Крофт неистово замахал рукой ему вслед, но он не видел этого. Маркиз распахнул дверь и сердито закрыл ее сапогом. Он направился прямо к камину, почему-то не задумавшись, отчего в нем так сильно полыхал огонь, и протянул руки к теплу.
— Ты вовремя возвратился, Джейсон. Я должна сказать тебе, что, пока тебя не было пять дней, слуги начали сомневаться в моих словах. И Крофт снова запил. Это говорит о том, что он тоже принял меня за обманщицу.
От звуков знакомого голоса маркиз повернулся так резко, что пришлось ухватиться за край каминной полки, чтобы не потерять равновесия. Целую минуту он молча глядел на Хэтти — не в состоянии вымолвить ни единого слова.
Она стояла не двигаясь, положив руки на спинку кресла. В модном палевом платье и с желтой бархатной лентой в светлых волосах она выглядела очень красивой, только слишком бледной и серьезной.
— Ты? Это ты, Хэтти? Ты здесь! Я не верю своим глазам. И ты все это время была в Торстон-Холле?
— Да, — сказала она, медленно приближаясь к нему. — Я заставила тебя беспокоиться. Если хочешь, отругай меня. Я не буду останавливать тебя, Джейсон. Прости меня, пожалуйста.
— Да, я собирался накричать на тебя, вытрясти из тебя душу и потом зацеловать до бесчувствия. Черт знает что! Я думал, что с ума сойду от тревоги. С самого начала у меня все не клеилось. Приехал в Белшир-Манор — тебя там нет, поехал в дом Джека в Херефордшире — то же самое. Сколько молитв я прочитал за эту неделю! Я, наверное, теперь вполне сойду за методиста.
Он распахнул ей свои объятия, прижал к сердцу и зарылся лицом в дурман ее волос, крепко обнимая, словно боясь, что она опять исчезнет.
— Право, Джейсон, мне очень жаль, — прошептала она, отнимая голову с его плеча и виновато заглядывая ему в глаза. — Потсон сказал мне, куда ты уехал. Лорд Гарри не долго думая хотел броситься за тобой вдогонку, но я его остановила. Я подумала, что будет неразумно, что мы оба начнем колесить по дорогам Англии. Пожалуйста, прости меня за то, что я поступила так глупо. Я просто не знала, что мне делать. На меня сразу свалилось столько всего, что я ничего не соображала. Первое, что мне пришло в голову, — это Торстон-Холл. Твой дом и ты. Больше я ни о чем не думала.
Он хотел было, между прочим, спросить ее, какого дьявола ей нужно было разговаривать с Потсоном, но ему безумно хотелось целовать ее. Он хотел целовать ее рот, упрямый подбородок, кончик носа и душистые волосы. Он хотел вдыхать ее запах и ласкать ее грудь. «Боже, если бы с ней что-то случилось…»
— Ты простишь меня, Джейсон? — спросила она и, не дав ему ответить, привстала на цыпочки и закрыла ему рот своими губами.
Она чувствовала легкие, как перышко, прикосновения его губ. Одновременно его руки гладили ее и настойчиво притягивали к себе. Ей было приятно прижиматься к нему, ощущать его тепло и необычные изменения, происходившие в его теле. Они изумляли ее и доставляли ей удовольствие.
Прошло несколько секунд, прежде чем он отпустил ее и заглянул ей в глаза. В них было что-то непонятное, чего он раньше никогда не видел, — грустное и мечтательное. Он с нежностью поцеловал ее в кончик носа, потом в подбородок и мягкие завитки у висков. Усталость и тревога, окутывавшие его, точно мантия, исчезли, и у него вырвался ликующий крик.
Она тихо засмеялась:
— Это значит, что ты простил меня?
— Это значит, что я благодарен судьбе за то, что она дарит мне счастье до конца моих дней.
— А вы ничего не хотите пообещать мне, ваша светлость?
— Я, как безумный, кричу от восторга, я рад, что с тобой все в порядке, а ты, бессовестная, смеешь называть меня «ваша светлость»?
— Я думаю о нашей помолвке, Джейсон. Обещай мне, что будешь искренним. Если у тебя есть какие-то сомнения, если тебя угнетает содеянное моим отцом, ты не должен упорствовать. Я не хочу, чтобы ты думал, будто я вцепилась в тебя и хочу насильно женить тебя на себе, как Элизабет.
— Ни слова больше.
Не отрываясь от ее губ, он ласкал ей грудь и живот. Потом остановил руку внизу, ощущая сквозь платье жар ее тела, зная, что до нее тоже доходит тепло его руки.
— Если ты еще раз сравнишь себя с Элизабет, я отшлепаю тебя. Вот увидишь, я сделаю это, Хэтти. Запомни, ты не Элизабет. К тому, что сделал твой отец, мы оба относимся одинаково. Жаль только, что это причиняет тебе такие страдания. Но мы с тобой должны смириться с этим. Очень скоро я получу специальное разрешение, и мы поженимся.
— Хорошо, — сказала она, награждая его обезоруживающей улыбкой и снова подставляя лицо для поцелуев. — Милый, — говорила она, с удовольствием позволяя ему кусать ей ухо, — ты же устал с дороги. Ты, наверное, готов съесть быка от голода и соскучился по горячей ванне. Позвонить Крофту?
— Не надо. Это животное скорее всего в погребе. Пьет мой херес. Я бы давно уже выгнал его, но рука не поднимается. Черт побери, он здесь живет с момента моего рождения.
Она поцеловала его и сказала:
— Пока твой драгоценный Крофт был трезвым, он держался очень настороженно. Клянусь тебе, он принимает меня за одну из твоих любовниц.
— Ах, ему еще, оказывается, и до этого есть дело? Я ему покажу! Я не собираюсь спокойно смотреть, как он будет красть шампанское с нашего свадебного завтрака. Ну его к черту, Хэтти! Скажи мне, прежде чем я выйду из ванной, когда ты видела Потсона? Ведь это он послал меня в Белшир-Манор. Прибежал ко мне и заявил, что ты «собрала вещички» и убежала.
— Я действительно упаковала чемодан и купила билет на дилижанс до Суссекса. Но утром я поняла, что мне нечего делать в Белшир-Маноре. В то же время я не могла заставить себя вернуться в отцовский дом. Поэтому я нанесла прощальный визит лорду Гарри, а потом послала Потсона к отцу с запиской. Я написала ему, что получила новое приглашение от леди Алисии посетить Торстон-Холл. Потсону понравилась эта мысль, хотя он чувствовал себя ужасно виноватым, что отослал тебя в другой конец Англии.
— Тебе придется возместить мне все издержки.
— Звучит забавно. Можно услышать, каким образом?
— А вот таким. — Он наградил ее поцелуем и потом резко отстранился от нее. — А теперь, скажи-ка мне, лорд Гарри наконец согласен вернуться в свою берлогу?
— Похоже, у него нет выбора, — с явной неохотой ответила она. — Он должен исчезнуть. Я отпущу его, Джейсон, хотя мне очень жаль расставаться с ним. Лорд Гарри был свободен. Он мог делать все, что было угодно его душе: стрелял в «Мэнтоне», метал банк и пил вино в «Уайтсе». Он даже захаживал в бордель. Генриетта Ролланд ни за что в жизни не могла бы позволить себе этого.
— Генриетта Кэвендер.
— Никакую женщину, даже с фамилией Кэвендер, никогда бы не приняли ни в «Уайтсе», ни в «Мэнтоне», ни у Джентльмена Джексона, ни в доме у леди Бакстел…
