрались туда. Сыновья Норта и Кэролайн, Эдмунд и Александр, к всеобщему удивлению, оба стали викариями после того, как перебесились и наделали в округе шума, которого хватило бы на целый кавалерийский полк, если верить словам отца, который лишь сокрушенно покачивал головой при виде сыновей – священников, проповедующих с амвона своей пастве.
Раз в год Норт отправлялся охотиться с гончими на поросшие вереском равнины лишь для того, чтобы напомнить себе, как хороша жизнь, и с удовольствием услышать веселый смех жены, встречающей мужа.
Оуэн Ффолкс женился на мисс Мэри Патрисии. Его приемный сын Оуэн стал знаменитым скрипачом и композитором и жил в Праге. Его первая соната была посвящена матери, Элис, умершей родами. Отец Оуэна Ффолкса оставался в Ханимид-Мэнор до того дня, как любящая жена нашла его мертвым в канаве осенью 1832 года. Она всегда утверждала, что причиной смерти дорогого муженька стало слишком большое количество выпитого виски, но никто не позаботился по-настоящему ее допросить.
Кэролайн до конца дней оставалась такой же веселой и жизнерадостной. Она часто поговаривала, что ее сыновья пытаются вдвоем утроить население Корнуолла. В день, когда родился ее четырнадцатый внук, Норт, взглянув на него, объявил, потирая от удовольствия руки, что в будущем он еще покажет своим родителям! Какое великолепное отмщение за все, что пришлось пережить Кэролайн и Норту в связи с проделками своих отпрысков!
Джеймс и Джесси Уиндем жили подобно Прозерпине[10] – полгода в Кендлторпе (Йоркшир), полгода в Марафоне. У них родилось трое детей. Тейлор, старший, был так же помешан на лошадях, как его родители. В 1844 году он женился на своей кузине, Мэриэль Элизабет Уиндем, родившейся всего на шестнадцать месяцев позднее, чем он. После свадьбы Тейлор объявил, что «знал Мэриэль с тех пор, как мне исполнилось полтора года, так что стоит, пожалуй, остаться с ней навсегда и посмотреть, что из нее выйдет».
Они были очень счастливы, и Мэриэль стала больше американкой, чем англичанкой, хотя иногда и употребляла не к месту типично американские выражения.
Джеймс и Джесси редко вспоминали о сокровище Черной Бороды, но иногда летом приезжали на Окракок. Там они скакали на неоседланных лошадях по берегу, и «ручейки» Джесси неукротимо развевались на ветру. Джесси опубликовала труд об исчезнувшей колонии Роанока, но принят он был прохладно. Ее немедленно обвинили в грубой подделке дневника Валентины, поскольку, будучи женщиной, она, конечно, не смогла освоить более тонкие методы фальсификации.
Вильгельмина Уиндем нещадно третировала своих внуков до той самой минуты, пока не предстала перед Создателем и не получила последнее заслуженное вознаграждение за праведную жизнь под дружные молитвы родственников о том, чтобы таковое было истинно справедливым.
Элис Белмонд и Нелда, вдова Брамена Карлайсла, оправдали предсказания Комтона Филдинга, После смерти мужа в 1824 году Нелда с подругой переехали в Нью-Йорк, где обе стали хозяйками знаменитого литературного салона. Джесси передала ожерелье Валентины старшей дочери. Оно все еще находится в семье Уиндемов, несмотря на более чем щедрые предложения коллекционеров.
Спирс и Баджер остались с Маркусом и Дачесс, став крестными отцами всех отпрысков Уиндемов, как американских, так и английских. Каждый год они не меньше месяца проводят в Балтиморе, причем Спирс объяснил Маркусу, что они «сознают свой долг и рады помочь Джесси и Джеймсу в воспитании детей».
Маркус, не любящий жаловаться, однако, воздерживается от написания речей для палаты лордов до возвращения Спирса из Америки. Говорят, что Баджер как-то готовил речь для самого президента Эндрю Джексона. Самсон и Мэгги тоже остались в доме Уиндемов. В 1825 году Мэгги родила сына, Дамона Артура Ланселота Самсона, Дамон стал одним из самых известных актеров XIX века, блестяще сыграв на лондонской сцене Отелло, Гамлета и Шейлока. Он был необыкновенно красив, обаятелен и остроумен, но так и не женился. И всегда благодарил свою красавицу мать за то, что, как он любил повторять, «она пожертвовала своей сценической карьерой ради тягот материнства», Никто никогда не оспаривал это утверждение.
Ознакомительная версия.
