— Она не такая!
— Смотри, — позвал её майор Готц, который сидел через одного от Джона. В его руке была зажата аккуратная деревянная птичка с красивой резьбой и довольно широким хвостом. — Это свисток, — он коротко свистнул. — Дарю.
Девочка просияла. Маркус был уже тут как тут и с вожделением глядел на птичку. Он принялся всучивать Софи лошадку, до которой никому уже не было дела и умолял отдать ему свисток. Девочка держалась стойко. Такой подарок — тем более от офицера — она намеревалась беречь, как самое дорогое сокровище.
— Вот спасибо, Готц, — пробасил Хорес. — Теперь весь оставшийся вечер будем слушать свист.
— Вы куда теперь? — обратился к нему Виктор. — Ирландцы угомонились. Неужели вам дадут отдохнуть?
Хорес глянул на Патрицию.
— Дадут, — протянул он. — А, может, и не дадут. В нашей работе ни в чём нельзя быть уверенным и чемоданы лучше вообще не разбирать.
Виктор откинулся на стуле.
— Ну ладно Габе, — он одарил товарища надменным взглядом. — Он, я знаю, и в яме сырой вполне может прожить неделю — другую, но ты, — он посмотрел на Патрицию, которая понимала, что когда-нибудь её об этом спросят и уже скрестила руки на груди, выражая всем своим видом желание, чтобы от неё поскорее отстали. — Как тебя угораздило связаться с этим дикарём?
— Этот, как вы выразились, дикарь не оставил мне выбора, — она высокомерно глянула на Габриэля. — Я долго смотрела, как он мучается, лезет из кожи вон, пытаясь помочь всем. Их много. Он один и, как он сам признался, помощники рядом с ним долго не задерживаются. Ну вот я и решила остаться, чтобы помогать. Мне это решение далось с большим трудом, но теперь уже ничего не вернуть. И даже не отговаривайте.
— А, то есть ты его пожалела? — Виктор рассмеялся. — Габе, как ты допустил подобное?
Хорес развёл руками.
— А меня кто больно спрашивал-то? Пришла, говорит, остаюсь — чего хочешь делай. Я чего дурак отказываться? — сослуживцы дружно заулыбались. — А вообще, мы приехали не надолго, — Габриель мгновенно стал серьёзнее. — Дело одно закончим и махнём в Шотландию. Там сейчас неспокойно — уже командировку оформили.
— Что за дело? — поинтересовалась Адалин, глядя на подругу. Та явно не хотела отвечать.
— Ну, говори, — Хорес довольно улыбался, покачиваясь на задних ножках стула, который норовил треснуть под ним.
— Мы решили расписаться, — проговорила Пати себе под нос.
— Чего? — Адалин не расслышала.
— Расписаться решили. Чего-чего. Чтобы на Кевина документы оформить, чтобы уже все вопросы отпали. Много причин.
Все принялись поздравлять пару. Патриция хоть и хмурилась, но вскоре смирилась с этой всеобщей радостью и в общем-то была довольна, хоть и усиленно это скрывала. Она так долго создавала имидж стервозной особы, что никто не должен был догадываться о том, какая она на самом деле, кроме самого близкого человека. И всё же через несколько минут дифирамбов ей это надоело, и она спросила:
— Где всё-таки Бесс?
***
Мужчина и женщина лежали на измятой постели. Простыня свешивалась с её края, одно одеяло лежало на полу, другое — укрывало девушку по пояс. Любовники тяжело дышали, глядя в потолок и разглядывая ритмичный лепной узор, ряды которого нарушала люстра, громоздящаяся прямо посередине. Их головы находились близко друг к другу и, казалось, создавали пламя от сплетения светло-русых и ярко-рыжих локонов. Девушка повернулась на бок. Через минуту мужчина приблизился к ней и обнял.
— Выходи за меня, — тихо прошептал он.
Девушка ответила не сразу.
— Не начинай, Ларсен. Мы это уже обсуждали.
— Мне плевать на твои отговорки. Я люблю тебя, Бесс и хочу прожить с тобой жизнь.
— Джонни, — она обернулась к нему. — У меня шрамов больше, чем у тебя. В тебе говорит чувство жалости. Не хочу слушать, — она попыталась встать, но Ларсен не дал ей.
— Не надо думать за меня, Бесс. Если я говорю, что люблю тебя, значит люблю всё в тебе. И шрамами ты меня не напугаешь.
— Я не могу иметь детей!
— Возьмём из приюта.
— Крёстные не могут быть парой! — Бесс сопротивлялась, как могла. — Виктору придётся искать другого крёстного для ребёнка.
— Или другую крёстную.
— Не дождёшься! — Бесс снова попыталась высвободиться, но Джонатан удержал её и оказавшись придавленной мужским телом, девушка уже не в силах была сопротивляться. Он оказался так близко, что она почувствовала тепло его дыхания на своей шее. Ларсен взглянул ей в глаза, завладев вниманием.
— Элизабет, послушай меня. Ты можешь отшучиваться и убегать сколько угодно и это всё можно понять. Ты как никто имеешь право сомневаться и не доверять, но я говорю сейчас абсолютно искренне — позволь мне быть с тобой. Ты сделаешь меня самым счастливым человеком, и я обещаю быть мужем, достойным тебя, — он коротко поцеловал её мягкие губы.
Бесс смотрела на него и смешинка, которой она часто прикрывалась, чтобы не продолжать подобные разговоры, постепенно покидала её. Она вдруг подумала о том, как было бы приятно выбирать детские вещи не для племянников или крестников, а для своих собственных, хоть и приёмных детей. И теперь ей уже не хотелось гнать эти мысли, как несбыточные. Девушка ясно представила себя женой человека, который любит и ценит её и ей вдруг впервые в жизни захотелось плакать от счастья. Она не хотела, чтобы Джонатан видел её слёзы, а потому она обняла его за шею и прижала к себе, утопая пальцами в светлых волосах мужчины.
— Хорошо, Джонни. Я согласна, — спокойно проговорила она. — Посмотрим, что из этого получится. А теперь давай собираться. Нас ждут.
