В ответ он фыркнул пренебрежительно, но, думаю, был доволен похвалой.
— Это всего лишь набег, Саксоночка. Я к ним привык с четырнадцати лет. Это так, забава. Совсем другое дело, если сражаешься с тем, кто по-настоящему хочет тебя убить.
— Забава, — повторила я ослабевшим голосом. — Вот уж действительно.
Он обнял меня сильнее, одна рука скользнула вниз, к подолу моей рубашки. Стало ясно, что горячка недавнего сражения обратилась теперь в иной вид возбуждения.
— Джейми! Только не здесь! — Я отодвинулась и одернула подол.
— Ты устала, Саксоночка? — озабоченно спросил он. — Не беспокойся. На этот раз недолго.
Он работал уже обеими руками, задирая мне подол.
— Нет! — решительно заявила я, помня о двадцати мужчинах, лежащих в нескольких футах от нас. — Я не устала, но рядом с нами спят двадцать человек!
— Недолго они проспят, если ты будешь продолжать разговор. — Он навалился на меня, коленом раздвинул мне ноги, и я почувствовала, что поддаюсь — даже не ему, а себе. Двадцать семь лет хорошего воспитания уступили позиции тысячелетнему инстинкту. Разум восставал против того, чтобы мною овладели на голом камне, поблизости от спящих солдат, а тело с этим мирилось и, более того, отвечало на призыв. Джейми поцеловал меня долгим и глубоким поцелуем и шепотом повторил, что это «не будет долго». Он сказал правду — все кончилось быстро, и он лежал теперь рядом, положив руку мне на грудь, руку нежную и тяжелую. Повернув голову, я увидела смутную фигуру часового, привалившегося к камню по ту сторону костра. Часовой тактично отвернулся и сидел спиной к нам. Я была настолько ошарашена этим, что даже не смутилась. Вяло подумала, не буду ли чувствовать себя неловко завтра утром, — и провалилась в сон.
Наутро все вели себя как обычно, разве что двигались немного скованно после вчерашней стычки и спанья на голых камнях. Настроение у всех было бодрое — даже у тех, кого ранили. И оно улучшилось еще больше после того, как Дугал объявил, что поездке нашей конец возле вон той рощи, которая виднеется даже отсюда, с края нашего каменного уступа. Там мы можем напоить лошадей, дать им попастись и отдохнем немного сами. Я подумала, не помешает ли такое изменение планов свиданию Джейми с таинственным Хорроксом, но Джейми, услыхав объявление, не проявил никакого беспокойства.
День был облачный, но не дождливый, и воздух теплый. Когда был разбит новый лагерь, лошади обихожены, а я осмотрела раненых, каждого предоставили самому себе: хочешь — спи на травке, или охоться, или полови рыбу… а можешь и просто поваляться, вытянув ноги, уставшие от седла.
Я сидела под деревом и разговаривала с Джейми и Недом Гоуэном, когда к нам подошел один из солдат и бросил что-то Джейми на колени. Оказалось, что это кинжал, в рукоятку которого вставлен лунный камень.
— Это твой? — спросил солдат. — Я его нашел нынче утром среди камней.
— Я, должно быть, выронила его во время всей этой суматохи, — сказала я. — Все равно я понятия не имела, как с ним обращаться. Чуть не поранила себя, когда попробовала им воспользоваться.
Нед строго поглядел на Джейми сквозь очки.
— Ты отдал ей нож и не научил, как им пользоваться?
— Времени не было в тех обстоятельствах, — возразил Джейми в свою защиту. — Однако Нед прав, Саксоночка, ты должна научиться обращению с оружием. Мало ли что может произойти в дороге, как мы убедились вчера вечером.
Меня немедленно препроводили на полянку, и урок начался. Заметив движение, некоторые из Макензи пришли посмотреть, в чем дело, и остались, чтобы давать советы. В самое короткое время я была окружена полудюжиной инструкторов, которые горячо спорили о сложных вопросах техники. После долгой дружеской дискуссии все сошлись на том, что самый большой мастер кинжала — Руперт, и он стал моим преподавателем.
Он нашел относительно ровную площадку, без камней и сосновых шишек под ногами, где удобно было показывать приемы обращения с кинжалом.
— Глядите, барышня, — сказал он и уравновесил кинжал на среднем пальце таким образом, что до конца-рукоятки оставалось примерно около дюйма. — Вы должны его держать в точке равновесия, тогда он придется удобно вам по руке.
Я попыталась сделать то же самое со своим кинжалом. Когда у меня это хорошо вышло, Руперт объяснил мне разницу между ударом сверху и более хитрым ударом снизу.
— В общем, вам следует бить снизу, верхний удар хорош, если вы нападаете на кого-то сверху, с силой. — Он окинул меня изучающим взглядом и покачал головой: — Для женщины у вас рост высокий, но, даже если вы дотянетесь до шеи, вам не хватит силы вонзить кинжал глубоко, разве что тот, в кого вы метите, будет в это время сидеть. Лучше бить снизу вверх.
Он поднял подол рубахи, обнажив волосатое брюхо, уже вспотевшее.
— Вот сюда, — показал он на углубление под грудиной. — Самое подходящее место, ежели вы находитесь лицом к лицу. Нанесите удар снизу вверх и вовнутрь со всей вашей силой. Тогда попадете прямо в сердце, и через минуту или две вашему врагу каюк. Главное не наткнуться на грудную кость, она ведь опущена ниже, чем кажется на вид, и если ваш Кинжал в нее воткнется, хотя бы в самый кончик, он не слишком побеспокоит вашу жертву, а вы останетесь без оружия во власти врага. Мурта! У тебя спина тощая, иди сюда, мы покажем барышне, как наносить удар в спину.
Повернув упирающегося Мурту, он стянул с него рубаху и обнажил узловатую спину с выпирающими ребрами. Ткнул толстым указательным пальцем под нижнее ребро справа, так что Мурта вскрикнул от неожиданности.
— Вот оно, нужное место — с обеих сторон. Видите, тут ребра, и попасть в опасное для жизни место трудно, когда бьешь в спину. Если вы сумеете протолкнуть нож между ребрами, тогда другое дело, но такому научиться куда труднее, чем вы думаете. Но здесь, под ребрами, вы наносите удар прямо в почку. Бейте сильнее, и он у вас повалится, как камень.
После этого Руперт заставил меня наносить удары по-разному и из разных положений. Когда он выдохся, все прочие мужчины по очереди разыгрывали роль жертвы, но было совершенно ясно, что мои усилия их смешат. Тем не менее они покорно падали на траву, поворачивались ко мне спиной, чтобы я могла напасть на них «из засады», или, наоборот, подступали ко мне сзади, или же делали вид, что собираются задушить меня, в то время как я наносила удар в живот.
Зрители всячески подбадривали меня криками, а Руперт все твердил, чтобы я не отступала назад в решающий момент.
— Делайте выпад как следует, барышня, — говорил он. — Когда дело дойдет до настоящей схватки, отступать и пятиться нельзя. Если кто-нибудь из этих увальней не сумеет вовремя увернуться, он получит по заслугам.
