— И пусть Он ее благословит! — воскликнул Аль-до. — Хотел бы я поглядеть, как ты ехала на своем осле. Ты, наверное, была похожа на Пресвятую Деву во время бегства в Египет.
— Ах, теперь ты уже богохульствуешь? — сурово сказала Лиза. — Здесь нет ничего смешного. Пресвятая Дева, наверное, боялась еще больше меня, потому что кругом были солдаты Ирода, а путь предстоял более долгий. Правда, муж был рядом, а я умирала от страха: вдруг ты уже уехал…
— Без тебя? Лиза, да ты с ума сошла! Я приехал сюда за тобой, и никакая сила не заставила бы меня уехать. Дорога была не слишком тяжелой?
— Она показалась мне бесконечной! Благодаря Галиме у меня было что есть и что пить, но на пути мне встречалось столько людей — одни убегали, другие шли в бой. Раз десять, не меньше, пришлось прятаться… И даже ночью пришлось идти.
— Ты умела управлять ослом?
— У меня в детстве был ослик, и я его обожала. Позже у меня были лошади, но ослика я любила больше.
— У тебя не было никаких неприятных встреч? Никто с тобой не заговаривал?
— Неприятных встреч не было, я же тебе сказала, что пряталась, как только замечала что-нибудь подозрительное. Что касается разговоров, то я знаками показывала: мол, я глухонемая… Как же я рада, что добралась!..
Голос молодой женщины едва приметно дрогнул, и Альдо крепче обнял хрупкие плечи.
— Теперь ты в безопасности, ангел мой, и я клянусь, что больше никто нас с тобой не разлучит…
— Я тебе верю, но все-таки тебе придется ненадолго меня оставить.
— Зачем? Ведь нам так хорошо здесь вдвоем.
— Конечно, но тебе придется пойти купить мне что-нибудь из одежды. Не могу же я все время ходить в махровом купальном халате.
— Я сейчас же этим займусь, только сначала попрошу принести твои вещи. Поскольку я должен был сюда за тобой вернуться, я поручил их администрации гостиницы. Все, кроме драгоценностей, — их увезла тетя Амелия.
— Отличная новость! — воскликнула Лиза. — Хотя я боюсь, что не влезу в свои платья…
— Из-за живота?
Не только. Ты не заметил, что я вообще поправилась? В последнее время меня кормили кашей из турецкого гороха с растительным маслом, инжиром, финиками, козьим сыром и сластями, истекающими медом и битком набитыми миндалем или фисташками. Я, правда, их с удовольствием ела, но от этого еще никому не удавалось похудеть! Только что в ванной я испытала такое потрясение! — простонала она. — Я больше никогда в жизни не решусь посмотреться в зеркало!
— И все же тебе следовало бы попытаться еще раз, только смотри внимательнее! Ты себе и представить не можешь, до чего аппетитно ты выглядишь со всеми твоими округлостями.
И, желая получше ее в этом убедить, Альдо подарил своей молодой жене далеко не супружеский поцелуй…
Вернувшись, в точном соответствии с предсказаниями капитана Хардинга, под вечер в гостиницу, Адальбер и Макинтир услышали от портье, что князь Морозини в настоящий момент отлучился, но приглашает их поужинать с ним чуть позже. Они немного удивились, что Альдо с такой точностью угадал, когда они вернутся, но вместе с тем почувствовали и облегчение: наверное, ему стало известно о беспорядках и он не сердится на них за это стремительное возвращение. Зато его приглашение на ужин удивило их куда сильнее: они-то воображали, будто он, глубоко несчастный, сидит, забившись в уголок своей комнаты и окружив себя таким облаком дыма, что и не продохнешь.
Тем не менее в назначенный час оба, одетые с иголочки, появились под олеандрами на террасе, освещенной мягким светом небольших ламп на украшенных цветами столиках. Метрдотель провел их в самый дальний конец террасы, и там их ожидало потрясение, какого ни тому, ни другому в жизни до сих пор испытать не довелось. Они увидели Альдо в белом смокинге, припавшего губами к руке ослепительной красавицы, при виде которой оба лишились дара речи: Лиза, чудесно причесанная, с золотыми шпильками в собранных в низкий узел волосах, одетая в нечто вроде вышитой золотом далматики из белого шелка, ослепительно улыбалась, протягивая к ним свободную руку, унизанную множеством золотых браслетов, — Альдо только что подарил их вновь обретенной жене, опустошив ради нее лавочку йеменского ювелира. Из тех драгоценностей, которые были на ней во время похищения, у Лизы осталось только обручальное кольцо…
Окаменев от изумления, Макинтир застыл в неподвижности.
— Это… это сама царица Савская! — еле выговорил он. Но у Адальбера радость уже взяла верх над изумлением.
— Нет. Это Лиза! Наша Лиза! — закричал он и бросился ее целовать.
— Ну да, конечно, она! — смеясь, сказал Альдо. — Она вернулась совсем одна, как большая, и верхом на ослике!
Ужин прошел не только весело, но и очень увлекательно, потому что каждый рассказывал о своих приключениях, которые в этой роскошной и спокойной обстановке казались волшебными сказками, но пережитые трудности, тревоги и страхи уже забывались, их заслоняла радость, ведь они снова были вместе…
Едва заметив беременность Лизы, Адальбер немедленно потребовал, чтобы ему оказали честь стать крестным отцом.
— Эта честь по праву принадлежит вам, — сказала Лиза, — только, я думаю, нам понадобится еще один крестный, потому что у нас скорее всего будут близнецы! Хотите ли вы стать крестным отцом, лейтенант Макинтир?
Молодой человек отчаянно покраснел, пробормотал что-то неразборчивое, но и без слов стало понятно, что он бесконечно счастлив при одной мысли о том, что таким образом займет хоть крохотное место в жизни женщины, навсегда покорившей его сердце.
В воздухе уже плыл аромат кофе, и высокие суданцы в белых балахонах скользили в своем бесшумном танце, когда к Морозини приблизился грум и, поклонившись, протянул конверт на серебряном подносе:
— Письмо для его сиятельства!
Лиза застыла с бокалом шампанского в руке, широко раскрыв глаза.
— О нет! — почти с болью простонала она. — Только не сейчас!..
Взяв письмо, Альдо положил другую руку на руку жены:
— Я же сказал тебе, что больше никто не сможет нас разлучить.
Он быстрым движением вскрыл конверт, развернул листок и пробежал глазами письмо без обращения.
«Мне очень хотелось бы снова с вами встретиться, — говорилось в нем. — Что вы думаете насчет сентября в Париже? Там, насколько мне известно, будут выставлены на продажу кое-какие прелестные вещицы. Мне давно кажется, что мы с вами созданы для того, чтобы ладить друг с другом!..»
Подписи тоже не было, ее заменял маленький рисунок пером, изображавший длиннохвостую сороку.
— Ну, что? — нетерпеливо спросила Лиза чуть охрипшим голосом.
Альдо нежно улыбнулся ей, поднес к губам ее внезапно похолодевшую руку, поцеловал в ладонь, потом, снова взяв письмо, разорвал его в мелкие клочки и бросил их в пепельницу.
