Отстраняясь от Болинброка, Эбигейл улыбнулась ему.
— Нам нужно многое обсудить, милорд.
Сент-Джон согласился. «Прежде всего дело, — подумал он, — потом развлечения. Как-никак у нас общая цель — низвержение Роберта Харли, графа Оксфорда».
Болинброк собирался создать новую партию и возглавить ее; в этом он шел по следам Харли, создавшего свою для борьбы с Годолфином. Королева заболела опять. Ее недолгие развлечения привели к рецидиву подагры и водянки. Руки, которыми она некогда так гордилась, опухли, исчезли даже следы их красоты. На лице появилось рожистое воспаление, ступни так деформировались, что она не могла ходить.
Анна днем и ночью нуждалась в Мэшем и своей дорогой герцогине Сомерсетской, а поскольку Эбигейл ждала ребенка, герцогиня вынуждена была постоянно находиться подле королевы. Дорогая герцогиня! С ней она могла говорить о прошлом откровеннее, чем с Мэшем, так как Эбигейл появилась при дворе гораздо позже.
Нельзя было ждать, что такая благородная дама станет оказывать те услуги, которые до сих пор оказывала Мэшем. Однако Анна часто не могла решить, кто из них ей нужнее. Но когда Эбигейл вернулась, все сомнения развеялись, королева поняла, что внушила себе, будто может предпочесть герцогиню, так как беременной женщине нужно прежде всего думать о своем ребенке. Никто не мог ставить компрессы так умело, как Мэшем — причиняя наименьшую боль и принося наибольшее облегчение.
— Дорогая Мэшем, тебе следует постоянно находиться при мне.
— Ничто не доставляет мне большей радости, чем повиновение вашему величеству, — ответила та.
Эбигейл часто заводила с королевой речь о ее единокровном брате во Франции, понимая, как беспокоит Анну роль, сыгранная в свержении отца. Разговаривая с нею, Анна считала, что наилучшим исходом было бы восшествие брата на престол после ее смерти.
— Мадам, это было бы величайшим счастьем, я нисколько не сомневаюсь, — сказала Эбигейл. И Анна, находясь с нею, считала, что это действительно так.
Болинброк, которого Эбигейл привела к королеве, высказал то же мнение.
А вот дорогая герцогиня Сомерсетская напоминала ей об опасностях католичества. Да, конечно, королева будет счастлива, если вернет единокровного брата. Однако нельзя забывать о долге перед церковью. Отца ее изгнали из Англии, потому что он был католиком. Вернув своего брата — тоже католика, — не ввергнет ли она Англию снова в смуту?
— Англичане, — настаивала герцогиня, — ни за что не примут монарха-католика.
Это было так, с церковью приходилось считаться. Но когда Мэшем и Болинброк заводили речь о сохранении короны у Стюартов, она невольно соглашалась с ними.
Кто эти немцы? Надменная курфюрстина София! Ее сын Георг, не умеющий говорить по-английски и не желающий учиться! Жену Георга обвиняют в супружеской измене и содержат в тюрьме. У него, говорят, много любовниц. Такой ли монарх должен наследовать доброй королеве Анне?
Как все это сложно, а мистер Харли — лорд Оксфорд, некогда способный так хорошо разрешать все ее проблемы, — теперь как будто в ссоре с Болинброком, вторым после него человеком в правительстве, и, что хуже всего, с Мэшем, бывшей когда-то о нем весьма высокого мнения.
Харли теперь не внушает ей доверия, язык у него нередко так заплетается, что с трудом разбираешь слова, одежда неряшлива! Не в лучшем виде появляется премьер-министр перед своей королевой.
Она видела, как Мэшем порой смотрела на него с отвращением.
А ее сильно пугают боли, иногда вдруг наваливается усталость. О Господи! Прошли те счастливые дни, когда казалось, что с избавлением от Мальборо все трудности позади, когда здоровье ее ненадолго улучшилось.
Эбигейл лежала в постели. Близились роды, и она надеялась, что опять родится мальчик.
«Ждать осталось недолго», — думала она, но не о появлении ребенка на свет, а о том, что Оксфорд зайдет слишком далеко.
В последний его визит королева определенно заметила, что он пьян. «Глупец! Глупец!» — подумала Эбигейл, и на глаза ее навернулись слезы.
Безмозглая романтичная мечтательница. Позволила ему очаровать себя, когда была юной, наивной. Теперь она часто думала о Джоне и Саре. Как им живется? Любит ли он в изгнании свою фурию все так же нежно?
Ей ярко припомнился дом в Сент-Олбансе. Возвращение Джона. Поиск Сары нетерпеливым взглядом, а затем… долгие, жадные объятия. Торопливые шаги, стук захлопывающейся двери в спальню, улыбочки слуг.
«Ему так не терпится, что даже сапог не снимет».
Великий полководец, но прежде всего нетерпеливый любовник, своим чувством к Саре воздвиг в сердце Эбигейл Хилл недостижимый идеал.
Может, ненависть к кузине у нее от зависти? Может, она стала тем, что есть, из-за любви герцога Мальборо к своей супруге?
Любовь эта оставалась неизменной, хотя Сара не особенно ее лелеяла. Она своевольно, необузданно шла своим путем; из-за своей безрассудной глупости потерпела катастрофу и увлекла за собой мужа. Но все же он продолжает ее любить.
Вот что нужно было Эбигейл… такая любовь. Она мечтала о романтической любви и власти. Дать ей то и другое мог только один человек: Роберт Харли. Но он отказался. Болинброк? Немыслимо! Она могла бы стать на месяц его любовницей. Только ей нужно не это.
В комнату кто-то вошел.
— Сэмюэл! — произнесла она; муж придвинул стул и сел у кровати.
— Плохо себя чувствуешь?
— Скорее слегка усталой. Это естественно.
— Ты слишком много трудишься.
— А иначе что было бы с нами? — раздраженно спросила она.
Сэмюэл вздохнул: он понимал, что всем обязан жене и что не может дать ей, чего она хочет.
— Моя умная Эбигейл.
Он взял ее руку и поцеловал; она как будто не почувствовала этого.
— Извини.
Эбигейл отвернулась. За что он извиняется? За свою заурядность?
— Мне надо идти, — сказала она, — я нужна королеве. Нельзя допускать, чтобы Рыжая Сомерсет взяла на себя все мои обязанности.
— Не перетруждайся, дорогая.
— Если б я не перетруждалась… носил бы ты свой аристократический титул? Имел бы придворную должность?
— Нет, — ответил Сэмюэл. — Но в жизни существуют и другие радости.
Эбигейл раздраженно отмахнулась. Он выглядел так… какое слово тут уместнее? Самодовольно? Спесивец. Лорд Мэшем — обладатель титула благодаря усилиям жены.
Ей хотелось другого.
— Идешь к королеве? — спросил он. — Не стоит ходить в таком состоянии. Лучше проехать в кресле-каталке.
Эбигейл сделала вид, будто не слышит. Она уже много лет не слушала советов Сэмюэла.
Когда Эбигейл вышла на холодный воздух, глаза ее защипало от слез. То были слезы разочарования. Что, если б она носила ребенка другого человека, блестящего политика, любящего ее, с которым можно было бы планировать будущее, как Мальборо с Сарой.
