Кэтрин Харт - Пепел и экстаз

— Если бы ты любил ее по-настоящему, все это не имело бы для тебя никакого значения. — Жан сплюнул, пытаясь освободить рот от крови. — Ты не заслуживаешь этой женщины, Рид! Твоя собственная глупость и гордыня ослепляют тебя, мешая видеть, чего она стоит!

Вскоре в город прибыли войска генералов Коффи Кэрролла, и Джексон получил наконец долгожданное подкрепление. За три дня до Рождества англичане пересекли озеро Борн и ночью под прикрытием темноты захватили находившуюся всего в восьми милях от Нового Орлеана плантацию, откуда, к счастью, все давно уже перебрались в город.

Забыв на время о вражде, Жан с Ридом объединили свои силы, чтобы во главе с Джексоном нанести внезапный удар по англичанам, пока те не успели перегруппироваться и двинуться к городу.

Они атаковали засевшего на плантации неприятеля и при поддержке шхуны «Каролина», поливавшей огнем побережье и британские суда, разгромили его наголову. Англичане поспешно отступили, и хотя все понимали, что это еще не конец и основное сражение впереди, настроение у всех было приподнятое.

Через несколько дней траншеи вокруг Нового Орлеана, как и площадки для установки орудий, были готовы.

Все это время Рид с Жаном, несмотря на кипевшую в их душах ненависть друг к другу, сохраняли хладнокровие, не давая ей выплеснуться наружу.

Сидя на койке в своей крошечной палатке, внутрь которой со всех четырех сторон просачивалась грязная жижа, Рид думал о доме. Был канун Рождества, и он гадал, что делали сейчас Кэтлин и дети. Находились ли они в церкви? И у кого — у Сьюзен или у своей тети Барбары — остановилась в городе Кэтлин? Рид устало потер лоб. Черт, как же ему хотелось оказаться сейчас дома! Никакая ссора с Кэтлин не могла идти в сравнение с этим разъедающим душу мучительным одиночеством.

Он осторожно опустился на койку, придерживая одной рукой перевязанный бок. В мозгу у него вновь зазвучали слова Жана. Может, он и вправду был слепым, глупым, но при одной только мысли, что Кэтлин, возможно, носит под сердцем ребенка Жана, его охватывало отвращение. Тяжело вздохнув, Рид закрыл глаза.

Кэтлин сидела, глядя на едва тлеющие уголья в камине. Было уже поздно, и все давно улеглись, чтобы как следует выспаться перед Рождеством. Из-за ее близких родов, все — и Бейкеры, и Тейлоры — приехали на праздники в Эмералд-Хилл.

Кэтлин перевела взгляд на разложенные под елкой подарки. Рано утром Андреа и Катлин, вместе со своими кузенами, все переворошат здесь, разбрасывая по всей комнате ленты и оберточную бумагу, и дом мгновенно огласится веселым смехом и радостными криками. И после этого под ветвями останутся лишь те подарки, что все они приготовили для Рида.

Сама она сшила Риду в подарок шоколадного цвета домашнюю куртку и купила в тон ей тапочки. Помимо этого она разыскала в одной антикварной лавке изумительную резную табакерку и наполнила ее его любимыми сигарами. От Катлина Рид получит кружку, а Андреа решила подарить своему любимому папочке синий галстук. Все это так и будет лежать здесь, ожидая Рида, когда бы он ни вернулся.

Были здесь и два подарка ей самой от Рида. Мэри принесла их еще в начале недели. Очевидно, он приготовил их для нее перед отъездом в Новый Орлеан. Но никакие подарки не могли заменить его самого. Кэтлин вздохнула. Она бы многое отдала за то, чтобы он был сейчас здесь, рядом с ней, даже если бы это означало новую ссору. Возможно, хорошая перебранка была именно тем, в чем она сейчас нуждалась, чтобы выйти наконец из охватившей ее апатии.

Ребенок ударил ножкой, заставив ее опустить глаза на свой огромный живот. Поглаживая живот круговыми движениями, Кэтлин постаралась его успокоить. Не пройдет и нескольких недель, как она будет держать это дитя на своих руках. Страх ледяной рукой сжал сердце Кэтлин. Но ее тревожили не сами роды, а то, как сложатся после этого их с Ридом отношения. Если ребенок будет походить на Жана, то Рид ее никогда не простит, а если нет, то, возможно, она сама не сможет простить Риду того, как он относился к ней все эти месяцы. Временами она ненавидела его почти так же сильно, как любила. Кэтлин снова вздохнула. Как бы там ни было, ей не оставалось ничего другого, как только ждать. Но каким бы ни был исход, она будет любить этого ребенка и защищать его, не жалея собственной жизни.

Рождественское утро выдалось ярким и солнечным. Кэтлин стояла у окна спальни, глядя, как восходит солнце, и думала о Риде. Может, в Новом Орлеане он тоже сейчас смотрит на небо, наблюдая за восходом солнца? И как там все у него? Виделся ли он с Элеонорой? Не встретил ли он случайно Жана? Или Доминика? Напали ли уже на них англичане? Не истекают ли сейчас люди кровью под этим ярким солнцем? И нет ли среди них Рида? Как жаль, что нельзя все узнать мгновенно, и приходится невыносимо долго ждать, пока новости с фронта дойдут до Саванны.

Позже этим же утром Кэтлин сидела с подарками Рида на коленях, почти страшась их открыть. Временами Рид относился к ней с такой откровенной враждебностью, что она была не уверена, что найдет там. Наконец, не в силах более сдерживать свое любопытство, она открыла первую коробку, побольше. В ней лежало прекрасное персикового цвета утреннее платье и туфли в тон ему. По аккуратности стежков Кэтлин мгновенно узнала работу миссис Фиц и мысленно поблагодарила и ее, и Рида, когда, развернув платье, обнаружила, что оно свободного покроя и явно будет ей впору и сейчас, и после рождения ребенка.

Вторая коробочка была много меньше, и когда она потрясла ее, внутри что-то зазвенело. Подняв крышку, Кэтлин застыла в изумлении, увидев внутри дюжину золотых шпилек для волос, на конце каждой из которых сверкал драгоценный камень: на шести изумруды, на остальных — бриллианты.

К подарку была приложена записка:

«Моей прекрасной жене, которая своей красотой затмит любой драгоценный камень »

Внизу была подпись:

«Рид ».

Радость Кэтлин мгновенно померкла. В записке не было ни слова любви, и великолепие подарка говорило лишь о том, что Рид гордится и восхищается ее красотой.

Рид, в отличие от Кэтлин, наблюдавшей прекрасный восход, видел перед собой лишь серое небо, затянутое тучами, из которых, не прекращаясь ни на минуту, все Рождество лил дождь. Он думал о доме, и настроение у него было отвратительным, вполне под стать погоде.

Единственное, за что он был благодарен судьбе, так это за то, что Элеонора пригласила его к себе и ему не пришлось на Рождество ужинать со своими солдатами. Узнав, что он в городе, она настояла на том, чтобы он встретил Рождество вместе с ней и ее братом. Весь вечер она расспрашивала его о Кэтлин, и он покинул их с толстым письмом, обещав передать его жене сразу же по возвращении в Саванну.