— Я не хотел навязываться. Вспомни первое же наше объятие. Даже самое осторожное прикосновение вызвало у тебя тошноту! Я думал, что противен тебе сверх всякой меры.
— Объясню и это. Когда в ту ночь ты обнимал меня, мне казалось, что это не твои руки, а Найджела.
— И это должно меня утешить?
— Я и не собиралась утешать. Если бы речь шла об утешении, я выдумала бы что-нибудь такое, что бальзамом пролилось бы на твою душу. Я хочу, чтобы мы поняли друг друга, Джерри. Я сказала тогда, в первый твой день в Линфилде, что мне легче простить, чем забыть. Я и сейчас повторяю это, но многое изменилось с тех пор. Теперь я придаю меньше значения тягостным моментам нашего прошлого и с большим удовольствием вспоминаю только хорошее. Мне кажется, ты остановил мое падение в бездну отчаяния, как остановил падение этой фигурки на пол, где она могла разбиться вдребезги.
Джерри подумал, что был прав: он не заслуживает такой девушки, как Рахаб Маклеллан. Но он мудро поостерегся высказывать это. Если его любимая до сих пор не заподозрила этого, надо постараться, чтобы все оставалось как есть.
Он вплел пальцы в волны рыже-каштановых волос и перебирал их, ловя тихие вздохи удовольствия. Они оставались в этой позе очень долго. Джерри держал Рэй бережно, как фарфоровую статуэтку. Когда его рука соскользнула ей на шею, колокольчики предостерегающе зазвенели.
— О дьявол! Эта штука все еще здесь!
— Джерри… я хочу забыть. Сделай так, чтобы я забыла.
— Но, Рэй! Боюсь, ты не…
Девушка заставила его умолкнуть, прижав пальцы к губам. Чуть погодя она ощутила, как кончик языка скользит по подушечкам — едва заметно, словно пробуя их на вкус. Она убрала руку, помедлила и погладила подбородок Джерри, потом щеки. На одной из них осталось плохо выбритое место. Рэй потянулась выше, проследила линию лба, позволила ресницам щекотно вспорхнуть вдоль ее ладони. Джерри все это время оставался неподвижным. Рэй мысленно улыбнулась такой сдержанности. Джерри давал понять, что учится владеть собой, и это трогало. Приподнявшись на цыпочки, Рэй коснулась губами его губ. Это был поцелуй-обещание. Когда Джерри потянулся к ней, она отстранилась — не из страха, а из желания поддразнить.
— Ах нет, милорд, вы уж чересчур о себе возомнили. Не надейтесь, что я сама, по доброй воле упаду вам в объятия. Вам придется долго этого добиваться. Для начала почитайте мне стихи.
— Что ж, извольте!
Как белой розы нежный цвет,
Чиста краса твоя,
Она прекрасна, как рассвет,
Как песня соловья.
— Вы хорошо начитанны, милорд, и я чувствую, что готова сдаться на милость победителя. — Рэй, смеясь, расстегнула пуговки жилетки и сдвинула ее с плеч Джерри. — Я бы слушала и дальше, но боюсь, закружится голова.
Джерри с облегчением вздохнул: сейчас он не сумел бы вспомнить других стихов. Он бросил жилетку на кресло, подхватил Рэй на руки и понес к кровати. Рэй обхватила его за шею, прижалась как можно крепче и поцеловала в губы. На миг Джерри забыл, что собирался делать, и застыл, потрясенный до глубины души. Когда они уже лежали в постели, прижавшись друг к другу, он все еще не мог до конца осознать, что все происходит на самом деле.
— Нам совсем не обязательно заниматься любовью, милая. Может быть, поцелуя на сегодня достаточно.
Рэй поняла, что Джерри уступает инициативу, дает шанс отступить, если она все еще не уверена, что хочет близости. Но сомнения остались в прошлом. Не утруждаясь заверениями, она принялась раздеваться. Лишь в самый последний момент, прежде чем сбросить сорочку, она задула свечу. Теперь комната освещалась догорающим в камине пламенем. В этом неверном свете лицо Рэй казалось лукавым и чувственным, а улыбка — загадочной.
Джерри обзел ее глазами. Груди, когда-то напоминавшие ему половинки наливных яблок, были теперь полнее, и хотя талия оставалась по-прежнему тонкой, живот округлился-в уютном коконе лона покоилось будущее дитя. Казалось удивительным, что такое тоненькое, изящное тело уже лелеет в себе другую жизнь, что между этими округлыми, но внешне хрупкими бедрами может уместиться ребенок.
— Милорд, — лукаво сказала Рэй, — поступайте как знаете. Как благородно с вашей стороны предлагать мне невинную ночь вдвоем, но не забудьте, что я все равно своего добьюсь, у меня совсем другие намерения!
Джерри с готовностью сдался и позволил Рэй раздевать его. Это был долгий и приятный процесс, потому что она обследовала и ласкала все, что появлялось из-под одежды. В конце концов, из опасения совершенно потерять над собой власть, ему пришлось схватить Рэй в объятия, опрокинуть и прижать к постели. Браслет оказался под ней и больно впился в спину.
— Постой! — Рэй приподнялась, вытянула за цепочку проклятую вещицу и надела на руку Джерри. — Ну вот, теперь ты в моей власти! Ты ко мне прикован!
Он нашел занятным то, как она повернула все с ног на голову, и когда перевел взгляд с браслета на лицо Рэй, глаза его были не менее лукавыми, чем у нее.
— Это излишне. Ты приковала меня к себе давным-давно. Это было в один прекрасный весенний день на берегу Гудзона. А знаешь чем? Тем, что предложила копать для меня червей! Ни одной женщине это и в голову бы не пришло.
— Мне показалось, что ты воспринял это не столь благосклонно, — ехидно заметила Рэй. — Ты был возмутительно невежлив!
— Знаю.
Джерри привлек ее к себе и стал целовать снова и снова. Его медленные, чуточку ленивые поцелуи напомнили ей сон, увиденный тем неожиданно теплым днем, когда она уснула на обломке скалы. Сладкая дрожь прошла по ее телу.
— Перестать?
— Нет, что ты! Наоборот!
Джерри накрыл ладонью ее грудь. Она была тугой, слегка располневшей, сосок казался припухшим. В этом была особая прелесть новизны. Рэй снова затрепетала. Он ощутил, как ее груди наливаются истомой. Рэй раздвинула ноги.
Джерри заполнил ее медленно, с наслаждением. Он смотрел ей в лицо, пытаясь уловить эмоции. Рэй ощутила взгляд, ресницы ее опустились.
— Нет, позволь мне видеть твои глаза, — попросил Джерри. — Я должен знать, что для тебя это и в самом деле наслаждение.
Веки ее приподнялись, и они заглянули в глаза друг другу. Каждый увидел все, о чем мечтал. Даже Рэй прочла в этом обычно непроницаемом взгляде мысли и чувства Джерри…
Много позже, когда дремота уже подстерегала влюбленных, Джерри приподнялся, чтобы убрать с лица Рэй растрепанные волосы. На глаза ему попался браслет.
— Теперь ты знаешь, что мое сердце приковано к тебе. Может, руку можно оставить свободной? — поддразнил он.
— Это для гарантии.
— А если без шуток, я буду более чем счастлив, когда история с господином и рабыней наконец закончится. Завтра… нет, уже сегодня! Полночь давно миновала.
