Маделайн смотрела на Уитни круглыми от испуга и какими-то детскими глазами. После первого порыва возмущения вмешательством Уитни она стала понимать опасность своего поведения. А что, если Уитни сказала правду о поцелуях и о том, куда они ведут? Она вспомнила, как Картер жадно приник к ее губам поцелуем, как ее охватило странное волнение, как незаметно его горячие пальцы проникали к ней под корсаж… Она побелела от ужаса, когда представила себе лицо Байрона, который в ярости кричит на нее, отказывается от нее, называет ее шлюхой и позором для семьи Таунсендов.
— Вы ничего им не скажете? — с тревогой спросила Маделайн. Растерянный взгляд девушки и ее вопрос пробудили в Уитни коммерческое чутье. Так вот чего хочет маленькая Маделайн — ее молчания! Уитни глубоко вздохнула и коварно усмехнулась. За ее молчание придется заплатить, ибо все имеет свою цену.
— Что ж, Маделайн…
Она приготовилась к важной сделке и посмотрела прямо в тревожные глаза Маделайн. И замерла. Вся дрожа, девушка кусала губы. Уитни никогда не видела Маделайн вот такой маленькой и оробевшей. Куда девались ее обычная колкость и высокомерие! И поступок ее был поступком неопытной и наивной девушки, которой только исполнилось шестнадцать лет. Вероятно, где-то под этой внешне железной Маделайн скрывается одинокая юная девушка, которая, воспитанная железными Таунсендами, казалась более взрослой и самоуверенной, чем была на самом деле.
Уитни отступила, изо всех сил сдерживая себя. Деловой порыв ее угас, когда она представила себе все последствия сделки, которую намеревалась совершить. Детский испуг Маделайн и то, что она сама осознала мгновением раньше, удивительным образом совпали. То, что теперь она узнала желание Маделайн, вовсе не значит, что она обязательно должна этим воспользоваться. Да, все имеет свою цену, Уитни с детства приучена к этому, и ее жизненный опыт доказал правоту этого утверждения. Но… может быть, в жизни есть и другие вещи, которые нельзя выменять или купить? Она повернулась, чтобы уйти, но робкий голос Маделайн остановил ее:
— Уитни… Вы… вы им все расскажете?
Уитни повернулась и задумчиво посмотрела на нее:
— Вам лучше найти дедушку и оставаться с ним. Я еще не решила.
Спускаясь по лестнице в зал, Уитни растерянно остановилась. Она только что нашла способ переманить Маделайн на сторону Гарнера — так почему же не ухватилась за него, а стала сомневаться? Она задумчиво прикусила губы и направилась навстречу Гарнеру, который с улыбкой спешил к ней.
Теперь она была Далилой, у которой было что выбирать.
На следующий день, когда к чаю вся семья, как обычно, собралась в западной гостиной, все были поражены, когда Маделайн, которая всегда очень ревниво относилась к своему положению хозяйки за столом, вдруг предложила разливать чай Уитни. Уитни помедлила, внимательно вглядываясь в лицо девушки, но не нашла ни в нем, ни в тоне неожиданного предложения ни малейшего снисхождения. Напротив, она поняла, что таким образом Маделайн приносит ей извинение в духе Таунсендов и в то же время просит о молчании. Все заметили на лице Уитни выразительную усмешку. Маделайн ответила необычно застенчивой улыбкой, выражая свою благодарность. Но только Уитни понимала все последствия принятого ею решения. В первый раз Уитни Дэниелс выпустила из рук многообещающую сделку.
Спустя два дня после бала в центральном холле Таунсенд-хауса раздались скрип сапог и бряцание сабель. Трое солдат в синих куртках и белых панталонах расхаживали по мраморному полу, поражаясь роскоши убранства, и ожидали, пока об их приходе доложат хозяину дома. Вскоре вернулся Эджуотер, проводил их в западную гостиную и проследил, чтобы там растопили камин.
Через полчаса, ближе к закату солнца, с прогулки возвратились Гарнер и Уитни и застали поджидающих их Таунсендов, Кейт и военных. Молодые супруги остановились в дверном проеме, держась за руки, оживленные и порозовевшие после прогулки. Солдаты вскочили, щелкнув каблуками и вытянувшись во фрунт.
Байрон встал и с подчеркнутым достоинством представил капитана и его подчиненных, которые приписаны к…
— К Мэрилендской дивизии, — предположил Гарнер, коротко кивнув и крепко сжав руку настороженной Уитни. — Хотя, должен признаться, удивлен, что она еще существует.
— Часть дивизии будет нести свой долг, сэр, до окончания суда и до тех пор, пока не будет устранена опасность возрождения бунта, — пояснил молодой капитан. — Я явился, чтобы поставить вас об этом в известность, а также передать поздравление президента Вашингтона.
Он достал из подсумка своего лейтенанта свернутый и запечатанный документ и с почтительной улыбкой вручил его Гарнеру.
Гарнер принял документ и, увидев среди прочих красную президентскую печать, постарался скрыть свое волнение. Байрон шагнул было к нему, но, вспомнив о достоинстве, остановился.
— Ну, нечего на него глазеть, — в волнении сказал он, поглядывая на конверт. — Открывай его, нельзя заставлять ждать посланцев самого президента!
Гарнер сломал печати и развернул толстый пергамент, уже догадываясь о его содержании. Документ был написан красивым стремительным почерком, заглавные буквы украшены алыми и золотыми завитушками. Он быстро пробежал строки, выхватывая фразы, которые могли попасть сюда из архива его семьи — «вынесение особой благодарности», «высочайшая честь», «услуги» и «признательность». Пять месяцев назад он горячо жаждал получить эти почести, которые открыли бы перед ним путь к блестящей карьере. Теперь же это были лишь лестные для него слова, украшающие дорогой пергамент.
— Ну? — Подавляя возбуждение, Байрон подался вперед. — Что там?
Гарнер протянул ему документ.
Гордое лицо Байрона порозовело от смущения, когда он стал его читать. Подталкиваемый Эзрой, он начал читать вслух:
— «Настоящим выносим особую благодарность майору Гарнеру Адамсу Таунсенду за его выдающееся исполнение долга в военной экспедиции в октябре 1794 года в западные графства Пенсильвании. — От возбуждения и радости голос его зазвучал громче. — Командуя добровольным ополчением, майор Таунсенд подавил бунт изменников и опасных преступников, угрожавших суверенитету нации, проявив личную доблесть и высокое понятие о долге и чести. За столь выдающуюся услугу стране ему приносится особая благодарность и глубокое уважение и признательность командования, правительства и соотечественников. Подписано… Джордж Вашингтон… Президент и командующий». Воцарилась восторженная тишина, затем лейтенант приказал своим людям встать во фрунт и отдать Гарнеру честь, хотя тот и не был в мундире.
