В похоронном бюро Джастина прошла мимо регистрационной стойки и привычно направилась к комнате Стэна, как будто она всю жизнь только и делала, что ходила по этому коридору к этой комнате. Словно Стэн всю жизнь находился здесь, а она регулярно приходила навещать его сюда. Очень тяжело было идти сюда к неживому Стэну. Джастине казалось, что существует два Стэна. Один живой, который может в любой момент появиться, который просто исчез куда-то на время или притаился за строками письма, в своей полутемной, освещенной только колеблющимся светом заплывших свечей студии. Этот живой Стэн будет всегда с ней, но пока его отстранил другой Стэн, который лежал в этом темном деревянном ящике, чужой и далекий. И все-таки это был он, тот самый мальчик-мужчина, с которым она испытала самые радостные и счастливые минуты в своей жизни.
Оказавшись в комнате Стэна, Джастина сняла пальто и начала собирать упавшие лепестки цветов. Их здесь стало еще больше. За эти дни сюда приходило много людей и все приносили или присылали цветы. Джастине не хотелось, чтобы комната казалась неприбранной. Внезапно она вздрогнула, обнаружив, что не одна в комнате, и застыла, как будто у нее за спиной возникло привидение.
Собравшись с духом, Джастина резко обернулась и увидела молодого мужчину, который, опустив голову, сидел в углу и курил. Она еще не увидела полностью его лица, но фигура, посадка головы, весь его облик показались ей знакомыми. Где-то она его уже видела, только не могла вспомнить, где и кто он, этот мужчина. Он почувствовал пристальный взгляд и поднял голову. Их взгляды встретились, и глаза мужчины распахнулись от изумления. Он вскочил на ноги.
— Вы?! Почему вы здесь? Как вы сюда попали?..
— Все эти вопросы я могла бы адресовать и вам, — сказала Джастина, не веря своим глазам. Перед ней стоял Том Джоунс.
Первой мыслью Джастины было то, что отец Тома, Дик Джоунс, разыскивает ее мать и Том помогает ему в этом. Каким-то образом они вышли на нее, Джастину… Но почему, в таком случае, Том решил встретиться с ней именно здесь?
Может быть, и другое. Стэн во время своих путешествий где-то познакомился с Томом и, зная его общительный характер, можно было предположить, что они с Томом подружились. Это было понятнее для Джастины, но она все равно стояла посреди комнаты совершенно ошеломленная, и Том, объясняя свое присутствие здесь, сказал:
— Мы со Стэном родные братья.
Это сообщение, может быть, и объяснило Джастине неожиданное появление здесь Тома Джоунса, но вызвало еще большее изумление.
— Так значит, мистер Джоунс отец Стэна?
Том кивнул.
— Да. А вы — та самая женщина, на которой брат хотел жениться?
Джастина неопределенно пожала плечами.
— Не знаю. Может быть, та самая, а может быть… Вы-то откуда об этом знаете? Вам Стэн говорил об этом?
— Нет, мы с братом последние годы не встречались и не переписывались… Мне об этом сказала тетя, которая его воспитала.
Голос Тома был печальным, и на его лице, когда он говорил об этом, отражалась мучительная боль. Джастина взяла его за руку и подвела к гробу.
— Давайте постоим здесь.
Крышка гроба была закрыта и вся она была покрыта розами, настоящий покров из роз: красных, белых, желтых. Наверное, розы распорядился доставить кто-то из родственников Стэна, но они совсем не подходили ему. Он не любил никакой пышности, и принести ему розы — значит совсем не знать его.
— Пойдемте сядем, Джастина, — предложил Том, — вам, наверное, тяжело стоять долго.
Джастина отметила про себя, что, очевидно, Том посвящен и в то, что она ждет ребенка. Значит, их тетя знает об этом. Оказывается, все эти месяцы ее будущий ребенок был предметом обсуждения такого большого круга лиц.
Они сели в кресла, которые стояли вдоль стены, и после долгого молчания Том сказал, тяжело вздохнув.
— Я вам должен рассказать о своей семье, Джастина. У нас у всех очень непростая судьба.
Джастина молчала, и Том, тоже помолчав немного, начал свой рассказ.
— Мы с братом родились в богатой австралийской семье. Наш дед по линии отца был владельцем большой фермы, у него были и плантации сахарного тростника, в общем, семья не бедствовала. У матери семья была победнее, но мама была настоящей красавицей, голубоглазая, светловолосая. Я был совсем маленьким, когда она погибла, но до сих пор как будто вижу ее воочию. Стэн внешне очень походит на маму, а я на отца. Брат был еще меньше меня, когда все это случилось, и он, конечно, ничего не помнит, знает, вернее, знал… — Том нахмурился и замолчал, потом тихо продолжил, — Вы извините, я все время путаюсь, мне еще трудно привыкнуть, что его уже нет на свете, так вот, он все знал только по рассказам.
Мы тогда, конечно, еще ничего не понимали, но чувствовали, как наша жизнь изменилась. Дед разорился и вынужден был все продать, и отец, вместо того, чтобы вступить в наследство большим состоянием, пошел работать на соседнюю ферму управляющим. Внешне как будто все оставалось по-прежнему, у нас с братом все было, чего мы только пожелаем, а вы сами росли на ферме и знаете, к чему сводятся желания фермерских детей: покататься на лошади, а еще лучше иметь свою лошадь. Мне уже позволяли покататься, даже специально приобрели низкорослую лошадь, не пони, конечно, но достаточно маленькую, а Стэн был еще совсем малыш, хотя тоже требовал, чтобы его посадили на лошадь. У него с тех пор к ним особенная страсть.
— Она его и погубила, — прошептала Джастина, но Том услышал и кивнул головой.
— Да, ему не стоило испытывать судьбу и садиться на необъезженную лошадь. У него ведь не такой уж большой опыт обращения с лошадьми.
В общем, для нас с братом все шло нормально, правда, потом уже, повзрослев, я стал вспоминать, что мать часто сердилась на отца, он ее раздражал, очевидно, тем, что не мог сразу заработать много денег или, может быть, тем, что так легко смирился со своей участью и стал работником. Пусть и управляющим, но все равно ведь он работал на других. Ссоры стали повторяться все чаще и чаще, а потом внезапно прекратились. Мать повеселела и даже к отцу перестала придираться. И вот однажды она собрала нас с братом, сказала нам, что мы поедем путешествовать, и мы уехали, и вместе с нами поехал мужчина. Он был сыном хозяина фермы, где мы все в это время жили.
Для нас с братом все это поначалу представлялось веселой прогулкой. Мы думали, поездим немного и вернемся к отцу. Мы уже начали скучать по нему и все время спрашивали маму, когда мы вернемся. Но она отделывалась от нас какими-то общими словами: «Подождите, мол, поездим посмотрим еще» или «А разве вам здесь не нравится?» Таким образом, путешествие затягивалось, а потом мама и вовсе сказала нам, что мы никогда не вернемся и что этот мужчина, который все время был с нами, наш новый отец. Мы были еще маленькие и смирились. Это, конечно, не значит, что мы забыли отца, но кто спрашивает детей, о чем они думают, когда родители разводятся?
