Маргарита передала Фулька на руки няне и разгладила платье.
– Кстати о короле! Ты вряд ли слышала последнюю потрясающую сплетню.
– Какую?
Маргарита наклонилась, ее карие глаза зажглись заговорщицким огнем.
– Гаю Фокомбергу отказано от двора. Как-то случилось, что они ужасно поссорились с королем, и Ратстоув посмел назвать его рогоносцем.
– Не может быть! Маргарита ухмыльнулась.
– Ну, возможно, так оно и есть. Во всяком случае при дворе причину изгнания Фокомберга толкуют именно так. По слухам, с Генрихом случился один из самых сильных припадков гнева: его лицо стало ярко-малиновым, а глаза чуть не выскочили из орбит. Даже боялись за его здоровье.
– А Фокомберг?
– Как ни странно, он уехал из Лондона довольно спокойным. Но ты знаешь этого человека – он не простит Генриху, а будет строить козни каждую минуту, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление.
– По крайней мере отношения между Ричардом и королем пошли совсем по другому руслу, – сказала Астра, слегка встревоженная. – Мне невыносима мысль, что Генрих может иметь на душе что-то против мужа. Как показывает опыт моего отца – ссориться с королями опасно.
Маргарита пожала плечами.
– Генрих сделан из другого теста, нежели Джон. Находятся люди, которые поговаривают, что если бароны со своими подданными соберутся против него, король будет вынужден удовлетворить их требования.
Астра всполошилась:
– Неужели бароны хотят пойти войной против короля?
Маргарита кивнула:
– Вилли говорит, что возбудить недовольство армии будет очень легко, если Генрих не умерит аппетиты своих жадных родственников и не улучшит собственный взбалмошный характер.
– Война! Какой ужас! Ведь от нее пострадают не только такие, как Ратстоув, но и обыкновенные люди.
– Не трусь, Астра. Вилли сказал, что на разбирательства между Генрихом и баронами уйдет много времени. У баронов нет вождя, и под началом такого человека, как Ратстоув, они никогда не объединятся. – Маргарита сделала паузу и аккуратно разгладила свои темные кудри. – Боже мой, почему мы говорим о таких пустяках. Я не видела тебя несколько месяцев. Ты должна рассказать мне все, что случилось после возвращения Ричарда.
– Ну рассказывать почти нечего, Маргарита. Ричард и я живем очень тихо. С тех пор мы не были при дворе. Ричард хотел вернуться в Лондон несколько недель назад, но я плохо себя почувствовала из-за ребенка, и он не решился оставить меня.
– Ты больна? – Маргарита в тревоге сжала ее руку.
– Нет, ничего страшного, – успокоила ее Астра. – Обычная тошнота первых недель. Повитуха даже сказала, что это хороший знак, значит, с ребенком все в порядке.
– Дорогая Астра, как ужасно. Я чувствовала себя прекрасно до самых последних месяцев. Потом, правда, меня разнесло, как последнюю свинью. – Она скорчила гримасу. – Я была просто счастлива, что не интересую Вилли с этой точки зрения. Иначе от смущения я бы не смогла зайти в спальню. Никогда не воспринимала себя такой отвратительной, как тогда.
– А я совсем не чувствую себя отвратительной. Ричард говорит, что я выгляжу соблазнительной как никогда, и я верю, что, по крайней мере, для него это так.
– Ну конечно, Ричард просто обожает тебя. До сих пор не могу поверить в произошедшие с ним перемены.
Надменного, неистового рыцаря больше не существует; теперь Леопард – милое, мягкое существо, совсем как котенок.
– Только не в постели, – застенчиво призналась Астра. – Там он остался таким же, как раньше.
– В самом деле, Астра? Но вовсе не обязательно мне об этом хвастать. Вилли и в самом деле оказался очень снисходительным мужем, и я нашла себе любовника, которым вполне довольна.
– Как идут дела у вас с Вилли? – осторожно спросила Астра.
Маргарита улыбнулась.
– Я же сказала тебе: он очень снисходителен. Он так заботится о моем счастье, что иногда даже превосходит моего отца. Ты оказалась права, милая. Я ни о чем не жалею. Вилли подходит мне так же, как и любой другой мужчина.
– Так ты довольна, Маргарита? – спросила Астра. – Прошел год с тех пор, как мы покинули Стаффорд. Ты счастлива тем, как все обернулось?
– Да, пожалуй. Я встрётила большую любовь, как и ты, но, возможно, не предназначена для нее. Мне кажется, я слишком эгоистична. Так или иначе, мы славно провели время, Астра. Что еще можно хотеть?
«Действительно, что еще?» – подумала Астра, поглаживая свой слегка раздувшийся живот. У нее красивый, любимый муж, вот-вот появится ребенок. Чего еще можно желать?
В зал вошел Ричард. Он охотился с Вилли, его лицо раскраснелось, а волосы очаровательно растрепались на ветру. Он наклонился к жене, обвел ленивым властным взглядом ее цветущее тело и игриво посмотрел на нее.
– Вы, леди, проскучали прекрасный денек. Пойдем со мной, Астра. Порадуешься солнцу и нежному ветерку.
Она с минуту понежилась в лучах его глаз, затем посмотрела на Маргариту. Подруга понимающе усмехнулась.
– Ну иди, Астра. Я не могу держать порознь таких страстных голубков.
Астра встала и отложила работу. Ричард под руку повел ее к двери.
– Хотите проехаться верхом, мадам? – спросил он, когда они вышли на широкий двор.
– Пожалуй, нет, – ответила она с улыбкой сожаления. – Когда я брала уроки верховой езды в прошлом году, то поняла, что не создана быть наездницей. Я каждый раз умирала от страха упасть с лошади.
– Мы можем ехать на дамском седле. Кисмет не будет против.
Астра посмотрела на мужа.
– Что ты замышляешь, Ричард?
– Почему я должен что-нибудь замышлять? – невинно спросил Ричард.
– Ты и сам знаешь, почему. Всегда заманиваешь меня в укромный уголок, чтобы обойтись как обычно.
Ричард ухмыльнулся:
– Ну и что же нам делать? Ведь стыдно проводить такой прекрасный день в доме.
– Ну хорошо, испорченный нахал. Тогда пойдем в сад.
Поместье Торнбери было старым родовым гнездом с таким же, как в Риверсмере, заброшенным садом. Астра шла за Ричардом, минуя разросшиеся розовые кусты и нависающие ветви дуба, пока они не добрались до оранжереи. Яблони стояли в цвету; и благоухающие белые облака парили над ними, как в прекрасном сне. Ричард повел жену под прекрасную крону огромного, сучковатого дерева и привлек к себе.
– С тобой я, как в раю, Астра, – сказал он мягко.
– Ты вряд ли заслужил рая, – пошутила она, дотрагиваясь пальцами до его тонких, шелковистых волос. – Такой грешник, как ты, достоин гореть в аду веки вечные.
– Да, но я уже искуплен. Один прекрасный ангел когда-то взял под опеку мою душу и все еще держит ее в надежном месте.
– А ты уверен, что это был ангел? Он откинулся на спину, чтобы видеть ее лицо, и улыбнулся.
